Глава 4

Война по-польски: защита Польши

Численность польской армии

149. Прежде чем рассмотреть особенности германо-польской войны начала сентября 1939 г., войны, которую в Европе считают началом Второй мировой войны, оценим мощь вооруженных сил Польши. Как вы уже увидели по пакту “Галифакс-Рачинский” и увидите ниже, Польша сама воевать не собиралась. Но в своем раже ухватить куски от умирающих соседних стран, тем не менее, мобилизацию армии начала еще весной, как сообщил Литвинову посол Польши в Москве Гжибовский 4 апреля 1939 г.

Разгромленные политики и генералы тщательно преуменьшают свои силы и возможности, что понятно. плюс к этому Польша долго была союзником СССР, поэтому все советские историки со слов поляков утверждают, что Польша не успела отмобилизовать свою армию к 1 сентября 1939 г.

150. В этом плане меня удивляет даже рекомендованный читателю труд Михаила Мельтюхова. Чтобы написать 450 страниц, Мельтюхов почти 900 раз опирался на архивные и документальные источники. Это очень хорошо! Но плохо то, что Мельтюхов им полностью доверяет и не сравнивает между собой. В одном месте он пишет, что в 1932 г. Польша готова была выставить против СССР 60 дивизий [1], это при том, что в 1932 г. у нее были еще очень плохие отношения с Германией, а у СССР хорошие, т.е. Польше надо было бы к этим 60 иметь еще дивизий 30 на западных границах. А затем Мельтюхов из польских источников сообщает, что на 1 сентября 1939 г. у Польши было всего 29 дивизий [2]. А почему так мало, куда они с 1932 г. подевались?

151. Пользуясь польскими данными, историки дружно утверждают, что Польша вообще начала мобилизацию только за два дня до начала войны — 30 августа. Но за мобилизацией во всех странах пристально следил немецкий генштаб, тем более что это такое мероприятие, которое не сильно и укроешь. А начальник генштаба сухопутных войск Германии Гальдер 15 августа сделал в своем дневнике запись: “Последние данные о Польше: Мобилизация в Польше будет закончена 27.08. Следовательно, мы отстанем от поляков с окончанием мобилизации. Чтобы закончить мобилизацию к тому же сроку, мы должны начать ее 21.08. Тогда 27.08 наши дивизии 3-й и 4-й линий также будут готовы” [3].

Поскольку немцы начали мобилизацию только 26 августа и закончили ее уже с началом войны, то, как видите, поляки в осуществлении мобилизационных мероприятий и в развертывании армии сильно опередили немцев.

152. Что касается численности польской армии, которую нам желательно определить хотя бы ориентировочно, то она по указанным выше причинам также занижается до 1 или 1,2 млн. человек. Если взять за основу эти числа, то тогда будет непонятно, откуда взялся тот миллион польских пленных, который работал только в сельском хозяйстве Германии? [4] А откуда взялось 450 тыс. польских пленных у Красной армии? [5] А откуда взялись те, кто драпанул во все сопредельные с Польшей страны, кто, сняв форму, разбежался по домам?

153. С другой стороны, в число, более-менее похожее на реальное, тоже не верится. Любое государство без проблем может направить в армию 10% от численности своего населения. Для Польши это была бы армия в 3,5 млн. Но ведь проблема не в том, чтобы призвать в армию 10% населения, их ведь надо вооружить, одеть, кормить, обучать, снабжать боеприпасами, оружием и техникой. Богатый СССР со своими высокоразвитыми промышленностью и сельским хозяйством мог себе позволить при довоенной численности населения в 190 млн. человек надеть шинели на 34 млн. граждан [6]. Да и это не рекорд. В Первую мировую войну богатые Франция и Германия мобилизовали более 20 % своего населения. Но как голозадая Польша могла иметь такую армию? Тем не менее, посол СССР в Варшаве Н. Шаронов в день начала войны 1 сентября 1939 г. сообщила Москву: “Немецкие войска, там, где они вошли на несколько километров, остановлены, сообщил Арцишевский, и имеется равновесие сил. Говорит, что польская армия уже имеет 3,5 миллиона, что нападения они не ожидали, но в Берлин делегатов посылать не собираются. Намекал, что это похоже на крупную демонстрацию, а не настоящую войну. Сказал, что армии у них достаточно, но что сырье и вооружение они от нас хотели бы иметь, но потом, кто знает, может быть, и Красную армию (в ответ на мое замечание, что для них плохо, что Англия и Франция не заключили договора с нами)” [7].

Кстати, Советский Союз немедленно (3 сентября) продал Польше хлопок [8] — сырье для производства пороха и взрывчатки. Но дело не в этом. Арцишевский — это заместитель министра иностранных дел Польши и будущий премьер правительства Польши в эмиграции. Так что численность польской армии к началу войны в 3,5 млн. человек получается официальной. Как хотите, но я в нее поверить не могу, и дальше буду считать, что польская армия состояла примерно из 2 млн. человек. Ну и, прочтя эту телеграмму Шаронова, взгляните еще раз на этих жалких шляхетных кретинов: немцы уже выбили польские войска из предполья и загнали на заранее подготовленные поляками позиции вдоль границы, а в Варшаве войну все еще считали “демонстрацией”.

154. Немцам предстояла война на два фронта: на востоке с Польшей и на западе с Францией и Англией. Хотя

они начали 26 августа мобилизацию, но из-за этой раздвоенности не могли выделить для Польши более 1,5 млн. войск [9]. И, как я уже писал выше, немцы войны боялись. Гитлер все надежды на победу связывал с немецким солдатом и с искусством немецких генералов и офицеров. 22 августа он внушал немецкому военному руководству:

“Проведение операции — твердое и решительное! Не поддаваться никакому чувству жалости! Быстрота. Вера в немецкого солдата, который преодолеет любые трудности. Главная задача — глубокий прорыв на юго-востоке до Вислы и на севере до Нарева и Вислы. Быстро использовать вновь складывающуюся обстановку” [10].

Вот эти два удара, которые должны были сойтись у Варшавы, привели бы к окружению и разгрому тех соединений польской армии, которые были расположены к западу от Вислы, а это была основная часть польской армии. После таких потерь польское правительство должно было запросить мира и война в Польше была бы окончена.

За две недели до начала боев Гальдер записал в дневник оптимистическую оценку Гитлером времени, необходимого для победы над Польшей: “Необходимо, чтобы мы в Польше достигли успехов в ближайшее время. Через 8-14 дней всему миру должно быть ясно, что Польша находится под угрозой катастрофы. Сами операции естественно, могут продлиться дольше” (6-8 недель)” [11]. Никаких “6-8 недель” ждать не пришлось, уже 10 сентября Гальдер ломал голову над дневником в поисках эпитета, который бы точно охарактеризовал масштабы немецких побед. И, наконец, записал, выделив шрифтом: “Успехи войск баснословны” [11]. Немцы не разгромили польскую армию, они польскую армию просто разогнали. Не полотенцами, правда, но разогнали.

Нельзя поляков судить по себе

155. В связи с этим нелишне будет понять, почему Сталин и Гитлер так капитально ошиблись в своей оценке “гнуснейших из гнусных”. Ведь из текста протокола к договору между СССР и Германией о ненападении и из последующих действий сторон видно, что и Гитлер, и Сталин до последних минут полагали, что им закреплять итоги войны придется с правительством Польши, которому будут подчиняться остатки польской армии, т. е. с маршалом Рыдз-Смиглы, с министром иностранных дел Польши Беком. Я уже писал, что когда 7 сентября поляки предложили немцам начать переговоры, то немцы в качестве условий мира выдвинули требование создать самостоятельную Западную Украину. И 9 сентября Гальдер у главнокомандующего снова этот вопрос поднимает [13], и 10 сентября вопрос о “независимом украинском государстве” [14] в повестке дня. Но ведь не со Сталиным же немцы собирались решать вопрос о независимой Западной Украине, территориально располагавшейся в сфере интересов СССР! А для того, чтобы заставить правительство Польши предоставить независимость украинцам на захваченных поляками украинских землях, немцам, как минимум, нужно было само это правительство Польши.

156. И Сталин, огораживая границей сферы интересов СССР треугольник Нарев-Висла-Сан, тоже ведь полагал, что в этом треугольнике укроется польское правительство с остатками польской армии и отсюда будет вести переговоры. Для других целей этот участок сферы интересов Советскому Союзу был не нужен, и Сталин немедленно от него отказался, как только стало ясно, что у Польши, по старинной польской традиции, нет ни армии, ни правительства.

157. Надо думать, что Гитлера и Сталина ввели в заблуждение польское государство и польская армия при Пилсудском. Успехи поляков в войне 1920 г. внесли капитальную ошибку в оценку шляхты. Слова же маршала Пилсудского о том, что он заставил поляков победить (“Япобедил вопреки полякам... Победы одерживались с помощью моего кнута”), и его характеристику полякам как идиотам Сталин и Гитлер, видимо, считали простым хвастовством и последствиями старческого маразма.

Между тем, свою книгу “1920 год” Пилсудский написал еще в 1924 г., когда не был ни стариком, ни диктатором Польши, и события войны 1920 г. еще у всех были свежи в памяти. А ведь в ней он характеризовал польскую элиту как ((мудрствующее бессилие и умничающую трусость” [15]. Когда он метался со своего Южного фронта, где пытался остановить Буденного, на Северный фронт, где пытался остановить удирающие толпы польской армии, эта элита за его спиной послала к советскому правительству делегацию, как он пишет, “с мольбой о мире” [16]. Он и тех, кто был правителями Польши в 1939 и в последующих годах, уже в 1924 г. описывает как откровенных трусов. Пилсудский пишет, что затратил огромные силы, планируя операцию в расчете на заверения генерала Сикорского, что тот удержит Брест 10 дней, но Сикорский удрал из Бреста уже на следующий день после того, как дал обещание [17]. Маршалу в 1939 г., а тогда еще генералу Рыдз-Смиглы Пилсудский дал приказ нанести “удар по главным силам Буденного около Житомира”. Однако трусливый Рыдз-Смиглы “отвел свои войска в северо-западном направлении... как бы старательно избегая возможности столкновения с конницей Буденного” [18].

158. Сталину и Гитлеру для оценки предстоящего поведения Польши надо было брать иные исторические аналогии. Сталину надо было вспомнить Польшу Станислава Лещинского, когда основной боевой тактикой польской армии было бряцание оружием и обещание разорвать противника в клочья с последующим драпом с поля боя после первого же выстрела этого противника. А Гитлеру надо было вспомнить, что эту излюбленную тактику поляки применяли и против Фридриха Вильгельма — отца любимого Гитлером короля Фридриха II. Герцог бранденбургский Фридрих Вильгельм, совместно со шведским королем Карлом X, пришел под Варшаву в июле 1656 г., чтобы отстоять свое суверенное право на Восточную Пруссию. Их встретила вчетверо превосходящая по силам польско-литовская армия Яна Казимира. Шведы и бранденбургцы разогнали поляков, лишив их артиллерии. По этому поводу польский писатель Генрик Сенкевич в романе “Потоп” пишет: “На Варшавском мосту, который рухнул, были утрачены только пушки, но дух армии был переправлен через Вислу”. Само собой. Как же это можно — польская армия, да без духа? Наверное, когда 30 июля бранденбургцы со шведами входили в Варшаву [19], они от этого духа сильно морщились.

При этом Лещинский, заваривший всю эту кашу в XVIII веке, когда дошло дело до личного участия в бою, бросил Польшу, бросил свою шляхту, бросил 2000 присланного Францией войска и удрал за границу. Ян Казимир, который вызвал войну со Швецией и Бранденбургом в XVII веке тем, что потребовал себе шведскую корону, когда дошло дело до личного участия в отстаивании этих претензий, бросил Польшу на разграбление шведам и удрал за границу [20]. Какие были основания считать, что польская элита образца 1939 г. поступит как-то по иному?

