Особое совещание при НКВД

о первоначальной версии бригады Геббельса, начиная с декабря 1939 года НКВД готовит новые — следственные — дела для рассмотрения на Особом совещании НКВД. К марту эта работа заканчивается, где-то в это время Особое совещание выносят полякам смертный приговор и их из лагерей военнопленных вывозят в тюрьмы НКВД, где и расстреливают. До момента "выносит полякам смертный приговор" эта версия совпадает с версией подручных Сталина.

80. Действительно, 31 декабря 1939 года Берия дает приказ Сопруненко "принять необходимые меры к перестройке работы следственной группы с таким расчетом, чтобы в течение января закончить оформление следственных дел на всех заключенных военнопленных-полицейских..." Как видите, речь идет пока об отправке на суд Особого совещания только полицейских, но 20 февраля с целью "разгрузки Старобельского и Козельского лагеря" Сопруненко предлагает наряду с освобождением из лагерей и отправкой домой больных, инвалидов, представителей трудовой интеллигенции из числа армейских офицеров, дополнительно оформить дела для Особого совещания и на офицеров пограничной охраны, II отдела польского Главштаба, судейско-прокурорских работников и активных членов антисоветских партий.

81. В это время в лагерях идет активная работа следователей: параллельно с папочками учетных дел заводятся папочки следственных дел, следователи жалуются, что из-за плохого знания польского оформление одного дела на одного человека занимает до 4 часов, тем не менее, например, по Осташковскому лагерю к 30 декабря 1939 года было оформлено уже 2000 дел, из которых 500 отправлено на Особое совещание.

82. По-видимому, зимой принимается решение пропустить через Особое совещание всех офицеров. Чтобы членов Особого совещания освободить от большого объема канцелярской работы, 16 марта 1940 года заместитель наркома НКВД Кабулова приказывает администрации лагерей готовить на военнопленных "Справку по личному делу". В этих справках кроме фамилии, имени и отчества указывались год и место рождения, имущественное и общественное положение, время взятия в плен, лагерь, где содержится, чин. И пустое место для решения Особого совещания.

83. Оформленные дела и Справки отправлялись в 1 спецотдел НКВД, который, видимо, и готовил дела и материалы до стадии, когда членам Особого совещания оставалось только расписаться. В том отделе действительно дела на пленных рассматривались, так, из числа прошедших через Особое совещание 395 офицерам, "продавшимся москалям", немцам по национальности, предполагаемым агентам и другим, был оставлен статус военнопленного, то есть Особое совещание их не осудило.

84. Часть поляков арестовывали в лагерях, они отправлялись в тюрьмы, там велось следствие, какой-то суд определял им сроки наказания и они, как обычные зэки, отправлялись в ГУЛАГ, где и сохранили себе жизнь. Но в отношении тех, кто оставался в лагерях, ни о каком другом суде, скажем — трибунале или чрезвычайной тройке — речи не идет — только об Особом совещании.

Даже в 1941 году Сопруненко снова просил Берию "оформить заключения для рассмотрения на Особом совещании" дел тех офицеров и полицейских, что достались СССР вместе с присоединенными прибалтийскими странами. И в 1941 году Сопруненко ни о каком другом суде не слыхал. (Напоминаю, мы рассматриваем факты только бригады Геббельса).

85. Следственная бригада Анисимова-Третецкого так же давила на "свидетелей" с целью подтвердить, что это Особое совещание приговорило поляков к расстрелу.

Елин пишет: "Впрочем, в распоряжении следствия есть и документы, составленные Сопруненко задолго до командировки. В ноябре 1939 года он дал указание передать 6005 дел поляков на Особое совещание... А предложение Сопруненко наркому Берии о разгрузке лагерей, датированное 20 февраля (где Сопруненко предлагает отпустить по домам 800 человек офицеров и отправить на Особое совещание 400 человек — Ю.М.) ...можно считать началом конвейера смерти".

"Токарева удивляют вопросы следователя: зачитывали ли полякам постановление Особого совещания? Присутствовал ли прокурор?

— Нет! Кабулов сказал: никаких живых (и не замаранных кровью — Л.Е.) свидетелей быть не должно" и т.д.

86. Результатом работы всех этих анисимовых, третецких и зорей явился апофеоз маразма государственной власти в СССР — письмо Генерального прокурора СССР Н.С.Трубина Президенту СССР М.С.Горбачеву N 1-5-63-91 от 17.05.91 г. Трубин, опираясь на "показания" свидетелей Сопруненко и Токарева, пишет:

"Собранные материалы позволяют сделать предварительный вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны на основании решения Особого совещания при НКВД..."

Итак, работа бригады Геббельса завершилась признанием на самом высоком уровне, что пленные расстреляны по решению Особого совещания. Остались так, какие-то формальные мелочи для подтверждения этого вывода, и Трубин далее пишет: "В связи с этим прошу Вашего поручения общему отделу ЦК КПСС проверить наличие архивных материалов (возможно совместных решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР) по указанному вопросу и копии их передать в Прокуратуру СССР".

Горбачев, заявивший еще в 1990 году, что поляков убило НКВД, разумеется, был крайне заинтересован "проверить наличие" и наверняка такую команду дал.

Проверили.

Нашли.

Прочли.

И бригада Геббельса незаметно для публики, но быстро и красиво, погрузилась в большую яму с дерьмом.

87. В те годы у СССР была, даже по западным критериям, самая демократическая Конституция. Согласно ее основополагающим принципам никто в СССР не мог быть посажен в тюрьму или расстрелян иначе, чем по постановлению суда. Судов хватало — были, так же как и сегодня, народные, областные, республиканские, Верховные. Были военные трибуналы. Короче, для того, чтобы расстрелять кого-либо, судов хватало.

Но у этих судов было органическое свойство — они рассматривали дела с участием адвокатов и прокуроров, перебирали все мелочи и длились достаточно долго. Обстановка была напряженной, и в СССР Верховным Советом, то есть от имени народа, а не одной партии, абсолютно законно была создана внесудная система правосудия, уголовные дела (а политические, контрреволюционные дела были также уголовными) рассматривались "особым порядком".

Этот порядок предусматривал суды, но суды скорые, такие, какими в царской России были чрезвычайные суды. На заседаниях этих судов не было обвинителя и не было адвоката, спорить было некому. Дела они решали закрыто и очень быстро. Эти суды назывались чрезвычайными тройками и состояли не из случайных людей, а из трех должностей. Один судья был партийным руководителем области (если тройка областная) или республики, второй — начальником УНКВД или наркомом внутренних дел, третий

— прокурором области или республики. Они действительно рассматривали дела чрезвычайно быстро — есть много свидетельств, что в считанные минуты. Не будем обсуждать справедливость их приговоров, отметим то, что нам потребуется в этом деле.

Они были законны.

Они не состояли из персональных лиц, скажем, Иванова, Петрова, Сидорова, а из должностей, на должностях люди могли меняться — на силу приговора это не влияло. Автор обращает на это внимание, чтобы читатель понял, что в СССР, как и в любой другой стране, никому не давалось личного права судить, это право автоматически предоставлялось законом тому, кто занимал должность, которая имела по закону право судить.

Итак, у правительства СССР были неограниченные законные возможности при необходимости расстрелять, причем быстро, — в каждой республике и в каждой области были чрезвычайные тройки, способные немедленно оформить любую необходимую для расстрела бумагу. Повторяем — законную бумагу.

Но были и другие случаи, когда человека требовалось посадить в тюрьму или изолировать в исправительно-трудовом лагере. Это случаи, когда человек ничего не совершил но опасен тем, что может совершить.

К примеру, с момента вступления США во вторую мировую войну были арестованы и посажены в концлагеря все американские граждане, кто имел хотя бы 1/16 японской крови. Правительство США сочло их опасными, хотя они ничего конкретного против США не сделали. Мне неизвестно, кто в США непосредственно занимался отправкой американцев в лагеря, кто изучал их родственников.

В СССР для этих целей был создан законный орган — Особое совещание при НКВД. Оно существовало довольно давно, но 8 апреля 1937 года ему утвердили Положение, предоставив больше прав и возможностей. Из положения нетрудно узнать, что такое Особое совещание и что оно могло.

ПОЛОЖЕНИЕ

Об Особом совещании при народном комиссариате внутренних дел.

1. Предоставить Наркомвнуделу в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД: высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; заключать в исправительно-трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.

2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет.

3. Для осуществления указанного в п.п. 1 и 2 при Народном комиссариате внутренних дел под его председательством действует Особое совещание в составе:

а) заместителя народного комиссара внутренних дел;

б) уполномоченного НКВД по РСФСР;

в) начальника Главного управления Рабоче-крестьянской милиции;

г) народного комиссара союзной республики, на территории которой возникло действие.

4. В заседаниях Особого совещания обязательно участвует прокурор или его заместитель, который в случае несогласия как с самим решением, так и с направлением дела на рассмотрение Особого совещания, имеет право протеста в Президиум ЦИК Союза ССР.

В этих случаях решение Особого совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума ЦИК СССР.

5. Постановление Особого совещания о ссылке и заключении в исправительно-трудовой лагерь или тюрьму каждого отдельного лица должно сопровождаться указанием причины применения этих мер, района ссылки и срока".

Это Положение опубликовано "Военно-историческим журналом" в сентябре 1993 года и посему — это документ подручных Сталина, то есть, нам нельзя им пользоваться. Но, право, бригада Геббельса нам так настойчиво о нем твердила, не объясняя по собственной глупости, что это такое, что нам не грех и самим взглянуть на этот ужасный орган сталинских репрессий.

Надеюсь, читатели поняли комизм ситуации, в которую попали придурки бригады Геббельса, — Особому совещанию не было дано право расстреливать. Три года они старательно доказывали, что все поляки прошли через Особое совещание и поэтому убиты, а оказалось, что они три года, тасуя документы и запугивая свидетелей, сами того не ведая, доказывали, что НКВД поляков не расстреливало! Это же до какой степени маразма нужно было выродиться чиновникам государственной власти СССР, от президента до архивариуса, чтобы еще в 1990 году официально объявить миру, что польские офицеры убиты НКВД, руководствуясь при этом только воплями кретинов прессы и не удосужившись лично хотя бы взглянуть на подлинные документы? Что там какието анисимовы и третецкие, если даже Генеральному прокурору СССР лень было выяснить, что такое Особое совещание, перед докладом Президенту!

У автора нет никаких данных, но, по-видимому, дело развивалось так. Получив запрос от Трубина на проверку архивов, ЦК Горбачев такую команду дал. Но когда его люди увидели, что в протоколах Политбюро о расстреле ничего нет, а есть что-то типа: "дела на военнопленных польской армии рассмотреть Особому совещанию при НКВД с применением ссылки в исправительно-трудовые лагеря сроком на 5 лет и лишением права переписки", то перед ними встал вопрос — что делать дальше? Мы не будем говорить о том, что честные люди в этом случае объявили бы о своей ошибке миру и народу. Где же это мы в Кремле видали таких людей? Они, видимо, решили "по политическим соображениям" идти до конца, то есть — если нет настоящего нужного протокола Политбюро, то нужно сделать фальшивку.

Протоколы геббельсовских мудрецов и тройка с бубенцами

Эти документы появились в октябре 1992 года. У подручных Геббельса, надо думать, было около года для их фабрикации. Почему так долго — не понятно. Вполне возможно, что не было толкового исполнителя как с технической стороны, так и со стороны самого текста. Одно дело с трибуны бумажки читать, другое дело — конкретную работу сделать. Автор уверен, что со временем мы безусловно будем знать все подробности этого дела.

Но, думаю, будущее следствие откроет, что Главная военная прокуратура здесь не причем. Читатели уже заметили, что автор не очень сильно уважает ее доблестных работников, так здорово отличившихся в катынском деле и так бесстрашно прыгнувших вместе с ним в дерьмо. Но не уважает за беспринципность — сегодня они мучают стариков, чтобы те признались, что поляков убил Сталин, а завтра посадят в камеру с гомосексуалистами польского посла и тот через день признается им, что польских офицеров убил римский Папа. Но они государственные чиновники. Они, правда, не заняты управлением какого-либо дела, но ведут по ним следствия и, кроме этого, они сами находятся в системе управления, а, значит, понимают, что такое приказ, документ, распоряжение, протокол, как они должны выглядеть, какие на них должны быть пометки, кто, когда и в каких случаях их подписывает — в общем, все то, что составляет специфику чиновничьей службы, понимают то, по чему определяется — действительно человек профессионал или выдает себя за такого. В любом деле есть много вещей, присущих только этому делу и не видных постороннему. Скажем, если человек в тельняшке и фуражке с "крабом" говорит: "Мы приплыли в Марсель" — не верьте, что он моряк. Моряк скажет: "Мы пришли в Марсель".

Работники Генеральной прокуратуры — это чиновники-профессионалы. Я не верю, чтобы они могли, даже ленясь и не думая о том, что они делают, так глупо и бездарно изготовить фальшивки. Я говорю не о технике подделки подписей, а о содержании документов и их атрибутике.

Эти документы фабриковал свободный художник — либо журналист, либо историк, либо какая-то уж такая безответственная аппаратная крыса, которая кроме болтовни ничему не научилась.