159. Сталин и Гитлер ошиблись, равняя поляков по себе. Каким бы ни был Гитлер, но у него и мысли не было бросить немцев и удрать из Берлина в апреле 1945 г. А когда немцы в октябре 1941 г. вплотную подошли к Москве, то в запасную столицу Куйбышев были эвакуированы посольства, министерства, институты, но Сталин и не подумал уезжать из Москвы. Командование оборонявшего Москву Западного фронта тогда запросило у Сталина разрешение отвести штаб фронта на восток за Москву, в Арзамас, а командный пункт фронта отвести в саму Москву — в здание Белорусского вокзала. По свидетельству маршала Голованова, Сталин предупредил командование Западного фронта, что если оно вздумает еще отступать, то Сталин его расстреляет и в командование фронтом вступит сам. Немцы уже бомбили Кремль, в охранявшем его полку были убитые и раненные, но Сталин Кремль не покидал. Поэт Феликс Чуев оставил стихи на эту тему.

Уже послы живут в тылу глубоком,

Уже в Москве наркомов не видать,

И панцирные армии фон Бока

На Химки продолжают наступать.

Решают в штабе Западного фронта –

Поставить штаб восточное Москвы,

И солнце раной русского народа

Горит среди осенней синевы...

Уже в Москве ответственные лица

Не понимают только одного:

Когда же Сам уедет из столицы —

Но как спросить об этом Самого?

Да, как спросить? Вопрос предельно важен,

Такой, что не отложишь на потом:

— Когда отправить полк охраны Вашей

На Куйбышев? Состав уже готов.

Дрожали стекла в грохоте воздушном,

Сверкало в Александровском саду...

Сказал спокойно: — Если будет нужно,

Я этот полк в атаку поведу.

Конечно, здесь возможны поэтические гиперболы, но суть сохранена — то, что немцы Москву взять не сумели, во многом определялось тем, что Сталин готов был умереть, но Москву не сдать.

И есть ли в поведении Сталина что-то удивительное для русских или для немцев? Перед Полтавской битвой Петр I все еще опасался шведов Карла XII и стянул к Полтаве столько войск, что в конце концов выиграл битву только третью их. Тем не менее за русской пехотой он поставил кавалерию и приказал ей рубить всех, кто под натиском шведов побежит с поля боя, а если он сам окажется столь малодушным, что побежит, то рубить и его. “Жизнь Петру не дорога — сказал тогда русский царь, — была бы жива Россия!” В Полтавской битве шведы прострелили Петру I шляпу на голове. А несколько десятилетий спустя точно такое же мужество демонстрировал в бесчисленных сражениях и прусский король Фридрих II.

160. Конечно, стратегическое значение Москвы для СССР было выше, чем Варшавы для Польши, но ведь есть вещи, равноценные стратегии. Столица — это символ государства, это центр управления, из которого государство управляется, что обеспечивает его единство:

столетиями к столице подводятся все виды дорог, она наиболее полно обеспечена всеми видами связи. Но при всем при этом столица остается столицей только до тех пор, пока в ней находится правительство. К описываемому моменту ни Москва, ни Берлин уже несколько столетий не были крепостями. А Варшава была укреплена к Первой мировой войне 1914-1918 г.г. и была русской крепостью, построенной против немцев. Ко Второй мировой значение крепостей было в принципе сведено на нет, но как вы выше видели, даже Манштейн считал их опорными пунктами, которые не просто взять и которые нельзя недооценивать. Поэтому в Польше для польского правительства не было более удобного места на время войны, чем Варшава. Если бы у Польши было правительство, а не подонки у власти.

161. А польские подонки у власти как только поняли, что немцы ничего им не демонстрируют, а по-настоящему наступают, немедленно бросили свой народ, бросили свои обязанности и удрали из Варшавы. Причем, они просто удрали, а не переехали в более удобное место. В СССР во время войны правительство тоже переезжало в Куйбышев частью своего состава, однако там заранее была оборудована запасная столица, т.е. подведена связь не только со Сталиным, остающимся в Кремле, но и со всей страной. Но, повторю, в случае с “гнуснейшими из гнусных” ни о каком переезде в более удобное место речи не шло. Они, напакостив своему народу и всему миру, просто удирали за границу, в этом конкретном случае — в Румынию.

Но ведь государство — это народ и органы власти, возглавляемые правительством. Задача государства, она же задача правительства — организовать население с помощью органов власти на защиту своего народа. Без правительства некому организовывать население, и оно остается беззащитным. Скажем, в районе появилась банда сильнее, чем местная полиция или силы самообороны. Если есть государство, то проблем нет — правительство немедленно даст команды, стянет в район войска или полицию из других районов и уничтожит банду, восстановив защиту своего народа. А если правительства нет или оно неизвестно где и команд дать не может, то как справится с такой бандой? Без правительства народ остается без своего государства — без своей защиты. И польское государство окончилось не тогда, когда “гнуснейшие из гнусных” перебежали мост на румынской границе в Залещиках, а тогда, когда они бросили Варшаву.

Предательство “гнуснейшими из гнусных” армии и народа

162. “Эксперты” бригады Геббельса мудро изрекли: “С юридической точки зрения даже полная оккупация страны не перечеркивает существование государства как субъекта международного права”. Я не знаю, сколько “эксперты” ковырялись в носу, прежде чем написать эту глупость, но, видимо, долго, поскольку в обоснование своей мысли они не сослались ни на один юридический документ. Да и не мудрено — где и в каком документе сказано, что правительство страны имеет право бросить свой народ во время войны и удрать за границу? Думаю, что только в одном документе — в секретном протоколе к Конституции Польской Республики.

С юридической точки зрения субъектом права является тот, кто имеет права и несет ответственность. Какие права имел польский народ под оккупацией немцев и с правительством, арестованным в Румынии? Во время оккупации немцами Судет в Чехословакии ее президент Бенеш покинул страну и переехал в Лондон. Впоследствии он (законно избранный чехами и словаками) возглавил правительство Чехословакии в изгнании. А золотой запас Чехословакии в 6 млн. фунтов стерлингов для надежности как раз и хранился в Лондоне. Тем не менее, когда Гитлер оккупировал всю Чехию и потребовал это золото, то Чемберлен в начале апреля 1939 г. отдал его Гитлеру [21], а не Бенешу, и был прав: защиту чехов теперь организовывал Гитлер, следовательно, он имел право и на золото чехов.

На территории Польши по сионистским легендам было уничтожено 6 млн. евреев, но дань за этих якобы убитых евреев Израиль собирает с Германии. Но если оккупированная Польша оставалась “субъектом международного права”, т.е. несла перед другими народами ответственность за то, что творилось на ее территории, то тогда поляки обязаны отвечать за убийство евреев и платить за это Израилю. Бригада Геббельса в попытках обгадить СССР пишет слова, не соображая, к чему они ведут. Но одновременно помалкивает об очевидном — о том, к чему привело то, что правительство Польши сбежало из Польши.

163. Во-первых. Сбежав из Польши, оно бросило народ Польши без защиты и, следовательно, кто-то должен был эту защиту организовать. Правительство Франции, к примеру, имея возможность сбежать в собственные колонии и имея мощный неповрежденный военный флот для этого, тем не менее, из потерпевшей поражение Франции не сбежало: оно подписало капитуляцию, оговорив защищенность французов и в зоне, оккупированной немцами.

164. Во-вторых. А что должна была делать обезглавленная польская армия? Сдаваться? Сражаться? Разбегаться? Польские правительственные негодяи свою шкуру спасли, а польских солдат они на кого бросили? Если бы у Польши было правительство, то оно, даже в случае военного поражения, оговорило бы с победителем обмен пленными и сроки содержания в плену своих пленных. Тех же военнослужащих, которые оказались арестованными (интернированными) в нейтральных странах, оно бы вернуло на родину. А после того, как эти польские мерзавцы сбежали из Польши, что должны были делать Германия с пленными поляками, а Литва, СССР, Венгрия и Румыния — с интернированными? До каких пор содержать их в лагерях военнопленных и интернированных — пожизненно?

Последнее предательство шляхтой Франции и Англии

165. В-третьих. Англия и Франция (особенно Франция) терпели как могли все выбрыки польской шляхты — и отказ заключить союз с Чехословакией, и нападение на нее, и отказ от союза с Румынией против Германии, и отказ от союза с СССР. Кто бы осудил Францию, если бы она за все эти предательства послала поляков подальше и не стала объявлять войну Германии? Но Франция 3 сентября войну немцам объявила. А польские негодяи, втянув Францию в войну, сами тут же сбежали!!!

166. Следует немного остановиться на Франции. Дело в том, что в российскую историю перенесены все клише советской пропаганды в отношении Франции. Польша была в Варшавском договоре, и в советской истории поляки были хорошими ребятами с поправками на буржуазный строй довоенной Польши. А Франция или была членом НАТО или сотрудничала с НАТО, т.е. всегда была “потенциальным противником”. Поэтому в советской истории французы это негодяи, предающие Польшу, — только так и не иначе. Смешно, но даже когда все факты свидетельствуют об обратном, советские историки упорно гнут свое. Вот, скажем, комментарий советских историков к дневникам начальника штаба сухопутных войск Германии Ф.Гальдера. К записям в дневнике за 26 августа следует комментарий: “Франция и Англия, гарантировавшие незадолго до начала войны немедленную военную помощь Польше в случае нападения на нее фашистской Германии, безучастно наблюдали потом, как гибла польская армия под ударами вермахта. В начале сентября польское правительство через своих послов в Париже и Лондоне тщетно взывало о помощи”[22]. К записям за 5 сентября 1939 г. тема предательства Франции вновь поднимается: “Командование союзников умышленно распространяло ложную информацию о положении на фронте, чтобы ввести в заблуждение мировую общественность, будто французские войска наступают и оказывают реальную военную помощь Польше. Западная печать подняла большую шумиху, когда французские части продвинулись 9-12 сентября в предполье Западного вала на участке Шпихерн-Хорнбах шириной около 25 км и на глубину до 7-8 км, не встречая сопротивления немцев, которым было приказано уклоняться от боя... Это было еще одно доказательство того, что союзники не думали всерьез помогать Польше” [23]. Но ведь для Франции спасение Польши было спасением самой себя, как же можно писать, что она “.не думала всерьез помогать Польше” [24]. Тем более что в комментариях к 14 августа редактор раскрыл технологию (этапность) этой помощи: “Вмарте 1939 года, вскоре после захвата Гитлером Чехословакии, западные державы начали с Польшей переговоры, которые завершились подписанием 19 мая 1939 года франко-польского секретного военного протокола (4 сентября дополнен политическим соглашением) и 25 августа — англо-польского договора о военных гарантиях. Франция обязывалась в случае германской агрессии против Польши немедленно подвергнуть бомбардировке с воздуха военные объекты Германии и провести ряд наступательных операций с ограниченными целями против немецкого Западного фронта. После 15-го дня мобилизации, когда большая часть германской армии должна была втянуться в боевые действия в Польше, французы должны были организовать широкое наступление основными силами” [24].

Англия и Франция объявили мобилизацию 1 сентября, а 3-го вступили в войну. 5 сентября Франция, исполняя договоренность с Польшей, провела частную наступательную операцию. Но полякам нужно было продержаться всего 15 дней до момента, пока французы начнут наступление вглубь Германии! Не смогли удержать поляки западных границ — черт с ними! Отходите на рубежи Нарев-Висла-Сан и закрепляйтесь там! Армию отмобилизовали, все было — воюйте! Но это же шляхта...