Прежде чем конкретно заняться этими документами, зададим себе вопрос — а можно ли было в принципе сфальсифицировать документы похожими на подлинные после того, что бригада Геббельса уже успела так много всего опубликовать? Думаю, что можно было. Если бы за них взялся человек, который работает не за доллары. Не за страх, а за совесть. Который бы так болел за это дело, что понял его.

Видите ли, во всех документах есть строчки, которые подручным Сталина невозможно опротестовать, — пленные были направлены в распоряжение УНКВД областей. Сейчас мы понимаем, что после назначения им срока эти УНКВД обязаны были переквалифицировать их в заключенных и отгородить от мира. Но ведь в каждой области была чрезвычайная тройка. Особое совещание не могло расстрелять, но она-то могла!

Поэтому фальсификатор должен был вооружиться такой идеей — в марте Политбюро изменило решение: оно отменило свое прежнее согласие о направлении дел пленных на рассмотрение Особому совещанию и приняло новое — направить их на рассмотрение чрезвычайными тройками Смоленской, Харьковской и Калининской областей. Все бы сошлось — пленные направлялись в лапы убийц. Но ума на это не хватило. Вообще, его хватило не на многое.

88. Это понимала и бригада Геббельса. Поэтому в октябре 1992 года придурки прессы стали радостно кричать, что найден протокол Политбюро, но нигде не то что не было опубликовано ни единой фотографии его, никто никогда и не цитировал его. На что Волкогонов прожженный тип, которому, казалось бы, и терять нечего, но и он в декабре 1994 года в телепередаче только помахал несколькими листиками перед телезрителями и не прочел, а просто сказал, что в этой бумаге Политбюро решило убить польских офицеров. Было очевидно, что сама бригада Геббельса боится этих фальшивок.

Вы уже поняли, что автор этой книги несколько интересуется катынским делом, но и он с 1992 года нигде не мог найти этих документов, пока в начале 1995 года ему не передали уже упоминавшийся сборник "Военные архивы России". В этом сборнике, в первом выпуске (возможно, и последнем) были опубликованы эти фальшивки в гуще других, безусловно подлинных документов. О самом же сборнике автору поведали следующую историю, за достоверность которой автор не ручается. Тираж его был отпечатан (кстати, неизвестно где, — против всех правил не указана типография), но не пущен в продажу, лишь примерно 600 экземпляров были разосланы в библиотеки Запада.

Это надо понимать так: когда фальшивки уже сфабриковали и Ельцин передал их полякам, то сразу и поняли, что лучше бы этого не делать, да поздно было.

89. Бригада Геббельса "обнаружила" в архивах три документа: "письмо Берии Сталину"; "выписка из протокола Политбюро N 13 от 5.03.1940 г."; "письмо Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г.".

Давайте сначала посмотрим на них, не читая, глазами чиновника.

Любой документ государственного или хозяйственного учреждения несколько отличается от частного письма "на деревню дедушке". Во-первых, эти документы всегда исполняются на бланке. Бланк — это первая страница письма, приказа или распоряжения, на которой типографским способом или пишущей машинкой отпечатано название учреждения и место для заполнения собственного имени самого документа — его номера и даты. После того, как документ будет подписан и приобретет силу, его будут называть этим именем, к примеру "письмо Трубина Горбачеву N 1-5-63-91 от 17.05.91 г." или "приказ по КГБ N500 от 1961 года о секретном делопроизводстве". Без этих атрибутов это не документ, а бумажка. Недопустимо писать личные письма на бланке своего учреждения и вести на бланках переписку внутри учреждения, но и немыслимо, чтобы из учреждения, особенно от его главы, вышло письмо в другое учреждение не на фирменном бланке и без собственного имени. Это невозможно, это все равно, что Берии подняться на трибуну Мавзолея на празднование 1 мая без брюк, в одних трусах.

Номер письма и дата не дают возможности подделать письмо. Допустим, вы написали фальшивое письмо, поставили на нем номер и дату. Оно будет немедленно разоблачено, так как в том учреждении, от имени которого вы послали письмо, под этим номером в журнале регистрации будет зарегистрировано совершенно другое письмо, причем, возможно, в другой адрес, от другого руководителя этого учреждения. Более того, в архиве этого учреждения может быть сохранена и копия подлинного письма с этим номером и датой, но даже если копии не будет, то обязательно будет указано, от кого это письмо и кому. Номер на письме — это как номер на банкноте, две банкноты с одинаковыми номерами немедленно подскажут даже неспециалисту, что одна из них подделана. А письмо без номера — это как банкнота без номера, даже если внешне она очень похожа на настоящую и на ней есть подпись председателя казначейства или национального банка.

А письмо наркома внутренних дел СССР и письмо Председателя КГБ СССР написаны на простой бумаге и не имеют номеров, письмо Берии не имеет и даты. Их можно уже и не читать.

90. В любом большом учреждении есть человек, который заведует хозяйственной частью, он отвечает за то, чтобы все работники учреждения не испытывали неудобств в работе. И в первую очередь, разумеется, самый большой начальник. Он обеспечивает учреждение столами, стульями, пишущими машинками, бумагой, копиркой и лентой к ним, он заказывает в типографии бланки этого учреждения. Работа не бог весть какая, но если работать в Кремле, то это престижно, такой работой будут дорожить и делать ее будут очень тщательно.

Третий документ — "выписка протокола Политбюро" — напечатана на бланке предыдущего десятилетия. Это невозможно. Немыслимо, чтобы завхоз допустил, а технические работники Политбюро пользовались третий месяц, 13 заседаний Политбюро, бланками, на которых они должны делать исправления рукой (что само по себе немыслимо на документах такого уровня), и, кроме этого, бланками, на которых легко сделать ошибку. На этом бланке есть место для собственного имени, оно полузаполнено: "Выписка из протокола N 13 заседания Политбюро ЦК от...193... г.". То есть, номера и даты, там где им полагается, нет, но выше отпечатано: N П13/144 от 5 марта 1930 г." Вы видите, как легко ошибиться, — здесь либо фальсификатор, либо наборщик типографии, вместо 1940 года впечатали 1930.

По внешним, чисто канцелярским признакам, все три документа

— безусловная подделка. Немыслимо, чтобы Берия явил ся на демонстрацию в трусах, но чтобы вместе с ним и Сталин явился в трусах, а через 19 лет и Шелепин?!!

91. Далее. Все три документа имеют гриф "Совершенно секретно", но не имеют необходимых для такого рода документов записей того, кто их отпечатал, — его фамилию, сколько экземпляров он отпечатал, что сделал с черновиком, копиркой и лентой пишущей машинки.

92. Что здесь наиболее вероятно. Фальсификаторы нашли в архивах ЦК чистый бланк решений Политбюро тридцатых годов, но чистых бланков НКВД и КГБ 40-х и 50-х годов им найти не удалось, что естественно, учитывая профессиональную осторожность этих организаций.

Заказать в типографии новые невозможно, так как надо заказать и изготовление шрифта тех годов, причем со всеми его мельчайшими особенностями и дефектами.

Кроме этого, на фальшивых письмах невозможно было поставить номера, эти номера зафиксированы в книгах учета исходящих документов НКВД и КГБ и под ними будут числиться совершенно другие письма. А номер решения Политбюро чрезвычайно странен (возможно, здесь автор чего-то недопонимает). Согласно этому номеру 5 марта 1940 года Политбюро на своем заседании рассмотрело 144 вопроса! Если на обсуждение каждого отпустить хотя бы 10 минут, то получится, что 5 марта Политбюро непрерывно, без обеда и отдыха, заседало 24 часа!

Надо думать, что сам протокол Политбюро и повестку дня этого заседания фальсификаторы уничтожили, руководствуясь замечательным принципом доказательств бригады Геббельса — если чего-то нет, то, значит, польских офицеров убили Сталин и НКВД.

Отсутствие внешних обязательных атрибутов на "найденных" документах все-таки вызвано техническими причинами, сделать подделки более качественно подручным Геббельса не позволили объективные обстоятельства.

Но в этих "документах" заложено столько смысловых глупостей, что объяснить их отсутствием хорошего гравера нельзя. — причина в органическом кретинизме тех людей, кому бригада Геббельса доверила подделку.

93. Первый документ — письмо Берии Сталину без номера и даты адресовано "ЦК ВКП(б) товарищу Сталину". Его текст:

"В лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров польской армии, бывших работников польской полиции и разведывательных органов, членов польских националистических к-р партий, участников вскрытых к-р повстанческих организаций, перебежчиков и др. Они являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю.

Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать к-р работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти.

Органами НКВД в западных областях Украины и Белоруссии вскрыт ряд к-р повстанческих организаций. Во всех этих к-р организациях активную руководящую роль играли бывшие офицеры бывшей польской армии, бывшие полицейские и жандармы.

Среди задержанных перебежчиков и нарушителей госграницы также выявлено значительное количество лиц, которые являются участниками к-р шпионских и повстанческих организаций.

В лагерях для военнопленных содержится всего (не считая солдат и унтер-офицерского состава) — 14.736 бывших офицеров, осадникое и разведчиков — по национальности свыше 97 проц. поляки.

Из них:

Генералов, полковников и подполковников — 295

Майоров и капитанов — 2.080

Поручиков, подпоручиков и хорунжих — 6.049

Офицеров и младших командиров полициии,

пограничной охраны и жандармерии — 1.030

Рядовых полицейских, жандармов,

тюремщиков и разведчиков — 5.138

Чиновников, помещиков, ксендзов

и осадников — 144

В тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии всего содержится 18.632 арестованных (из них 10.685 поляки), в том числе:

Бывших полицейских разведчиков

и жандармов — 5.141

Бывших офицеров — 1.207

Шпионов и диверсантов — 347

Бывших помещиков, фабрикантов

и чиновников — 465

Членов различных к-р и повстанческих

организаций и разного к-р элемента — 5.345

Перебежчиков — 6.127

Исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти, НКВД СССР считает необходимым:

I. Предложить НКВД СССР:

1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14.700 человек бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, осадников и тюремщиков,

2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11.000 человек членов различных к-р шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков

— рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения — в следующем порядке:

а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных — по справкам, представляемым Управлением по делам военнопленных НКВД СССР,

б) на лиц, арестованных — по справкам из дел, представляемым НКВД УССР и НКВД БССР.

III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку т.т. МЕРКУЛОВА, КОБУЛОВА, БАШТАКОВА (начальник 1-го спецотдела НКВД СССР).

Народный Комиссар Внутренних Дел

Союза ССР

Составители сборника привели факсимильное изображение подписи Берии под письмом и от себя сделали примечание о том, что еще они видели (или им об этом рассказали) на этом письме.

"На первой странице документа подписи И.В.Сталина, К.Е.Ворошилова, В.М.Молотова, А.И.Микояна. М.И.Калинин и Л.Н.Каганович на заседании отсутствовали, но высказались "за".

В пункте III фамилия Берии вычеркнута, вписана чернилами фамилия Кобулова".

Никаких других надписей составители сборника не обнаружили, в связи с этим к ним естественный вопрос — как они узнали, что Калинин и Каганович не присутствовали, но высказались "за"? Как они увидели это из данного текста или кто им об этом сказал?

Второе. Подпись ставят под собственным изделием — письмом, приказом, резолюцией. На чужом документе — это роспись. Ни о каких резолюциях Сталина, Ворошилова и других не упоминается, следовательно, на этом документе подпись Берии и роспись членов Политбюро. Это тонкость, но сейчас она становится очень важной.

Дело в том, что подчиненный (в данном случае — Берия) обращается к начальнику (Политбюро) за помощью, либо за согласованием своих действий. Есть и другие случаи, но нас сейчас интересуют только эти два, так как простая роспись или подпись под резолюцией на этих двух видах обращений имеют прямо противоположное значение. Получив от подчиненного документ, начальник не имеет права на нем не расписаться, так как будет неясно, видел ли он его вообще, и важна не его роспись сама по себе, а случай, по которому он ее ставит.

Первый случай. Подчиненный имеет полное право делать то, что он думает, но его действие может задеть всю систему управления, в которой он всего лишь часть, и он не отвечает за возможные последствия для всей организации. Он просит начальника согласовать свое действие. В этом случае самому начальнику делать ничего не нужно, распоряжений не требуется, ему нужно только согласиться. И тогда на просьбе подчиненного согласовать его действие он ставит просто роспись и она означает его согласие. Если же он не согласен, то будет и резолюция — "запрещаю", "отложить" и т.д. И адресуются эти росписи и резолюции тому, кто обратился за согласованием.

Но если подчиненный просит самого начальника произвести действие — дать приказ, распоряжение, обратиться в вышестоящий орган, то тогда надписи на письме подчиненного адресуются не ему, а своему аппарату для подготовки решения. При согласии будет резолюция или команда — "согласен", "подготовить письмо", "в приказ" и т.д. По этим резолюциям можно понять, что начальник полностью согласен. Если он вызывает кого-то из аппарата, например — "т.Меркулову. Переговорите со мной" или "Зайдите", то, значит, он еще сомневается. Но если он просто расписывается, то он "против" — это заменяет резолюцию: "Просьбу подчиненного оставить без последствий, ничего не делать". Аппаратный работник, получив бумагу без резолюции, с одной росписью, видит, что начальник бумагу видел, но никаких распоряжений не дал, а значит бумагу можно отправлять в архив, содержащиеся в ней предложения не устраивают начальника.