167. В первый день войны из Варшавы скрылся президент Польши Мосцицкий. 4 сентября начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и все правительство [25]. Но этому предшествовала директива, которую дал польской армии сменивший на посту диктатора Полыни Пилсудского маршал Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польской армией. 3 сентября (на третий день войны, напомню) он приказал Главному штабу: “В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии.. .” [26].

Этот приказ поразителен даже не тем, что всего на третий день войны речь пошла не об уничтожении прорвавшихся немецких колон и даже не об отводе войск на рубеж Нарев-Висла-Сан, а просто о бегстве. Дело в том, что закуток польской территории у “союзной Румынии” (она им была союзная против СССР, а не против Германии!) был шириной едва ли 120 км и не имел ни естественных, ни искусственных рубежей обороны. Речь заведомо шла не о том, чтобы сохранить там остатки государственности, а о том, чтобы удрать. И с военной точки зрения этот приказ поражает. Для того, чтобы с западных границ отвести польские дивизии на юго-восток, им нужно было двигаться вдоль фронта наступающих немецких 10-й и 14-й армий, которые наступали на северо-восток — к Варшаве. А польским дивизиям у Восточной Пруссии надо было отступать на юг — навстречу наступающим немцам. Немцы с первого дня войны посылали авиаразведку в тревоге, не ведутся ли окопные работы на рубеже Нарев-Висла-Сан [27], но, как видите, тревоги их оказались напрасными: поляки сходу начали драп в Румынию. А 11 сентября уже и до немецкого генштаба дошла от румын информация: “Начался переход польских кадровых солдат в Румынию” [28]. И остается вопрос, зачем Рыдз-Смиглы отдал этот идиотский, невыполнимый приказ? Ответ один: ему и правительству нужен был повод к бегству. Если бы войска отходили на рубеж Нарев-Висла-Сан и закреплялись там, а “гнуснейшие из гнусных” удрали бы в Румынию, то как бы это выглядело? А так польская шляхта могла смело драпать за границу под предлогом того, что к Румынии, дескать, вся армия отступает.

168. Приказ Рыдз-Смиглы ушел в войска 5 сентября [29], и французские представители при командовании польской армии могли узнать о нем не сразу. Но 6 сентября утаить замыслы шляхты уже было нельзя. Бригада Геббельса в “Катынском синдроме” пытается этот вопрос извратить так: “Французский посол в Польше Л. Ноэль уже 6 сентября предложил перевести польское правительство во Францию, а 11-го он обсуждал этот вопрос с Беком, одновременно начав переговоры с Румынией, но не о пропуске польского правительства, а об его интернировании. У Ноэля на примете был другой, свой кандидат в премьеры — генерал В. Сикорский” [30].

Как вам это нравится? Франция начала войну и уже проводит частную наступательную операцию на западном фронте Германии, а посол Франции в это время пытается обезглавить союзника Франции и тем вызвать его поражение? А не боялся ли Ноэль, что его за это немедленно отзовут из Польши и сунут его голову под нож гильотины? На самом деле, разумеется, это поляки начали просить французского посла вызволить их из Румынии, когда они туда сбегут, поскольку, для того, чтобы сбежать в Румынию, полякам никакой помощи не требовалось (бегают они быстро), но Румыния была нейтральной, следовательно, обязана была интернировать (арестовать) всех поляков до окончания войны. А окончание войны — это соглашение между главами воюющих государств, но поскольку сбежавшее из Польши польское правительство под арестом в Румынии такое соглашение технически не могло заключить, то ему предстояло сидеть под арестом в Румынии всю оставшуюся жизнь. Вот наглая шляхта и начала хлопотать, чтобы Франция их из Румынии вытащила. Понятное дело, что ни румынам, ни венграм это польское добро и даром не требовалось — ведь его нужно было кормить и содержать неизвестно какое время и без каких-либо надежд на компенсацию этих затрат. Поэтому и румыны, и венгры закрыли бы глаза на то, что интернированные поляки разбегаются в другие страны (что они и сделали), но это можно было допустить только тайно. А как тайно отпустить уже интернированных министров Польши? Или генералов, о которых стало известно, что они интернированы? Это уже был бы враждебный акт против Германии. Вот польские негодяи и хотели, чтобы Франция заставила румын поссориться с немцами, отпустив Рыдз-Смиглы, Бека и других министров во Францию.

169. Итак, 5 сентября французы атаковали немцев, а 6-го узнали от Ноэля, что трусливая польская правительственная сволочь предала Францию окончательно и уже драпает в Румынию. Что было делать? Вторгнуться, как планировалось, 15 сентября в Германию? Но ведь союзницы Польши уже нет, есть только трусливое быдло, разбегающееся кто куда. (Немцы уже 10 сентября начали переброску войск из Польши на запад) [31]. Оставалось одно — собирать силы, ждать войска из Англии, из колоний, а до тех пор сидеть за линией своих укреплений.

И 8 сентября Высший военный совет в Париже принял решение активные действия против Германии прекратить. То же самое решили и главы Великобритании и Франции 12 сентября. И кто их осудит за это? Не они предали Польшу, а трусливая польская шляхта предала их.

170. Бригада Геббельса с целью оправдания этой трусости нагородила наукообразных слов в уверенности, что никто не будет вникать в то, что они написали: “При обсуждении проблемы перехода границы польское правительство руководствовалось бельгийским прецедентом периода Первой мировой войны. Это позволило бы, во-первых, соблюсти конституционную преемственность польской государственности и, во-вторых, продолжить при поддержке союзных держав сопротивление за рубежами страны, то есть не капитулировать, что могло бы послужить основой прекращения действия международных соглашений” [32] — пишется в “Катынском синдроме”.

171. Во-первых. В Первую мировую войну бельгийская армия и правительство не сбежали в нейтральную Голландию, до которой было рукой подать, а почти два месяца отчаянно защищались, отойдя сначала во Фландрию, а затем правительство и армия Бельгии отступили вместе с Французской армией на соседнюю территорию союзной Франции и продолжили вместе с ней драться до победы в 1918 г. Не надо оскорблять бельгийцев сравнением с поляками.

172. Во-вторых. Что означают эти “умные” слова “конституционная преемственность польской государственности”? Что, и в новом польском государстве к Конституции должен быть секретный протокол, согласно которому польское правительство имеет право разжечь войну, бросить свой народ на произвол врага и удирать за границу? Что, и в новом польском государстве у власти должно быть только трусливое и тупое шляхетское быдло?

173. И, наконец. Это какие такие “международные соглашения” могли существовать между сидящим в заключении в Румынии польским правительством и остальными государствами?

Если бы правительство Польши осталось в Варшаве и даже капитулировало, отдав немцам часть территории и разорвав договора с Англией и Францией, то оно, во-первых, могло бы выговорить и вернуть в Польшу всех пленных и интернированных, во-вторых, могло бы послать их для войны и в Англию, и во Францию. Скажем, Франция капитулировала, но ведь французы сражались вместе с британцами в рядах “Свободной Франции” Де Голля. Нет, ничего более гнусного чем бегство во время войны от своего сражающегося народа придумать нельзя, и оправдывать это могут только подонки и польская шляхта.

Гнуснейший главнокомандующий

174. 4 сентября советник японского посольства в Варшаве попросил разрешения в посольстве СССР отправить из Варшавы в Японию через Советский Союз 9 женщин и 10 детей. Своих женщин и детей советское посольство отправило на родину 5 сентября [33]. Этот факт должен вселять гордость в сердца поляков, поскольку главнокомандующий польской армии маршал Польши Эдвард Рыдз-Смиглы бросил свой пост на командном пункте и сбежал из Варшавы только в ночь на 7 сентября [34], т.е. чуть ли не на два дня позже, чем посольские дети. Удрал под толстые перекрытия казематов Брестской крепости.

Фото. Маршал Войска Польского Э. Рыдз-Смиглы

175. Поляки явили миру новый способ управления войсками, и дорого я дал бы, если бы лицензию на него купило НАТО. Во всех странах командующий находится как можно ближе к войскам, чтобы как можно быстрее получать сведения о боевой ситуации и как можно быстрее вмешиваться в нее своими командами, а штабы находятся в тылу. У поляков не так. В Варшаве остался начальник Главного штаба генерал Стахевич, а главнокомандующий Рыдз-Смиглы сидел от него в тылу в 180 км. По приезду в Брест Рыдз-Смиглы выяснил, что крепость не имеет связи. Ни с кем. Начали тянуть линии и через 12 часов установили связь с одной армией. Но поляки не тратили времени даром, готовясь к войне, поэтому у Рыдз-Смиглы была и радиостанция, которая прибыла в Брест на 4-х грузовиках. Правда, когда Рыдз-Смиглы драпал из Варшавы, то успел захватить с собой только самое ценное и нужное. Шифры и коды для переговоров с войсками в этот список не попали, поэтому их отправили из Варшавы в Брест поездом. А когда они приехали в Брест, то немцы отбомбились и радиостанция вышла из строя. Однако находчивые поляки нашли выход, и Рыдз-Смиглы войсками управлял так.

Генерал Стахевич получал от войск донесения и с помощью мотоциклиста по забитым беженцами дорогам отправлял их в Брест. Здесь Рыдз-Смиглы принимал решения, эти решения отправлялись в штаб Бугской военной флотилии, в котором была радиостанция, с ее помощью донесения передавались в штаб Военно-морского флота в Варшаве, оттуда Стахевичу, а Стахевич передавал их войскам [35]. которым они уже были нужны как зайцу стоп-сигнал.

176. Рыдз-Смиглы был настоящий польский полководец, т.е. твердо знал, что польская армия существует для того, чтобы спасти его, Рыдз-Смиглы, шкуру. Истребительная авиабригада, защищающая небо над Варшавой, и артиллерия ПВО так или иначе боролись с немецкими налетами. К примеру, польские летчики сбили над Варшавой 3 сентября 3 немецких самолета, 5 сентября — 9 и 6-го — 15. Однако с бегством Рыдз-Смиглы и эта авиабригада, и часть артиллерии были сняты и переведены в Брест. Теперь немцы могли бомбить Варшаву без проблем, что они и делали. Всего в Варшаве погибло, в основном от немецких бомбежек, 20 тысяч варшавян, но сравнивать это число со шкурой Рыдз-Смиглы может только русский, поскольку любому шляхтичу ясно, что шкура Рыдз-Смиглы дороже.

177. Но и эта брестская идиллия длилась недолго, уже 10 сентября Рыдз-Смиглы смазал пятки салом и рванул в благословенную Румынию через Владимир-Волынский, Млынов и Коломыю. Бригада Геббельса пытается нас убедить, что если польские правительственные негодяи удрали в Румынию 17 августа, то значит до 17 августа существовало “польское государство”. Простите, но ни Молотов, ни Сталин на мосту через Днестр в Залещиках не обязаны были стоять и засекать с секундомером, когда именно мимо них просверкают пятки Бека и Рыдз-Смиглы. Польское правительство прекратило управлять страной и удрало из столицы 5 сентября, и именно 5-го кончилось польское государство. Рыдз-Смиглы прекратил командовать армией 7-го, значит, 7-го польская армия превратилась в толпы вооруженных людей.

Меня могут упрекнуть в том, что я применяю к Рыдз-Смиглы понятия “удрал”, “драпал”, и сказать, что маршал Польши просто “менял дислокацию”. Дело в том, что походная скорость пехоты —основы польской армии — около 20 км в сутки, да еще ей надо через 4-5 дней сделать дневку — дать отдохнуть. С 10 по 17 сентября польские пехотные части, даже если они и не вели арьергардных боев, должны были отойти на расстояние около 140 км. А Рыдз-Смиглы за 7 дней преодолел расстояние от Бреста до Коломыи — около 600 км. Как же польская армия могла за ним угнаться? И какой же мразью надо быть, чтобы бросить вверенные тебе войска!