Я понимаю, что эти тонкости непонятны и, может быть, неинтересны подавляющему числу читателей, но разобрать их надо, так как их не понимал и тот, кто подделывал письма.

Нам нужно из "письма Берии" уяснить — просил ли он Сталина поработать или согласовать его собственное действие. Вы уже видели — максимум, что разрешалось НКВД, да и то под контролем Генерального прокурора, — это сослать человека сроком до 5 лет или посадить в тюрьму до 8 лет. А Берия "просит" права расстрела, да еще и огромного числа людей. Чтобы предоставить это право, Политбюро обязано было обратиться в Верховный Совет за соответствующим Указом, разработать положение об этой "тройке". Чтобы аппарат Политбюро мог это сделать, члены Политбюро обязаны были на "письме Берии" оставить резолюции, свои команды аппарату.

Еще пример, чтобы было понятно, о чем речь. Вот 6 мая 1927 года нарком по военным и морским делам и председатель РВС Ворошилов просит Политбюро выделить валюту для отправки в Чехословакию, в Карлсбад, жены героя первой мировой войны генерала Брусилова и ее сестры. (Брусилов умер в 1926 году). Пустячная просьба, но она на бланке наркома, имеет дату и N 010375. И Сталин не просто расписывается, на письме стоит пометка: "Сталин — за". По этой резолюции аппарат включает вопрос тридцатым пунктом в повестку дня заседания N 101 от 9 мая, а 12 мая рассылает выписки из этого протокола, в которых указывается решение — женщинам разрешить выезд на курорт и обеспечить их валютой.

А на "письме Берии" стоят простые росписи, там нет резолюций "за", "согласен" и т.д. И эти простые росписи означают, что Политбюро Берии в его просьбе отказало.

94. Но это недосмотр, непонимание дела фальсификатором. На самом деле и Берия был не тот человек, чтобы нарываться на отказ Политбюро, да и какой-нибудь член Политбюро не удержался бы и что-нибудь написал, типа "нет" или "пошел ты...".

Эти росписи действительно означали согласие, но вот на каком письме? Нет сомнений, что Берия мог не согласовать свои действия с Политбюро в случае с пленными. Он обязательно их согласовал.

Когда мне передали текст этого письма, то передали и слух, идущий от работников архивов, о том, как именно письмо подделано. Они считают, что в этом письме на двух страницах оставлена первая страница с росписями Политбюро и подменена вторая. Но думаю, что это не так. Это и сложно, и принципиально фальсификаторам не подходило. В этом случае остался бы бланк НКВД, номер и дата письма. Проще простого подделать простые росписи.

Но фальсификатор (и это правильно) старался в подлинном письме Берии сделать как можно меньше исправлений, чтобы сохранить слог Берии. Но, сохранив стиль, он не смог сохранить смысл, и простые росписи согласия членов Политбюро на первой странице приобрели прямо противоположное значение — они стали запрещающими.

Ведь посмотрите на дурацкую фразу в "письме Берии", которая отделяет констатирующую часть письма от просьбы: "...НКВД СССР считает необходимым: 1. Предложить НКВД СССР...". Как это понять? Берия считает необходимым предложить Берии?

Нет сомнений, что в подлиннике эта фраза звучала так: "НКВД СССР считает необходимым: 1. Предложить Особому совещанию при НКВД СССР...". Тогда все логично. Берия — начальник, и он счел необходимым предложить (приказать) своему подчиненному — Особому совещанию. Фальсификатор, вычеркнув из фразы подлинного письма Берии три слова "Особому совещанию при" превратил фразу в идиотскую.

Далее I раздел имеет, видимо, подлинный текст, кроме приказной части. Вместо фальшивого — "рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела" было — "рассмотреть в особом порядке, с применением к ним ссылки в ИТЛ сроком на 5 лет и лишением права переписки".

Раздел II, может быть, подлинный, а раздела III, вероятнее всего, не было вообще и вместо него стояла необходимая этому письму фраза: "Прошу Политбюро согласовать мои действия с политической точки зрения".

Свободный художник, подделывавший письмо, недоучел, что начальник — это не любовница, ему по своей инициативе писем без слов "прошу" не пишут.

Фальсификатору казалось, что, проделав с подлинным письмом Берии столь незначительные операции, он исполнит его очень похожим на настоящее. А получилось по Черномырдину — "думали как лучше, а получилось как всегда".

Таким образом, в подлинном письме Берии было все логично. Он имеет законное право решением Особого совещания сослать в ИТЛ кого угодно и в любом количестве. Ни у кого разрешения на это ему спрашивать не требуется, никаких приказов и никому по этому поводу его начальникам давать не надо. И члены Политбюро сказали свое "за", согласовав предложение Берии простой росписью.

95. У чиновника в крови уважение к цифрам, он ими отчитывается, это основа его наказания и благодарности. Он никогда без очень сильных оснований цифру не округлит. Журналист, писатель, историк — эти пожалуйста, эти могут 4,5 тысячи арестованных офицеров Красной Армии без труда округлить "в примерно 50 тысяч убитых". Чиновник так не сделает и особенно в таком случае. Смотрите: Берия "пишет", что у него в лагерях военнопленных 14736 офицеров и прочих, а расстрелять предлагает только 14700; в тюрьмах у него 18632 врага, а расстрелять он предлагает всего 11000. Принести такое письмо Сталину — это немедленно нарваться на вопрос: "Лаврентий! А что ты собираешься делать с оставшимися 36 офицерами и 7632 врагами? Солить? За свой счет их содержать?" А как Берия объяснит и администрациям лагерей и тюрем, кого именно надо отбирать для рассмотрения дел на "тройке"?

Чиновник точно повторил бы эти цифры, если кого-то требовалось оставить в живых, их оставила бы "тройка". И к нему ни у кого не было бы вопросов.

96. И теперь о "тройке". Эта мысль фальсификатора настолько дурацкая, что его "тройку" можно назвать "тройкой с бубенцами" от его дурацкого колпака.

Прежде всего потому, что эта "тройка с бубенцами" состоит из конкретных персон. Представьте, что пока выписка из протокола уйдет во ВЦИК. СССР, пока там ее оформят Указом, пройдет время. Покажут Указ члену "тройки" майору Баштакову, и он с перепугу умрет. Что останется от "тройки с бубенцами"? Правильно — пара гнедых. Но этой паре судить поляков не дозволено.. Что делать? Берия должен новое письмо писать, Политбюро должно новое решение принимать. Фальшивку готовил дурак, абсолютно не представляющий ни что такое государство, ни как оно функционирует. Дурак, который об истории СССР знает исключительно то, что писал ранний Солженицын и поздний Волкогонов, — кумиры дебильных деток бывших партаппаратчиков.