О славянской солидарности

178. Такой вот момент. Послы всех стран, исполняя свой долг, оставались в Варшаве. Но послы — это те, кто связывают свои правительства с польским. С кем им было связываться, если они не знали, где находится удирающее польское правительство? Или послы должны были за ним гнаться? Так ведь не угонишься: удрав из Варшавы 5-го, оно 9-го уже удрало из Люблина, а 13-го из Кременца в Залещики.

Та часть бригады Геббельса, которой руководит Яковлев, как вы прочли в их тексте, из кожи лезет, чтобы создать видимость, что польское правительство как-то функционировало: “77 сентября Шаронов перед отъездом из Польши, сославшись на плохую связь с Москвой, заверил министра Бека, что “вопросы различных поставок актуальны... и выразил свой оптимизм в отношении расширения советских поставок в Польшу”. Действительно, из Москвы около 10 сентября от посла В. Гжибовского была получена информация о мобилизации нескольких призывных контингентов в западных областях СССР, указывающая на возможность активного включения Красной Армии в польско-германский конфликт. Однако сам посол признал масштаб этой подготовки недостаточным “для серьезного военного участия”.

Вчитайтесь в то, что здесь написано. Посол СССР в Польше из-за плохой связи выехал из Варшавы в Москву. А в Москве в условиях хорошей связи он при ком должен быть послом СССР? При Сталине? И получается, что его на вокзале в Варшаве 11 сентября провожал Бек, который был очень заинтересован в поставках в Польшу. “Действительно” — пишет бригада Геббельса. А что действительно? А действительно, согласно геббельсовцам, то, что в ответ на запрос о поставках от 11 сентября посол Польши в Москве 10 сентября ответил, что в СССР начата мобилизация. Да, работа кипела. Как видите, бригада Геббельса хочет создать иллюзию, что польское правительство не просто удирало в Румынию задрав фалды и подмывшись скипидаром, а на ходу принимало послов иностранных государств, получало сообщения от своих послов, т.е. существовало как правительство.

179. В этом плане анекдотично вручение Советским Союзом ноты Польше. Как вы прочли, посол Польши в СССР Гжибовский отказался ее принять. А это как понять? Ведь посол это не король Польши. Это всего лишь представитель своего правительства при правительстве иностранного государства. Не его собачье дело делать выводы по переписке правительства. Он обязан принять ноту и передать. Чего это он королем себя возомнил? На этот вопрос ответим чуть ниже, а сейчас образчик современного польского идиотизма. Не принимая ноту, Гжибовский заявил: “...Суверенность государства существует, пока солдаты регулярной армии сражаются... То, что нота говорит о положении меньшинств, является бессмыслицей. Все меньшинства доказывают действием свою полную солидарность с Польшей в борьбе с германщиной. Вы многократно в наших беседах говорили о славянской солидарности. В настоящий момент не только украинцы и белорусы сражаются рядом с нами против немцев, но и чешские и словацкие легионы. Куда же делась ваша славянская солидарность?... Наполеон вошел в Москву, но, пока существовали армии Кутузова, считалось, что Россия также существует” [37].

180. О том, что польские пленные офицеры боялись без большого конвоя проходить мимо “украинских меньшинств”, я уже писал. А с какой германщиной сражалась армия польского суверенного государства в тогда польской части Белоруссии, свидетельствует хроника вхождения наших войск в эти районы: “С утра 19 сентября из танковых батальонов 100-й и 2-й стрелковых дивизий и бронероты разведбатальона 2-й дивизии была сформирована моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса под командованием комбрига Розанова... В 7 часов 20 сентября ей была поставлена задача наступать на Гродно. Продвигаясь к городу, мотогруппа у Скиделя столкнулась с польским отрядом (около 200 человек), подавлявшим антипольское выступление местного населения. В этом карательном рейде были у биты 17 местных жителей, из них 2 подростка 13 и 16 лет. Развернувшись, мотогруппа атаковала противника в Скиделе с обоих флангов. Надеясь остановить танки, поляки подожгли мост, но советские танкисты направили машины через огонь и успели проскочить по горящему мосту, рухнувшему после прохода танков, на другой берег реки Скидель. Южнее плавающие танки самостоятельно форсировали реку. Однако окруженный противник отчаянно сопротивлялся в течении полутора часов и бой завершился лишь к 18 часам” [38].

Как видите, нехорошая Красная Армия не давала полякам убивать белорусских детей, а по Гжибовскому это убийство подростков было отпором “германщине” и “солидарностью меньшинств” с Польшей.

181. Но это еще куда ни шло: по крайней мере это могло быть осмысленной брехней посла. Но дальше интереснее — посол Польши заговорил о “славянской солидарности”. Сам участвовал в том, чтобы Польша напала на славян-чехов, сам участвовал в том, чтобы Польша ни в коем случае не заключила союза со славянами СССР. Ну кто кроме наглого идиота мог бы после этого вспоминать о славянской солидарности?

Кроме того, ведь мог Гжибовский вспомнить о битве при Грюнвальде, когда поляки и русские вместе сражались с немцами, а он вспоминает о войне 1812 г., когда поляки вместе с французами жгли и грабили Смоленск и Москву. И вот ведь дегенерат — столько лет сидел послом в Москве и не знает, что в 1812 г. она была просто большим городом России, а столицей России был Петербург. Поразительный идиотизм, правда, еще более поразительным образцом идиотизма является комментарий бригады Геббельса к этому посольскому бреду: “Информация посла была точной, юридическая трактовка ноты — безупречной” [39].

182. Но я вспомнил об отказе Гжибовского принять ноту не поэтому. Яковлевская часть бригады Геббельса начало приведенного выше выступления посла мошеннически и подло “подправляет”. Как вы могли прочесть, она написала: “Гжибовский категорически отказался принять прочитанную ему Потемкиным ноту, заявив, что “ни один из аргументов, использованных для превращения договоров (польско-советских — Авт.) в клочок бумаги, не выдерживает критики. Глава государства и правительства находятся на территории Польши... солдаты регулярной армии сражаются”. Бригада Геббельса выбросила из речи посла, даже не обозначив купюры троеточием, как это требуется для полуподлой фальсификации, два слова, ключевых для понимания обстановки. Вот этот текст (выброшенные слова выделены мною — Ю. М.): “Ни один из аргументов, использованных для оправдания превращения польско-советских договоров в пустые бумажки, не выдерживает критики. По моей информации, глава государства, правительство находятся на польской территории” [40].

То есть, утром 17 сентября посол не имел представления, где же находится польское правительство, и не имел с ним даже радиосвязи. А, приняв ноту, он обязан был бы ее передать правительству, но передавать-то было некому! И Гжибовский, используя весь свой идиотизм, отчаянно отбивался от исполнения своих обязанностей — от принятия ноты.

183. Академическая часть бригады Геббельса мошеннически усекла и следующее предложение в речи Гжибовского, выбросив из него слова “Суверенность государства существует, пока...” и оставила только “...солдаты регулярной армии сражаются”, превратив тем самым пустопорожнюю болтовню посла в утверждение, которого Гжибовский на самом деле не делал, поскольку, как сражается польская армия, уже всем стало понятно.

184. На самом деле все было не так красиво, как вспоминал Гжибовский. Вручавший ему ноту заместитель наркома иностранных дел Потемкин сообщил, как проходило вручение:

“Я возразил Гжибовскому, что он не может отказываться принять вручаемую ему ноту. Этот документ, исходящий от Правительства СССР, содержит заявления чрезвычайной важности, которые посол обязан немедленно довести до сведения своего правительства. Слишком тяжелая ответственность легла бы на посла перед его страной, если бы он уклонился от выполнения этой первейшей своей обязанности. Решается вопрос о судьбе Польши, Посол не имеет права скрыть от своей страны сообщения, содержащиеся в ноте Советского Правительства, обращенной к правительству Польской республики.

Гжибовский явно не находился, что возразить против приводимых доводов. Он попробовал было ссылаться на то, что нашу ноту следовало бы вручить польскому правительству через наше полпредство. На это я ответил, что нашего полпредства в Польше уже нет. Весь его персонал, за исключением, быть может, незначительного числа чисто технических сотрудников, уже находится в СССР.

Тогда Гжибовский заявил, что он не имеет регулярной телеграфной связи с Польшей. Два дня тому назад ему было предложено сноситься с правительством через Бухарест. Сейчас посол не уверен, что и этот путь может быть им использован.

Я осведомился у посла, где находится польский министр иностранных дел. Получив ответ, что, по-видимому, в Кременце, я предложил послу, если он пожелает, обеспечить ему немедленную передачу его телеграфных сообщений по нашим линиям до Кременца.

Гжибовский снова затвердил, что не может принять ноту, ибо это было бы несовместимо с достоинством польского правительства” [41].

Как видите, посол Польши не имел ни малейшего представления, где находится правительство Польши, это равноценно тому, что этого правительства просто не было, поскольку оно уже ни кем не управляло. Судя по всему, правительственные негодяи Польши уже два дня как были в Румынии. Попытка посла соврать, что Бек, де, в Кременце, немедленно провалилась после предложения Потемкина связаться с этим городком. И не мудрено, по сообщению Типпельскирха, польское правительство уже 13 сентября было не в Кременце, а в пограничном городке Залещики на румынской границе и 16 -в Румынии [42].

Но как вам нравится это сочетание: “польское правительство” и “достоинство”? Что-то вроде “проститутка-монашка”. Впрочем, о штатских поляках достаточно, поговорим о военных.

Проверим алгеброй гармонию

185. Хотя слова и позволяют выразить мысль, но они же ее могут и запутать. Словами можно до бесконечности спорить о том, что больше — первое или второе? И можно доказывать, что первое более значимое, а второе более героическое — первое более цивилизованное, а второе более прогрессивно и т. д. и т. п. Но когда вместо потоков болтовни начинают применять числа, то все становится на свои места, а если вместо “первого” мы назовем число 2, а вместо “второго” — 8, то как тут спорить, что больше? Поэтому в вопросе о том, как поляки воевали с немцами, лучше опираться на числа, а не на байки о героической польской армии.

186. Германия победила Польшу в сентябре 1939 г., а СССР победил Германию со всеми ее многочисленными союзниками в 1941-1945 г.г. Поскольку с 17 сентября 1939 г. на территорию Польши вошла и Красная Армия, то давайте считать, что Германия победила Польшу сама, а Советский Союз сам победил всю Германию, тем более что и так по западным данным в среднем за войну семь из восьми чисто немецких дивизий находились на Восточном фронте [43]. Для Второй мировой войны Германия мобилизовала на 30 апреля 1945 г. 21,1 млн. человек [44], из которых в ходе войны 2 млн. были возращены с фронтов в экономику Германии. Итого: 19 млн. Демографические потери Красной Армии (грубо говоря, убито немцами и их союзниками) — 8668,4 тыс. человек [45]. Таким образом. Красная Армия израсходовала одного убитого, чтобы обезвредить (убить или принудить сдаться) чуть более 2-х немецких военнослужащих.

Немецкая армия потеряла в войне с Польшей 16 тыс. человек убитыми. Если верить официальным данным и считать, что поляки отмобилизовали 3,5 млн. человек, то тогда немцы, потеряв 1 человека убитым, обезвреживали 218 польских солдат, а если принять мое предположение, что польская армия насчитывала около 2-х миллионов, то тогда — 125 человек.

Поскольку итог этих армий одинаков — и немецкая, и польская армии в конечном итоге сдались, — то разделим польский показатель (218-125) на немецкий (2). Получим, что как граждане и солдаты по мужеству и доблести немцы превосходят поляков в 110-60 раз. Не на 110-60 %, а в 110-60 раз! Польскую армию образца 1939 г. можно смело заносить в книгу рекордов Гиннеса как самую бесполезную армию мира.

187. Кровавые потери немецкой армии в сентябрьской войне 44 тыс. человек (убитые, раненные, пропавшие без вести) [46]. У меня нет никаких оснований так предполагать, но я все же предположу (чтобы полякам было не так обидно), что для того, чтобы убить или ранить одного немецкого солдата, требовалось, чтобы четыре польских солдата повернулись лицом к наступающим немцам и выстрелили (трое промазали, а один попал). Повторю, у меня нет никаких оснований так предполагать, тем более, что поляки начали мобилизацию и обучение войск за 5 месяцев до войны, а немцы — за 5 дней, но ведь надо же что-то сделать, чтобы спасти честь и достоинство польского воинства. Тогда, с учетом этого предположения, в ходе войны по немцам стреляло примерно 180 тысяч польских солдат из их количества в 2 (3,5) млн. Вычтем отсюда те 0,5 млн., что достались Красной Армии, тогда немцам пытались оказать хоть какое-то сопротивление 12 (6)% польской армии немецкого фронта. Остальные герои просто удирали, да так быстро, что хваленые немецкие танковые дивизии не могли их догнать. И это не гипербола.

188. Ведь первоначальный план немцев был таков. Учитывая очертания немецко-польской границы, которая на обоих флангах (на севере и юге) глубоко уходила на восток, охватывая полукольцом западную половину Польши, немцы планировали ударом с севера вдоль Вислы и ударом с юга западнее Кракова на Варшаву соединить танковые клинья к западу от Варшавы и этим окружить польские армии в западной части Польши [47].Героические поляки немцам этот план сорвали. Они стали удирать так живо, что уже 5 сентября немцы поняли, что окружить поляков к западу от Варшавы им не удастся, — удерут. Поэтому план пришлось менять на ходу: теперь немецкая группа армий “Север” перешла на восточный берег Вислы и вдоль него двигалась не на Варшаву, а далеко на восток — на Брест, а группа армий “Юг” повернула на восток и через Люблин тоже двигалась к Бресту [48].

Историки с самым серьезным видом подсчитывают преимущества немцев в оружии и технике: насколько они превосходили поляков в количестве танков, пушек, самолетов и т.д. А кому нужны эти подсчеты и что изменилось бы, если бы немцы были вооружены только палками? Ведь для превращения преимущества оружия в победу его нужно применять. А в войне с Польшей немцам, чтобы применить свое оружие, поляков нужно было догнать. Но в беге на длинные дистанции поляки немцев превосходили намного. Иными словами, если победу немцев в той войне обеспечило их превосходство в оружии, то тогда это должно было быть видно по кровавым потерям польской армии.

189. В 1947 году в Варшаве был опубликован “Отчет о потерях и военном ущербе, причиненном Польше в 1939-1945 г.г.” Потери своих войск поляки оценивают в следующих цифрах, тысяч человек: Сентябрьская кампания 1939 года — 66,3. 1-я и 2-я Польские армии на Востоке — 13,9. Польские войска во Франции и Норвегии — 2,1. Польские войска в английской армии — 7,9. Варшавское восстание 1944 года — 13,0. Партизанская война—20,0. Итого: 123,2 [49].

Добавим к потерям убитыми в сентябрьской войне три части раненых и получим ориентировочные кровавые потери в 270 тыс. человек. По отношению ко всей польской армии это 13,5 % по щадящему счету и 7,7 % по официальному. Много это или мало? Давайте сравнивать.

С Красной Армией сравнивать польскую по стойкости просто неприлично. За последние 28 месяцев войны Красная Армия понесла кровавые потери 16 млн. 859 тыс. человек — три свои численности на начало войны [50]. Но войну выиграла.

Сравнить немецкую армию с польской — немцы обидятся до смерти. Скажем, на 1 августа 1942 г. сухопутные войска Германии на Восточном фронте потеряли 44,65 % средней численности [51] и ведь, гады, не только не собирались сдаваться, но и в оборону не становились — наступали вовсю!

Сравнивать польскую армию неприлично даже с финской. В том же 1939 г. Финляндия спровоцировала войну с СССР тем, что не давала ему защитить Ленинград с моря — не давала и клочка своей территории, даже одного из многочисленных необитаемых островов в устье Финского залива, чтобы СССР мог построить там базу для прикрытия минных заграждений, которыми планировалось отгородить Ленинград от немецкого флота (Балтийский флот противостоять немецкому не мог). Вы не поверите, но это действительно так — первую неделю финская армия пыталась атаковать Красную Армию с целью захвата Карелии [52] и установления новой финско-советской границы по линии Нева — Ладожское озеро —

Онежское озеро — Белое море [53]. К марту финны запросили перемирия, но они к этому моменту потеряли 75 % своей пехоты [54]. Финляндия, численностью в десять раз меньше, нежели Польша, потеряла в той войне 250 тысяч, из которых 95 тысяч убитыми [55]. При этом ни барон Маннергейм, ни финское правительство не только не сбежали в Швецию, но даже не покаялись ив 1941 г. драчливые финны снова полезли на СССР и воевали до 1944 г. Ну как их сравнивать с поляками?

Уж на что американская армия труслива (сегодня принято говорить — “бережет своих людей”), но ведь и по ее уставу наступление не останавливается, если потери все еще меньше 10-12 %.

190. Есть еще один критерий стойкости армии — количество солдат, которых приходится убить, чтобы взять в плен одного солдата противника. Считается, что в ходе Великой Отечественной войны в плен попало 4 млн. военнослужащих Красной Армии. Это число — геббельсовская пропаганда, но согласимся с ним. Убито за войну 8,7 млн. советских военнослужащих, т.е. по итогам войны, чтобы взять в плен одного советского военнослужащего, нужно было убить двоих. (В боях 1943-1945 г.г., чтобы взять в плен одного солдата, нужно было убить 10, чтобы взять в плен одного сержанта, нужно было убить 12 сержантов, чтобы взять в плен одного советского офицера, нужно было убить 14 офицеров) [56]. В польской армии соотношение обратное: по щадящему счету достаточно убить одного военнослужащего, чтобы 30 сдалось в плен (по официальному счету сдастся 53).

Уникальная армия, уникальное государство, несчастная Польша!

191. Я уже писал, что немцы боялись войны с Польшей, не были уверены в стойкости своей армии и имели для этого основания. После победы Геббельс, чтобы воздействовать на психику всего мира, завопил о величайшей победе немецкой армии. Более того, и в мемуарах немецких фельдмаршалов восхваляется сила польской армии. К примеру, Манштейн, даже не усмехнувшись, пишет, что поляки “сражались с величайшей храбростью даже в безнадежном положении” [57]. И немецких генералов можно понять — напиши они правду, и их победы обесценятся. Но все это пропаганда.

Фото. Слева направо: главнокомандующий сухопутными войсками Германии В. Браухич, А. Гитлер, Ф. Гальдер.

А на самом деле Гитлер, сам фронтовик, выяснив, что произошло, войну с Польшей за войну не считал, и его очень беспокоило, что немецкая армия в сентябрьской кампании не получила должной закалки перед предстоящей войной с Францией. 27 сентября, в день, когда сдалась Варшава, Гитлер собрал совещание высшего командования вооруженных сил Германии, на котором оценил обстановку. Он говорил: “Можно ли ожидать от войск, что они вновь обретут способность наступать? Большое число частей и соединений еще не выступили. Другие участвовали в боях, которые предъявили к нам смехотворные требования. В первую мировую войну нужно было 10 дней для пополнения частей, потерявших 70 °/о своего состава. На пополнение затрачивать лишь несколько недель. Война с Польшей — это лучшая подготовка, равная маневрам. Через 10 дней войска должны быть вновь в распоряжении командования” [58].

Таким образом, народ “суверенной” Польши 20 лет кормил на своей шее армейское шляхетское быдло только для того, чтобы оно обеспечило немцам войсковые маневры перед нападением на Францию.

192. В пехоте непосредственно стреляют в противника и принимают на себя его выстрелы солдаты и сержанты. Если армия опытна, солдаты обстреляны и не паникуют, то офицеры должны находиться несколько сзади, чтобы видеть все свое подразделение. Тем не менее, даже в этом случае в звене взвод-батальон офицеры находятся в зоне действия стрелкового оружия и являются основной целью для всех родов войск противника. Если брать за основу советскую организацию, то в этом звене плотность офицеров в стрелковых войсках примерно 1:16. В других войсках — артиллерии, танковых и авиации она еще больше. Скажем, в истребительной авиации бой ведут практически одни офицеры или, по крайней мере, их там очень много. Так что, если армия опытна и обстреляна, патриотизм у рядовых и командиров одинаков, то соотношение убитых в боях солдат и офицеров не должно быть сильно высоким (надо думать, не выше, чем один убитый офицер на 15 убитых солдат), и не должно быть сильно низким — ведь непосредственный бой ведут все-таки солдаты.

Возьмем, к примеру, итоги освобождения Восточной Европы войсками Красной Армии в 1944-1945 годах. В это время советские солдаты и офицеры были и достаточно опытны, и обстреляны. В этих боях были убиты и пропали без вести 1 051 353 советских военнослужащих, из них 92 670 офицеров. Соотношение 1:10,3 [59].

Это при допущении, что солдаты и офицеры патриоты в равной степени. А вот, скажем, в японо-китайской войне с июля 1937 по декабрь 1938 года было убито 330 тысяч военнослужащих китайской армии, потери офицерами были 1:25.

В это время главным военным советником Чан Кайши был генерал-лейтенант А.И. Черепанов. Он писал о китайских войсках: “Такова была армия, с которой нам пришлось столкнуться — армия с реакционно настроенным офицерством, но в лице лучших своих представителей охваченная патриотическим порывом”.

А японское командование характеризовало китайскую армию так: “Центральные войска хороши. Местные войска и новые дивизии тоже сильны. Но авиация и артиллерия слабы, поэтому и боеспособность китайских войск ниже нашей. Характерны отсутствие страха смерти. Руководство со стороны китайских офицеров плохое. Не хватает активности, не хватает стремления к активным действиям...

Отставшие войска, несмотря на то, что главные силы уже отступили, все же до последнего обороняют позиции” [60].

Вы видите, когда цели и патриотизм офицеров и солдат различны, то у офицеров есть возможность сократить свои потери.

193. Но у армий бывают и другие случаи. Когда солдаты не обучены, когда они не обстреляны, когда они паникуют и бегут. В это время профессионалы, люди, которых Родина специально содержала для войны, волей-неволей выдвигаются в боевые линии и начинают гибнуть в непропорциональных количествах. Вспомним генерала Рокоссовского, ходившего в полный рост по передовой в сражении под Москвой, чтобы подбодрить солдат. Вспомним маршала Ворошилова, поднявшего в атаку под Ленинградом батальон морской пехоты и получившего в этом бою пулю в руку.

Летом 1938 года японцы атаковали нашу границу в районе озера Хасан. Нарком обороны СССР маршал Ворошилов 4 сентября дал приказ N 0040, в котором он резко критикует руководство боями маршалом Блюхером и, в частности, пишет: “Причем процент потерь командно-политического состава неестественно велик (40%), что лишний раз подтверждает, что японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно-политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей великой социалистической Родины...” [61].

То есть в боях на Хасане на двух убитых офицеров приходилось всего 3 солдата.

И ничего, между прочим, не изменилось и в наше время. В декабре 1994 года Россия ввела в Чечню необстрелянную армию. Цифры здесь такие.

На 1 февраля 1995 года потери Тульской дивизии ВДВ: убитыми 8 офицеров и 28 солдат и сержантов, соотношение 1:3,5; ранеными 38 офицеров и прапорщиков и 120 солдат [62],соотношение 1:3,2. У 8-го гвардейского корпуса: убитыми 36 офицеров и прапорщиков и 104 солдата и сержанта, соотношение 1:2,9; ранеными 134 офицера и прапорщика и 363 солдата и сержанта [63], соотношение 1:2,7.