97. Если сохранить "тройку с бубенцами" в тайне, то тогда ее приговоры ни для кого не будут обязательными. Любой начальник тюрьмы не исполнит приказа неизвестно откуда взявшейся тройки. Что он — самоубийца? А показать всем "решение Политбюро" — это оповестить весь мир. Кроме того, где вероятность, что все выполнят "решение Политбюро"? Ведь Политбюро — не государственная власть, а приказ "убить" может поступить только от законного органа, назначенного Верховным Советом СССР.

Никогда, даже в тяжелые минуты, в СССР законная форма проведения суда над людьми не нарушалась. Не было в этом необходимости. К примеру. В 1941 году возникла угроза, что немцы захватят в орловской тюрьме лидеров партии эсэров. Эсэры в тюрьме были расстреляны. Но не по приказу Сталина или Политбюро. По приговору Верховного Суда СССР, который для этой цели быстро собрался, вернул дело на новое рассмотрение, рассмотрел и вынес новый приговор. А любая чрезвычайная тройка, скажем, Орловской области, могла сделать это еще быстрее.

При наличии в СССР чрезвычайных троек в областях и республиках можно было, в абсолютно законном порядке, тайно (чрезвычайная тройка обычна и никому не бросается в глаза) расстрелять кого угодно и в любом количестве. Эта "тройка с бубенцами" в составе Кабулова, Меркулова и примкнувшего к ним майора Баштакова — шедевр кретинизма бригады Геббельса. Доктор Геббельс их за это бы не похвалил, нет, не похвалил. Таких идиотов и он у себя не держал.

98. Но на "тройке с бубенцами" идиотизм не закончился. Читаем следующий "документ". Он исполнен на стандартном бланке выписок из протокола Политбюро, которые рассылаются для знакомства с решением Политбюро тех, кому это решение предстоит исполнять. То есть, это не сам протокол, протокол бригада Геббельса до сих пор "ищет".

Вверху бланка предостерегающая надпись: "Подлежит возврату в течении 24 часов во 2-ю часть Особого Сектора ЦК (Пост. ПБ ЦК от 5.V.27 пр. 100 п.5) и гриф "Совершенно секретно Из О.П.".

Выписка имеет примерно такой вид:

ВСЕСОЮЗНАЯ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (большевиков)

Центральный комитет ---N П13/144 5 марта 1930 г. тов. Берия

Выписка из протокола N 13 заседания Политбюро ЦК от ________193____г.

Решение от 5.III.40 г.

144. — Вопрос НКВД СССР

I. Предложить НКВД СССР:

1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14.700 человек бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков,

2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11.000 человек различных к-р шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков — рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела.

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения — в следующем порядке:

а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных — по справкам, представляемым Управлением по делам военнопленных НКВД СССР,

б) на лиц, арестованных — по справкам из дел, представляемым НКВД УССР и НКВД БСС.

III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку, в составе т.т. Меркулова, Кабулова и Баштакова (начальник 1-го Спецотдела НКВД СССР).

Секретарь ЦК

Составители сборника "Военные архивы России" описали надписи на этом листе бумага: "На выписке из протокола стоит резолюция: "Изъято из протокола "ОП" 4.03.1970 года М. закрытый пакет. Согласовано с т.Черненко К.У." Подпись неразборчива".

(Еще бы подпись была разборчива. Человек, который в 1970 году "ставил резолюцию", может, еще и жив).

99. Из состава подписей и надписей становится понятно, что сама выписка из протокола Секретарем ЦК не подписана, иначе было бы факсимиле его подписи или указано, чья именно подпись стоит под выпиской. То есть эта бумажка без подписи не является документом вообще. Это не более, чем бумажка, которая годится только для того, чтобы ее в известном месте использовали для известного дела.

100. Представьте, что Берия жив и вы говорите ему: "Гражданин Берия, вот выписка из протокола Политбюро доказывает, что вы расстреляли поляков!" Он вам ответит: "А как из этой бумажки видно, что я когда-либо держал ее в руках? На ней что — есть моя роспись в получении? Эта бумажка годится только для того, чтобы приколоть ее на зад тому, кто ее "нашел", английской булавкой".

Ведь Берия, по идее, мог держать ее в руках не более 24 часов. Следовательно, на ней должна быть расписка Берии: "Получил 6.03.1940 в 11-00" и другая — работника 2-й части Особого Сектора ЦК: "Принял ут.Берии 7.03.1940 в 10-30". Иначе как узнать — исполняется постановление Политбюро N 100 от 1927 года или нет?

101. Ну ладно, какие-то читатели скажут, что это тогда так принято было — хочешь, подписывай документы, хочешь — не подписывай, хочешь — пиши письмо Сталину на бланке, а хочешь — на салфетке из ресторана. Но смотрите на адрес — в нем указан получателем только Берия и лично он, не указана даже его должность, чтобы можно было подумать, что он ознакомил с этим совершенно секретным документом еще кого-то как начальник. А ведь исполнители решения Политбюро другие люди, их почему нет в рассылке? И до этого, и после этого на всех приведенных в сборнике выписках из протоколов Политбюро всегда указаны все те адресаты, кто должен исполнять решение или знать о нем. А здесь только Берия. А как майор Баштаков узнает, что он член "тройки с бубенцами"? Ладно, пусть не соблюдена форма, но смысл-то должен оставаться! А здесь ни формы, ни смысла. Зачем давать приказ Кабулову, Меркулову и Баштакову, если потом сам приказ им не показать, не ознакомить их с ним?

102. Когда фальсификаторы дошли до изготовления третьей фальшивки, они уже окончательно умом утомились. Цель этой подделки видимо в том, чтобы предупредить всех остальных исследователей — ничего не ищите, Хрущев все сжег! Текст ее таков:

ОСОБАЯ ПАПКА

Совершенно секретно

Товарищу Хрущеву Н.С.

В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т.п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21.857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4.421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3.820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6.311 человек и 7.3305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5-го марта 1940 года. Все они были осуждены к высшей мере наказания по учетным делам, заведенным на них как на военнопленных и интернированных в 1939 году.

С момента проведения названной операции, т.е. с 1940 года никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21.957 хранятся в опечатанном помещении.

Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием Комиссии, именовавшейся: "Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров".

Согласно выводам этой комиссии все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами. Материалы расследования в тот период широко освещались в Советской и зарубежной печати. Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.

Исходя из изложенного представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.

Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и акты о приведении в исполнение решений троек.

По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Председатель Комитета

государственной безопасности

при Совета Министров СССР

А.Шелепин

3 марта 1959 года

Проект постановления таков:

Совершенно секретно

Постановление Президиума ЦК КПСС

от_____________1959 года

Разрешить Комитету Государственной Безопасности при Совете Министров СССР ликвидировать все дела по операции, проведенной в соответствии с Постановлением ЦК КПСС от 5 марта 1940 года, кроме протоколов заседаний тройки НКВД СССР.

(И здесь составители сборника сделали замечание по чьейто подсказке:

"Постановления Президиума ЦК КПСС по этому вопросу в "Особой папке" не обнаружено".

И опять нам непонятно, как составители сборника об этом узнали).

103. К документам высших руководителей страны и министерств всегда чрезвычайно высокое требование. В них не должно быть помарок и ошибок, каждая цифра тщательно вычитывается и сравнивается с другими.

А вы посмотрите, что в этом шедевре. В первом абзаце написано, что "было расстреляно 21857 человек", а в третьем — "все дела в количестве 21 957" хранятся. Разница в 100 дел прямо бросается в глаза, ее бы и Шелепин заметил, а уж какой-то полковник КГБ, который по идее должен был готовить это "письмо", не допустил бы этой описки никогда.

104. Чтобы сослаться на решение партийного органа, на дату, он обязан был иметь перед собой выписку, или протокол, или письмо — любой документ, где указано, что это за решение. Этот гипотетический полковник КГБ скрупулезно перенес бы название решения — "решение Политбюро ЦК ВКП(б) N 13 от 5 марта 1940 года" — в письмо Шелепина. А он пишет "КПСС", которой в те годы и близко не было, он пишет "Постановление ЦК", то есть дает основание полагать, что Сталин обсуждал этот вопрос с сотней членов тогдашнего ЦК и что 5 марта 1940 года проходило не заурядное заседание Политбюро в составе четырех человек при двух отсутствовавших, а Пленум Центрального Комитета. То есть, в убогом представлении фальсификатора КПСС взяла власть в октябре 1917 года, между ее Политбюро и ЦК никакой разницы нет

— это один и тот же орган. Но Шелепин-то знал все это. Как бы он подписал эту чушь — КПСС в 40-м году? Он — член ЦК партии, переименованной в КПСС лишь в 1952 году!

105. Но главное в другом. Отличие военнопленных и интернированных в том, что они находились в лагерях для военнопленных и интернированных. Только в лагерях на них заводились учетные дела на военнопленных. А те, кто был арестован и посажен в тюрьмы, имели следственные или уголовные дела, но никак не учетные на военнопленных. Откуда же тогда у Шелепина появилось 7 305 учетных дел на военнопленных, если эти люди сидели в тюрьмах и не являлись военнопленными?

106. Но и это еще не так смешно. В "письме" написано, что в КГБ в 1959 году хранилось 3 820 учетных дел на военнопленных Старобельского лагеря, а мы на странице 117 перепечатали Акт из этого лагеря, безусловно подлинный, где указано, что 4 031 "учетное дело на военнопленных" было сожжено на основании распоряжения "капитана Госбезопасности тов. Сопруненко" "1940 года, октября месяца, 25 дня". Фальсификатору не хватило ума об этом вспомнить, он своей фальшивкой восстановил из пепла и перенес в 1959 год учетные дела, уничтоженные в 1940 году.

107. И уж как-то неинтересно напоминать, что на этом письме из КГБ без номера составители сборника не воспроизвели факсимильное изображение подписи Шелепина и не сообщили о ее наличии.

Но это письмо полезно тем, что своей явной смысловой фальшью оно перечеркивает все случайные совпадения, которые могли быть, чтобы первые два "документа" можно былс хотя бы условно считать подлинными.

Вообще эти фальшивки в духе Геббельса и Гитлера, которые учили, что брехать надо нагло, простой народ так не врет, он врет только по мелочам и не верит, что брехать можно настолько подло. Поэтому в наглой брехне его легче убедить. Правда, Гитлер и Геббельс, кажется, считали, что и к брехне придурков подпускать не стоит, и брехать должны люди поумнее.

108. По сути мы провели смысловую экспертизу этих фальшивок и выявили неустранимые противоречия, подтверждающие, что данные документы ни в каком случае не могут быть подлинными. Суммируем главное:

— росписи на "письме Берии" противоречат смыслу, они отказывают Берии в просьбе;

— указанная в письме "тройка" не имеет смысла, поскольку расстрел можно было произвести на основе законных чрезвычайных троек;

— приговоры этой "тройки" никто не исполнит, так как она создана не Указом ЦИК СССР, и о том, что Политбюро пыталось этот Указ получить, даже не упоминается;

— членов "тройки" никто не оповещал, что они замешаны в этом деле;

— сама "тройка" противоречит и документам, и показаниям свидетелей, которые Анисимов и Третецкий добыли до появления этих фальшивок; — "тройка" персональна, чего в принципе быть не могло;

— письмо Шелепина особенно безграмотно, оно путает элементарные вещи: решение Политбюро и Постановление ЦК, КПСС и ВКП(б), справки на военнопленных и справки УНКВД, уголовные дела в нем спутаны с учетными делами на военнопленных, этих дел больше, чем вообще могло быть;

— в фальшивках упоминаются как целые в 1952 году учетные дела на военнопленных Старобельского лагеря, сожженные в 1940 году;

— и прочее, о чем написано выше.

109. Справедливости ради надо сказать, что ложность "документов" понимает и сама бригада Геббельса. С чего иначе журналисту Н.Ермоловичу в "Известиях" от 24 июня 1994 года по своей инициативе поднимать эту тему в интервью с Анисимовым?

"Но, может быть, это ложные документы, фальсифицированные?

— вопрошает журналист. — Нет, — отвечает генерал-майор юстиции Николай Леонидович Анисимов, начальник Управления надзора за исполнением законов о федеральной безопасности Главной военной прокуратуры. Полученные из архива ЦК КПСС документы, как, впрочем, и все остальные, привлекаемые по катынскому делу, в обязательном порядке подвергаются самой тщательной экспертизе. Она установила, что они, вне всякого сомнения, подлинные".

Хороший прокурор. Наш — как оценивает подобных прокуроров новый хозяин — Ельцин.

По нему и "показания" свидетелей (которые он лично добыл у стариков) о том, что пленные расстреляны по решению Особого совещания при НКВД, — "подлинные", и "тройка с бубенцами" в "решении Политбюро" — "вне всякого сомнения".

И "письмо Шелепина" с предложением сжечь в 1959 году учетные дела Старобельского лагеря — "подлинное", и Акт администрации Старобельского лагеря о том, что эти дела сожжены в 1940 году — "вне всякого сомнения". Надо сказать, что и сам журналист Николай Ермолович не упустил случая напомнить нам, что в послеперестроечной прессе умные журналисты в диковинку, и заявил подзаголовком без тени юмора: "Прокуратура ручается за достоверность".