194. Организация немецкой армии была специфичной. Если в других армиях мира взводом командовал офицер, то в немецкой лейтенант командовал только первым взводом роты, а в остальных взводах командирские должности были унтер-офицерскими. В результате в пехотной роте немцев было всего два офицера (капитан и лейтенант) при численности роты 201 человек [64]. То есть, на поле боя соотношение офицеров и солдат было 1:100. В пехотном батальоне численностью в 860 человек было 13 офицеров [65], соотношение 1:66.

Как вы помните, по итогам польской кампании фельдмаршал Бок жаловался на большую убыль офицеров из-за робости необстрелянных немецких солдат. Такое же положение было и в группе армий “Юг” фельдмаршала Рундштедта. Манштейн приводит потери группы “Юг” в польской войне: убито 505 офицеров и 6049 солдат и унтер-офицеров. Соотношение 1:12.

195. Польский автор Ч. Мадайчик, исследователь катынского дела, оценивает число убитых офицеров в сентябрьской кампании в 1967 человек [66].

Следовательно, соотношение между убитыми офицерами и солдатами в боях за независимость Польши в 1939 году — 1:32,2. Что случилось? Почему такое до дикости нехарактерное соотношение в убитых для еще неопытной армии, защищающей Родину?

196. Могут сказать, что у Польши была какая-нибудь специфическая армия, со специфической организацией. Ничего подобного. Армию Польши создавали французские советники по французскому образцу и французским уставам, как иронизирует Типпельскирх, “с учетом польского темперамента”. Сама же французская армия в боях начала лета 1940 года, до того, как Франция капитулировала, потеряла около 100 тысяч человек убитыми и 30% от этого числа были французские офицеры! [67] Соотношение убитых офицеров и солдат 1:2,3, а не 1:32,2 как у поляков.

Что можно сказать, глядя на эти цифры? Только то, что французские офицеры, пытаясь исполнить свой долг перед Францией, пытались остановить деморализованных французских солдат, а польские офицеры долгов перед Польшей не имели и удирали с поля боя впереди польских солдат, предоставляя последним самим защищать Родину. Одно слово — шляхта, пся крев!

197. Пример польским офицерам подавали польские генералы, которых Польша выносила на своей шее 98 штук [68]. Вот эпизод боев сентябрьской кампании: “К моменту вывода в сражение армия “Прусы” еще не успела сосредоточиться. 4 сентября в район Петркува прибыли только 19-я и 29-я пехотные дивизии и Виленская кавалерийская бригада. Эти соединения заняли оборону на широком фронте в значительном отрыве друг от друга. Связь со штабом армии “Лодзь” отсутствовала. Днем 5 сентября немецкая 1-я танковая дивизия вышла на подступы к Петркуву и при поддержке авиации атаковала 19-ю польскую пехотную дивизию. Командир последней, как только начался бой, оставил свой командный пункт и уехал в штаб армии “договариваться о наступлении”. Ночью на одной из дорог он наткнулся на немецкую танковую колонну и был взят в плен. 19-я пехотная дивизия отдельными группами отошла севернее Петркува, преследуемая передовым отрядом 1-й танковой дивизии, который вскоре оказался в тылу армии “Прусы”. Это вызвало панику в войсках, вскоре распространившуюсяна весь участок фронта вплоть до Варшавы” [69].

198. В Красной Армии до войны было 994 генерала [70], у разных авторов есть разница в счете их потерь, но небольшая. Боевые потери — 345 человек, общие — 421 [71] (только на территории Смоленской области погибло 17 генералов) [72]. От довоенной численности боевые потери — 34,7%.

199. Немцы в 1941 г. на Восточном фронте потеряли убитыми 10 генералов, в 1942 г. — 20, в 1943г. — 27 [73].Причем до Сталинградского окружения 6-й армии немцев Советская Армия не могла взять в плен ни одного немецкого генерала. А возможности, казалось, были. В ноябре 1941 г. маршал Тимошенко под Ростовом разгромил 1-ю танковую армию немцев. О масштабах разгрома свидетельствуют трофеи: немцы каждый свой танк эвакуировали с поля боя и ремонтировали, а тут оставили 154 танка, 8 бронемашин, 244 орудия, 93 миномета и 1455 автомобилей [74]. За этот разгром Гитлер сорвал с фельдмаршала Рундштедта Рыцарский крест и снял его с командования группы армий “Юг”, снял командующего 17-й армией генерала пехоты Штюльпнагеля, с главнокомандующим сухопутными войсками Браухичем случился сердечный припадок [75]. Но ни одного немецкого генерала под Ростовом в плен взять не удалось. Под Ельцом в декабре 1941 г. войска Тимошенко окружили 34-й пехотный корпус немцев, захватили штаб, но командир корпуса улетел на самолете связи. Оказавшийся в безвыходном положении командир 134-й пехотной дивизии немцев генерал Кохенхаузен повел дивизии корпуса на прорыв и был убит в неудачной атаке на советских кавалеристов [76]. Да и после Сталинграда взять немецкого генерала в плен было проблемой. В Белорусской операции 1944 г. на 21 взятого в плен генерала пришлось 10 убитых и застрелившихся [77].

200. Стойкость советских и немецких генералов определялась не только их моральным уровнем, но и пониманием руководителей этих стран, что генералы нужны не для того, чтобы в мирное время обжирать свой народ. В ходе войны 20 генералов Красной Армии, не понимавших этого, были расстреляны [78], что не могло не придать остальным боевого энтузиазма. В декабре 1941 г. командир 46-й пехотной дивизии немцев генерал граф Шпонек отвел дивизию с Керченского полуострова без приказа и был приговорен к расстрелу [79]. А как иначе? Это ведь война, а не соревнования по бегу. Впрочем, полякам этого не объяснишь, у них свои критерии.

201. Как подсчитал Ч. Мадайчик: “По некоторым данным, в сентябрьской кампании погибло... 4 генерала” [80].Как погиб один из них, И. Ольшина-Вильчинский, нам сообщила академическая часть бригады Геббельса — его расстреляли злобные Советы. В память об этом славном польском герое следует несколько подробнее остановиться на деталях его смерти.

202. В 5 часов 22 сентября танко-артиллерийский отряд майора Ф. П. Чувакина перехватил польскую часть, шедшую из города Гродно в гродненскую крепость то ли для того, чтобы в ней закрепиться, то ли для того, чтобы пограбить находящиеся в крепости склады. Поляки приняли бой и дрались храбро: в отряде Чувакина было 11 убитых и 14 раненных, поляки сожгли 4 танка БТ-7. Сожгли бутылками с зажигательной смесью, а это действительно требует храбрости. Из одного загоревшегося танка выскочил экипаж в составе красноармейцев Сатковского, Шиталко и Шатко и сдался полякам в плен, а поляки сдавшихся расстреляли [81]. У меня к этим полякам претензий нет, поскольку по Уставу советские солдаты в плен не сдаются, кроме этого, экипаж танка был свободными людьми и мог свободно выбрать между продолжением боя личным оружием и сдачей в плен. Он выбрал последнее, следовательно, все последующее — это результат его свободного выбора и только. Но это у меня нет претензий, а у Женевской конвенции такие претензии есть: пленных расстреливать запрещено. Об этом нам подробно поведала прокурорская часть бригады Геббельса. Она сообщила, что главным условием применения законов войны является требование того, что военнослужащие “1) имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных”, — т. е. лицо, несущее наказание, если эти подчиненные нарушают Женевскую конвенцию от 18 декабря 1907 г. И отряду майора Чувакина такое лицо немедленно попалось — на отряд выскочила автомашина, на которой удирал в Литву генерал Ольшина-Вильчинский вместе с женой, адъютантом и чемоданами. По приказу комиссара отряда Григоренко жену и чемоданы в Литву пропустили, а генерала с адъютантом расстреляли [82] в полном соответствии с Женевской конвенцией — отвечай, козел, за то, что твои солдаты творят! Правда, поскольку Польша отказалась заключать с СССР военный союз, то Григоренко мог и не оказывать ей услугу по расстрелу ее дезертиров казенными советскими патронами, пусть бы поляки за свой счет его повесили, но вокруг же шастали остатки бывшей польской армии во главе со своими “ответственными лицами”, и этим лицам полагалось знать, что с ними шутить не будут, если они не удержат свое воинство в рамках Женевской конвенции.

203. Бригада Геббельса, убеждая вас в своем исключительно тонком понимании Женевской конвенции, как водится, забыла упомянуть о таком предусмотренном конвенцией понятии, как “репрессалии”. Конвенцию ведь не дураки писали. Вы исполняете ее, а противник — нет. Что делать? Заставлять его исполнять Женевскую конвенцию мерами, нарушающими ее.

Докладчик Специального комитета по обычным видам оружия на Дипломатической конференции 1974-1977 гг. в Женеве, ведущий специалист в области права вооруженных конфликтов голландец Фриц Кальсховен в своей монографии пишет (выделено мною):

“Репрессалии, или ответные меры воюющих сторон - второе проявление принципа коллективной ответственности. Репрессалии определяются как намеренное нарушение определенной нормы права вооруженного конфликта, совершаемое одной из сторон, находящихся в конфликте, с целью принудить власти противной стороны прекратить политику нарушений той же самой или иной нормы из того же свода законов. (Из этого следует, что такая мера, как репрессалии, должна быть прекращена сразу же, как только противная сторона откажется от проведения политики, вменяемой ей в вину).

Согласно обычному праву вооруженного конфликта, репрессалии, осуществляемые воюющими сторонами, принадлежат к официально признанным мерам по обеспечению соблюдения законности”.

Прервем на этом месте мысль Кальсховена. 28 февраля 1948 г. газета “Правда” в статье “Есть еще судьи в Нюрнберге” выразила возмущение вот по какому поводу. В феврале того года в Нюрнберге под председательством американского судьи Венерштурма проходил процесс над немецкими генералами, отличившимися в расстреле пленных югославских партизан. “Трибунал констатирован, что партизаны, которые предпринимали нападения на немецкие оккупационные войска, действовали незаконно и не могут рассчитывать ни на какую поддержку со стороны международного права”. Заботясь о безопасности бандитов, американский судья Венерштурм писал в приговоре, что “немецкие солдаты были жертвами (!) налетов врага, который не мог бороться против них в открытом бою... большая часть партизанских банд (!) не считалась с международными правилами ведения войны и, таким образом, поставила себя вне закона... Взятые в плен члены этих незаконных (!) групп сопротивления не могли претендовать на обращение с ними как с военнопленными. Поэтому подсудимых нельзя обвинять в том, что, убивая такого рода пленных - членов движения сопротивления - они совершали преступления”. Далее в приговоре говорится даже о том, что расстрел заложников якобы не противоречит международному праву, и т.д.” — возмущенно писала “Правда”. Можно понять ее возмущение по существу, но формально — по законам международного права - американский судья был прав. Поскольку запрет на применение репрессалий к покровительствуемым лицам (пленным и мирному населению) был принят уже после Второй мировой войны. Кальсховен продолжает: “Так, в соответствии с вышесказанным, репрессалии по отношению к покровительствуемым лицам и имуществу недвусмысленно запрещены во всех четырех Женевских конвенциях 1949 г. и в Гаагской конвенции 1954 г. о защите культурных ценностей” [83].

Как видите, отряд Чувакина действовал в полном соответствии с международным законом, применив принцип отрицательной взаимности, чтобы добиться от поляков положительной взаимности.

Должен сказать, что чемоданы в этот эпизод с генералом Ольшиной-Вильчинским я добавил от себя, поскольку в донесении об этом случае о чемоданах не говорится. Но добавил потому, что польские генералы и офицеры если в чем и были специалисты, то это в вопросах сдачи в плен — красиво сдавались, с комфортом. Уже упомянутый Г. Гожеховский, сидевший в лагере для военнопленных Павлищев бор, вспоминает о сидевших с ним полковниках, в частности примечательны такие его слова о полковнике Букоемском: “К Букоемскому было не подступиться, да и само его появление в лагере с чемоданами, мебелью и серебряными сервизами вызывало недоверие” [84]. Но об этом позже.

Так что погибших за Родину польских генералов остается 3, если они действительно погибли в боях, а не немцы их расстреляли за то же, за что Григоренко расстрелял Ольшину. А у немцев таких оснований было ой как много...

204. Но прежде чем поговорить об этих основаниях, отвлечемся на недавние события в Польше, благо о них тщательно умолчала “свободная” пресса России. Корни этих событий уходят в 1941 г. Тогда на разделительной линии между Германией и СССР на советской территории стоял маленький городок Едвабне с пограничной заставой. Как только немцы 22 июня начали войну с СССР, окрестное польское население начало убивать советских граждан этого городка. “Сначала их убивали поодиночке — палками, камнями — мучили, отрубали головы, оскверняли трупы. Потом 10 июля около полутора тысяч оставшихся в живых были загнаны в овин и сожжены живьем...” — писал польский профессор истории Т. Шарота в “Газете выборча” от 19.10.2000 г. После окончания войны и установления советско-польской границы город Едвабне оказался на польской территории. В 1962 г. поляки в знак нерушимой советско-польской дружбы установили на месте убийства советских граждан памятный камень, на котором с истинно польской честностью и любовью к правде сообщали, что на этом месте “гитлеровские гестапо и жандармерия сожгли живьем 1600 человек 17.07.1941 г.” [85].

И все было бы хорошо, да эти сожженные живьем советские граждане были по национальности евреями. Но и это была бы не проблема, поскольку они были советскими евреями, если бы поляки не покусились на гешефт сионистов. Дело в том, что в немецком концентрационном лагере Освенцим, в котором во время войны в ожидании освобождения Палестины от англичан содержались евреи, работающие на заводах синтетических бензина и каучука, от болезней умерло около 150-170 тысяч человек, но на Нюрнбергском процессе было “установлено”, что немцы, дескать, в этом лагере отравили порошком для дезинсекции одежды от вшей целых 4 млн. евреев. А в целом сионисты списали на немцев 6 млн. “замученных” евреев и организовали на этом деле доходный бизнес, сдирая с Германии денежную “компенсацию” за каждого из этих 6 млн. “отравленных”. Бизнес процветает и является очень важным для сионизма: “Без массированной помощи извне государство Израиль нежизнеспособно. Главные источники его финансирования: официальная помощь США, поддержка международного еврейства и немецкие “компенсации”. К 1992 г. ФРГ выплатила Израилю (а также еврейским организациям), согласно официальной статистике, 85,4 млрд. нем. марок, действительные же цифры значительно выше. Сюда следует еще причислить немецкие бесплатные поставки разных товаров. Наум Голъдман, многолетний председатель Всемирного еврейского конгресса, в книге “Еврейский парадокс” пишет:

“Без немецких компенсаций, которые были выплачены в первые 10 лет после основания Израиля, государство не смогло бы развить и половины существующей инфраструктуры: весь железнодорожный парк, все корабли, все электростанции, а также большая часть промышленности — немецкого происхождения””[86].

205. А поляки в своей бесцеремонности сняли с мемориального комплекса в Освенциме табличку про 4 млн. замученных евреев и заменили эту цифру на 1,5 млн. [87]Получилось нехорошо: деньги с Германии сионисты берут за 6 млн., а итог с этой польской корректировкой всего 3,5 млн. Но международный сионизм — это не бараны-русские, он полякам наглости прощать не собирается. И за год до выборов в польский Сейм, осенью 2000 г., вся пресса мира стала вопить и стонать о бедных мучениках Едвабне, хотя все знали об этой истории всегда. “Так кто же это убил бедных мучеников в Едвабне?” — скорбно вопили сионисты, оскорбленные тем, что поляки портят им так хорошо построенную коммерцию. “Кайтесь, кайтесь” — мерно тыкали сионисты польским фейсом в Едвабну. Поскольку у тех, кто сегодня обворовывает Польшу, так же, как и у тех, кто обворовывает Россию, украденные деньги хранятся в западных банках, то спорить им со всемогущим еврейством не приходится. Естественно, что президент Польши Квасьневский кинулся каяться, но польское общество этому категорически воспротивилось. 22 июня 2001 г. Квасьневский в Едвабне каялся в такой обстановке: “Прекрасная траурная церемония в Едвабне транслировалась по 1 программе польского TV. Ответное выступление президента Квасьневского, красноречивое отсутствие местных жителей, темные пустые места, где должны находиться наши правые политики, шокирующее отсутствие польских католических епископов. И местный священник, запершийся у себя дома” (“Жечпосполита”) [88]. А на последовавших за этим выборах отказавшиеся каяться правые получили шокирующую поддержку избирателей [89].

206. Как видите, даже сегодняшние поляки свое право убивать беззащитных считают святым (и польская церковь это подтверждает), а уж в те годы убийство женщин и детей считалось польской доблестью и геройством. Часто встречавшийся нам выше один из фактических правителей Польши министр иностранных дел Ю. Бек хвастался о своих подвигах на Украине в 1918 г.: “В деревнях мы убивали всех поголовно, и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом” [90]. Ну какой бы русский мог о таком похвастаться, даже если бы он это и делал? А шляхтичу — запросто!

По неистребимой тяге к убийству безоружного населения польскую шляхту можно сравнить только с американцами. Вот небольшая статистика хозяйничанья поляков на Украине в 1920 г. “Воккупированных районах Украины захватчики грабили население, сжигали целые деревни, расстреливали и вешали ни в чем не повинных граждан. Пленных красноармейцев подвергали пыткам и издевательствам. В городе Ровно оккупанты расстреляли более 3 тыс. мирных жителей. Грабеж Украины, прикрывавшийся ссылками на договор с Петлюрой о снабжении польских войск, сопровождался террором и насилием: телесные наказания крестьян при реквизициях, аресты и расстрелы советских служащих в городах, конфискации имущества и еврейские погромы. За отказ населения дать оккупантам продовольствия были полностью сожжены деревни Ивановцы, Куча, Собачи, Яблуновка, Новая Гребля, Мельничи, Кирилловка и др. Жителей этих деревень расстреляли из пулеметов. В местечке Тетиево во время еврейского погрома было вырезано 4 тыс. человек. Из-за оперативной важности путей сообщения особенно пострадали местные железнодорожники. Многие из них были арестованы и расстреляны по обвинению в саботаже, а другие — уволены, лишены жилья и имущества.

Украинские газеты писали о жертвах среди гражданского населения. “В Черкассы 4 мая доставлено 290 раненых из городов и местечек, занятых поляками, — говорилось в одном из сообщений, — женщины и дети. Есть дети в возрасте от года до двух лет... Раны нанесены холодным оружием”. Правительства РСФСР и Советской Украины 29 мая 1920 г. обратились к правительствам Англии, Франции, США и Италии со специальной нотой, в которой выражали протест против бесчинств польских захватчиков” [91].

Генерал Андерс (о котором ниже) в интимной компании в 1941 г. делился сокровенными мыслями: “Немцев нужно вырезать всех до единого от 7 до 40 лет” [92].

207. Но закончим это отступление о моральном уровне польской шляхты и вернемся в сентябрь 1939 г., к вопросу о том, почему у немцев были претензии к польским генералам. Наступая, немцы 3 сентября взяли польские города Быдгощ (бывший немецкий Бромберг) и Шулитце. И увидели, что улицы и площади этого города усеяны трупами немецких женщин и детей [93] (эти польские города были с немецким населением). Как вы помните, 1 сентября поляки все еще считали, что это не война, а всего лишь немецкая демонстрация на границах, и что Польша сильна, как никогда. Поэтому поляки не стесняясь, как в Едвабне, вырезали немецкое население этих городов. А тут 3 сентября пришли немцы и посмотрели... Может это и совпадение, но именно 3 сентября Рыдз-Смиглы дал армии приказ удирать в Румынию, а не отходить на линию Нарев-Висла-Сан. Как бы то ни было, но резня в Бромберге и Шулитце (немецкий МИД в начале 1940 г. распространил по миру книгу о ней) не могла не придать резвости польскому правительству в его беге к заветной переправе через Днестр. А немецкие части, без сомнения, пытались поймать какого-нибудь польского генерала, чтобы повесить на ближайшем дереве.

Фото. Мирное немецкое население польских городов Бромберг и Шулитце, вырезанное поляками -в начале сентября 1939 г.

Так что неучтенные 3 польских генерала, которые, “по некоторым данным”, погибли в той войне, также могли погибнуть от причин, не связанных с боями. В любом случае мизерные потери польских генералов при полной гибели польской армии многое объясняют. Почему же Польше не развязывать войну, если ее генералы имеют право удирать впереди армии, а правительство имеет право бросить свой народ?

208. Однако из фактов, рассмотренных выше, следует еще вывод. Строго говоря, первым случаем военного преступления против мирного населения Второй мировой войны было разрушение испанского города Герника немецкой авиацией. Но Нюрнбергский трибунал начало войны считал с аншлюса Австрии и захвата Чехословакии. И как примеры преступлений против мирного населения на Трибунале были приведены расстрелы населения белорусской Хатыни, чешской Лидице, французского Орадура. Это неправильно, нельзя забирать этой славы у поляков. Они не только развязали Вторую мировую войну, но и совершили первое в той войне зверство против мирного населения — вырезали мирное немецкое население Бромберга и Шулитце.

Более гитлеровцы, чем сам Гитлер

209. И что же должен был делать Советский Союз с такой соседкой? Вы видите, что СССР делал все возможное, чтобы сохранить Польшу и в том территориальном виде, в котором она была до сентября 1939 г., и с тем же правительством во главе.

Советский Союз чуть ли не унижался, убеждая Польшу заключить с собою военный союз. “Гнуснейшие из гнусных” этот союз отвергли.

Тогда СССР попытался убедить Польшу расширить ее военный союз с Румынией против СССР — реорганизовать его так, чтобы эти страны вместе защищались и против Германии. “Гнуснейшие из гнусных” не согласились.

Тогда СССР принял меры для защиты суверенитета Польши без “гнуснейших из гнусных”. Пожертвовал Литвой, чья территория опасным клином вдавалась в территорию СССР, что позволяло немцам ударить из Восточной Пруссии через Минск на Смоленск с заходом в тылы приграничным группировкам советских войск в Белоруссии. Вместо Литвы оговорил с немцами свою сферу влияния по линии старых русских укреплений вдоль рек Нарев-Висла-Сан. Этим СССР создал польской армии защищенный политически тыловой рубеж, на котором польская армия безусловно должна была удержаться и дождаться удара французов по Германии с запада.

По объявлении немцами мобилизации Советский Союз, вместо мобилизации со своей стороны, распространил слух о том, что он отводит свои войска от польских границ, и в дальнейшем, несмотря на настояние немцев, по сути, этот слух так и не опроверг. Этим он давал полякам снимать дивизии со своей восточной границы и перебрасывать их на запад, навстречу немцам.

Учитывая, что превратности войны могут быть самыми непредсказуемыми (скажем, польская армия не успеет отойти на рубеж Нарев-Висла-Сан), Советский Союз согласовал с немцами, что они вопрос “независимости Польского государства” самостоятельно решать не будут и что мнение СССР по этому вопросу будет равно немецкому.

Советский Союз сделал все, чтобы отстоять Польшу.

210. Бригада Геббельса каких только “экспертов” не привлекала, чтобы доказать агрессивность Советского Союза, — от члена Политбюро ЦК КПСС Яковлева, через депутатов Съезда Советов СССР, до преподавателя вычислительной техники Ю.Зори. Давайте и я для оценки договора между СССР и Германией привлеку злейшего врага СССР Уинстона Черчилля, который прекрасно знал текст секретного протокола, тем более, что Гитлер, как я уже писал, открыто сообщил о нем в ноте о войне с СССР. Черчилль начинает: “Несмотря на все, что было беспристрастно рассказано в данной и предыдущей главах, только тоталитарный деспотизм в обеих странах мог решиться на такой одиозный противоестественный акт” [94].

Здесь сэру Уинстону несколько изменило чувство юмора, — получается, что для всех стран Запада договора с Гитлером о ненападении естественны (жены они ему, что ли?) и только для Сталина такой договор противоестественен. Но по сути Черчилль, конечно, прав. Он продолжает и объясняет причину, которую я выделил в его мысли: “Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу “поодиночке”. Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет.

В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной”.

Тут Черчилль передернул карты, забежав вперед: секретный протокол в части Польши исполнен не был, поскольку первоначальный его текст не предусматривал ввод советских войск в Польшу и Советский Союз не вышел на предусмотренные протоколом границы сферы своего влияния. Линия раздела между СССР и Германией была установлена позже — 28 сентября 1939 г. — и совершенно не соответствовала линии, оговоренной секретным протоколом к пакту о ненападении. Нам же ценно другое: тогдашнему союзнику Польши и вечному врагу большевизма и в голову не приходит то, что доказывает ныне бригада Геббельса, — Черчилль и близко не называет агрессией оккупацию не только Польши, но и Прибалтийских стран. Но мы вместе с Черчиллем несколько забежали вперед, поэтому вернемся к 1 сентября 1939 г.

211. На эту дату Советский Союз сделал все, чтобы спасти независимость Польши. Требовалось очень немного, — чтобы вонючая польская шляхта попробовала эту независимость отстоять. Но шляхта, как вы видели выше, осталась верной себе: сначала она не могла поверить в собственную глупость и считала, что немцы ее пугают, в связи с чем устроила резню мирного немецкого населения польских городов, а затем бросилась от немцев удирать.

Посол СССР в Польше, военный и военно-морской атташе могли и не знать, что Рыдз-Смиглы 3 сентября отдал директиву удирать в Румынию и что 5-го она ушла в войска. Но Румыния, получив просьбы поляков пропустить их во Францию, не могла не запросить согласия на этот враждебный Германии акт в Берлине (который, естественно, настоял, чтобы Румыния интернировала правительство Польши). Германия в свою очередь, начиная с 29 августа, приглашала СССР тоже войти в Польшу в свою сферу влияния, но правительство СССР это приглашение отклоняло на том основании, что Германия с Польшей еще могут заключить перемирие. Но когда немцы, которые не могли этого не сообщить СССР, проинформировали, что румыны уже ждут у себя “гнуснейших из гнусных”, то стало ясно, что польского государства уже нет, что немцам, даже если бы они и захотели, просто не с кем заключать перемирие. Поэтому только 9 сентября в СССР начали создаваться два фронта для похода в Польшу (сформированы 11 сентября) [95] и только 14 сентября эти фронты получили боевые приказы [96]. Представитель французской армии при польском генштабе 10 сентября доложил в Париж, что “здесь царит полнейший хаос. Главное польское командование почти не имеет связи с воюющими армиями и крупными частями... Не имеет ровно никакой информации о продвижении неприятеля и даже о положении своих собственных войск информировано очень неполно или вовсе не информировано. Генеральный штаб распался на две части... Польская армия собственно была разгромлена в первые же дни” [97].

Фото. Маршал К. Е. Ворошилов.

Так о каком планировании агрессии против Польши может идти речь, если даже первые приказы Красной Армии начали поступать только тогда, когда Польша и ее армия уже не управлялись, т.е. не существовали как государство и как единая военная организация? Что толку, что на эти даты правительство Польши и ее генералы тащили свои чемоданы в Румынию еще по дорогам Польши? Их что, польский народ для этого избирал? Как они могли управлять страной и армией, если даже польские послы в других странах не знали, где они?

212. Ведь почему Черчилль, объявивший в Фултоне в 1946 г. холодную войну СССР, даже в пропагандистском антисоветском угаре конца 40-х, когда в США сажали в тюрьмы не только коммунистов, но любого заподозренного в сочувствии к ним или к СССР, тем не менее не называет поход Красной Армии в Польшу в 1939 г. агрессией? Да потому, что если бы советское правительство не вошло в Польшу, то это было бы подлейшим предательством не только советского народа, но и всей антигитлеровской коалиции. Черчилль писал:

“Но, во всяком случае, они (русские — Ю.М.) не были нам ничем обязаны. Кроме того, в войне не на жизнь, а на смерть чувство гнева должно отступить на задний план перед целью разгрома главного непосредственного врага. Поэтому в меморандуме для военного кабинета, написанном 25 сентября, я холодно отметил:

“Хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров, однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же самые позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозреваемый друг. Разница фактически не так велика, как могло показаться. Русские мобилизовали очень большие силы и показали, что они в состоянии быстро и далеко продвинуться от своих довоенных позиций. Сейчас они граничат с Германией, и последняя совершенно лишена возможности обнажить Восточный фронт. Для наблюдения за ним придется оставить крупную германскую армию. Насколько мне известно, генерал Гамелен определяет ее численность по меньшей мере в 20 дивизий, но их вполне может быть 25 и даже больше. Поэтому Восточный фронт потенциально существует”.

В выступлении по радио 1 октября я заявил:

“Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые держали ее в рабстве на протяжении 150 лет, но не могли подавить дух польского народа. Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и что Польша снова появится как утес, который временно оказался захлестнутым сильной волной, но все же остается утесом.

Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть...

Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России”.

Премьер-министр был полностью согласен со мной” [98].

213. Складывается интересная ситуация: обжирающая российский народ Генеральная прокуратура РФ и ее отдел — Главная военная прокуратора — не способны понять, совершил ли Советский Союз 17 сентября 1939 г. агрессию или нет. И нанимает для этой цели “экспертов” — каких-то задрипанных профессоров и доцентов из московских институтов всех профилей. И эти деятели, не несущие никакой ответственности за свой словесный понос, вдруг объявляют СССР агрессором, подлежащим суду Нюрнбергского военного трибунала. А как же тогда быть с мнением действительно ответственных людей и действительно разбирающихся и в международных отношениях, и в международных законах?

Государство, подвергающееся агрессии, объявляет себя в состоянии войны с агрессором. Бригада Геббельса нас уболтала, что на 17 сентября 1939 г. правительство Польши находилось еще не под арестом в Румынии, а на территории Польши. Тогда покажите нам ноту, подписанную президентом Польши Мосцицким и министром иностранных дел Польши Беком, о том, что они объявляют Польшу в состоянии войны с СССР.

214. Главнокомандующий армии любого государства при вторжении на территорию этого государства войск агрессора дает команду своим войскам отразить эту агрессию. Главнокомандующий польской армии маршал Рыдз-Смиглы, как уверяет нас бригада Геббельса, такую команду дал 17 сентября: “Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей. Задача для Варшавы и [Модлина], которые должны защищаться от немцев, без изменений. [Части], к расположению которых подошли Советы, должны вести с ними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию. Верховный Главнокомандующий маршал Польши Э. Рыдз-Смиглы” [99].

Я уже не говорю о том, что этот козел свои обязанности переложил на командиров рот и батальонов — это они должны были по его приказу ехать в Москву и договариваться с Ворошиловым о пропуске их в Румынию, поскольку, само собой, никакие другие советские командиры вести подобные переговоры не имели права и не стали бы. Покажите мне в этом приказе, где Рыдз-Смиглы дает команду на отражение “советской агрессии”? Про немцев сказано — вы там в Варшаве и Модлине деритесь, а я побежал в Румынию прятаться, — но где что-либо подобное сказано про Красную Армию?

215. Далее. Румыния была в военном союзе с Польшей именно против СССР. Покажите нам ноту, которой Румыния объявляет войну СССР. Где она?

216. Далее. Франция и Англия, союзники Польши, после нападения на Польшу Германии предъявили последней ультиматум, в котором требовали вывести из Польши немецкие войска, и только после этого 3 сентября объявили Германии войну. Покажите нам ультиматум Франции и Англии СССР, в которых они требуют от Советского Союза вывести свои войска с территории Польши.

217. И кстати. Красная Армия в сентябре 1939 г. вошла в города: Вильнюс, Гродно, Брест, Львов и т.д. Покажите нам на карте сегодняшней Польши, границы которой юридически признаны мировым сообществом, эти города. Или Главная военная прокуратура России вместе со своими академическими придурками уже отделила эти территории от Литвы, Белоруссии и Украины и передала их Польше?

218. Затем. До войны в мире существовал прообраз ООН — Лига наций. Такой же безответственный дурдом, набитый законниками — знатоками международного права. В случае агрессии Лига наций обязана была организовать тогдашних своих членов на отпор агрессии. Однако она Советский Союз агрессором не признала. Согласно ст. 16 Устава Лиги наций все страны обязаны были порвать с СССР торговые и финансовые отношения [100]. Этого никто не сделал.

Мне скажут мудрецы бригады Геббельса, что тогда все очень боялись Советского Союза и поэтому помалкивали.

Нет, не очень боялись и не молчали. Когда спустя два месяца между СССР и Финляндией возникла война, то Лига наций признала СССР агрессором и исключила его из своих членов несмотря на то, что все соседи Финляндии — скандинавские страны — отказались за такую подлую резолюцию голосовать.

Получается, что тогда, в 1939 г., юристы всех стран были настолько юридически безграмотны и запуганы, что не могли понять, что СССР совершает агрессию, а сегодня, на наше счастье, нашлись-таки бесстрашные умники из бригады Геббельса, которые всем открыли глаза. Причем они такие умные, что умнее самого Гитлера.

219. Уж кому-кому, а Гитлеру перед нападением на СССР, которое он выдавал за предупреждающее, было очень важно признать СССР агрессором, и Гитлер обвиняет Советский Союз в агрессии против Прибалтийских стран, Румынии и Финляндии — СССР “большевизировал” их. Но в отношении Польши даже Гитлер не написал, что СССР “большевизировал” часть Польши. В ноте от 21 июня 1941 г. он пишет, что Германия разрешила СССР “большевизировать” “находящиеся в состоянии разложения области бывшего польского государства”. Даже Гитлер не осмелился солгать в этом вопросе и заявить, что к моменту ввода советских войск Польша еще существовала. А бригаде Геббельса, гитлеровским последышам, это запросто. А еще говорят, яблоко от яблони недалеко катиться...

220. Меня могут упрекнуть, что я незаслуженно оскорбляю достойных людей и истинных демократов, называя их гитлеровскими последышами. Мне скажут, что академик А. Н. Яковлев пролез на высшие посты КПСС, чтобы разрушить изнутри ее и СССР и тем самым спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности коммунистической империи и расчистить дорогу к подлинному расцвету во всем мире.

И я про это говорю. Когда Гитлер нападал на СССР с целью его разрушения, то он в ноте о начале войны сказал не только о том, почему он это делает, но и закончил ноту словами о том, зачем он это делает: ((Немецкий народ осознает, что в предстоящей борьбе он призван не только защитить Родину, но спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе.

Берлин, 21 июня 1941 года” [101].

На протяжении всей истории любая сволочь, которая разрушала или пыталась разрушить Россию, делала это исключительно с целью спасения мировой цивилизации. Пора бы уже к этому и привыкнуть.