Что в итоге мы должны для себя понять? Что такое подлое и беспринципное поведение бригады Геббельса — это не просто очередное доказательство правоты версии Сталина, это ее итоговое косвенное доказательство. Нет уже ничего у подручных Геббельса и они не стесняясь пошли фабриковать "доказательства", грубо, тупо, но подобострастно.

Мы начали расследование с того, что поставили его в угоду подручным Геббельса с ног на голову — вместо того, чтобы сразу заняться прямыми доказательствами убийства, мы всю книгу рылись в помоях, которые за 50 лет бригада Геббельса успела выплеснуть в это дело. Но зато перерыли все и 109 эпизодов тому свидетельство. Теперь займемся прямыми доказательствами.

Прямые доказательства

Их три. Два вещественных, оставленных убийцами на трупах офицеров и возле них, и третье — время совершения убийства.

110. О времени совершения убийства нам обязан сказать судмедэксперт, тем более, что для него это не очень трудно. Тело мертвого человека разлагается, степень разложения зависит от времени и от условий. Зимой медленнее, летом быстрее. В 1943 году, когда немцы эксгумировали останки в первый раз, определить время убийства было особенно легко — если оно было в мае 1940 года, то от этой даты прошло три лета, три теплых сезона, когда останки разлагаются особенно быстро. Если убийство произошло осенью 1941 года, то тогда прошло лишь одно лето, один теплый сезон. Разница по времени практически тройная. Поэтому дадим слово чешскому профессору судебной медицины Франтишеку Гаеку, который был взят немцами в международную комиссию судмедэкспертов в 1943 году, но который в своей книге "Катынские доказательства" отверг акт этой комиссии еще в 1945 году, когда "коммунистического режима" в Чехословакии еще и близко не было. И отверг он геббельсовский акт по следующим профессиональным соображениям:

"Кроме этого я занимался вопросом, сколько времени прошло с момента уложения трупов в раскопанные могилы в Катынском лесу и на основании таких наблюдений и вскрытия нескольких трупов установил, что трупы безусловно не могли лежать там 3 года, как это утверждали гитлеровцы, а только очень короткий срок, максимально немногим более одного года.

Показания свидетелей, допрошенных самими гитлеровцами, использованные для изданного ими тогда отчета, были неопределенны, противоречивы, потому что ни один из них не был непосредственным очевидцем. Мы же не имели возможности изучить их показания или убедиться в том, говорят ли они правду.

Решающими поэтому были иные обстоятельства и прежде всего степень разложения трупов. Трупы очень хорошо сохранились, лишь в некоторых случаях отсутствовали мягкие покровы в области темени, но суставы не были отделены, сохранились нос, губы, пальцы, даже кожа на теле. Если мы сравним то, что мы нашли здесь, с тем, что было найдено в общих могилах на пути так называемого похода смерти от западных границ Чехии к Терезину, особенно тем, что было найдено в общей могиле вблизи Богосудова, где от трупов, несмотря на то, что они лежали в земле лишь 6-8 месяцев, оставались одни скелеты, — мы неизбежно придем к заключению, что трупы в Катынском лесу не от Смоленска на шоссе Смоленск-Витебск. С севера она примыкает только за год, самое большее за полтора года до нашего прибытия (апрель 1943 г. — Ю.М.).

Об этом свидетельствует также установленное экспертизой начало адипоцирации трупов в могиле N 5, куда проникала вода. Адипоцирация — это превращение мягких частей тела в особую серо-белую клейкую массу, которая, как показывает опыт, образуется приблизительно через год на коже и в подкожной соединительной ткани, через два года — в мягких частях на поверхности тела и приблизительно через три года — во внутренних органах, грудной и брюшной полости. Если бы трупы лежали в могиле N 5 три года, этот процесс захватил бы и внутренние органы, но этого не было.

Форменная одежда польских офицеров совершенно сохранилась, ее отдельные части можно было снять с тела без повреждений, расстегнуть пуговицы, ткань не истлела и не расползлась. Металлические части, как например, сапожные гвозди или пряжки, несколько заржавели, но кое-где сохранили свой блеск. Табак в портсигарах был желтый, не испорченный, хотя за три года пребывания в земле и табак, и ткань должны были сильно пострадать от сырости".

Как видите, у специалистов есть свои приемы определения сроков убийства, и не мудрено, что впоследствии ни один из 12 судмедэкспертов, "приглашенных" немцами в 1943 году, не подтвердил время убийства 1940 год. Их бы после этого перестали считать судмедэкспертами, в глазах коллег они были бы людьми, не имеющими элементарных понятий об азах своей работы.

Это прямое доказательство того, что польские офицеры были убиты осенью 1941 года, под Смоленском тогда были немцы, следовательно, они и убийцы.

111. Вторым прямым доказательством, указывающим на убийцу, являются пули и стрелянные гильзы. Они были калибра 7,65 и 6,35. Гильзы имели маркировку немецкой патронной фабрики "Геншов и Кь", сокращенно "Геко".

Бригаде Геббельса это обстоятельство так не нравится, что она просто решила не считать его доказательством, — вот не доказательство это, и все тут!

Известные нам четыре польских профессора выкручиваются так: "Лишь два вопроса, связанные с катынским делом, вызывали растерянность гитлеровских пропагандистов: число жертв (не нашло подтверждение в ходе эксгумациоиных работ называемое ими число в 10-12 тысяч), а также факт использования при казнях патронов немецкого производства, что позднее было объяснено массовым экспортом этих патронов в СССР (до 1932 года), а также в Польшу и прибалтийские страны".

Как видите, четыре профессора патроны считают не доказательством, а лишь "слабым местом" их гитлеровской пропаганды. Оказывается, им кто-то объяснил, что до 1932 года был "массовый экспорт" в СССР. Надо было у того, кто им объяснил, заодно и спросить — а кому они были нужны в СССР?

Кому нужен в СССР патрон 7,65 мм, если в наганах использовался оригинальный (русский) патрон 7,62 мм, а в "ТТ" патрон конструкции Маузера, но тоже калибра 7,62 мм. И пистолеты Маузера были единственными закупаемыми в Германии до появления пистолета "ТТ". Их в самой Германии называли "Боло-маузер" — большевистский маузер. Но они имели также свой оригинальный патрон бутылочной формы и калибра 7,63 мм, а не 7,65. Пистолету Коровина требовался свой, русский, усиленный патрон 6,35.

Юстиции генерал-майор Анисимов идиотизм польских профессоров повторить не решился, что делает ему много чести н вселяет в души русских патриотов типа Елиных и Ермоловичей немного гордости — все же наш ихних поумнее будет!

Он нам придумал байку про чемодан очень надежных, ну просто очень надежных "Вальтеров". И страшно секретных, очень секретных, почти как баллистическая ракета "СС-20", даже хуже.

Теперь нашему титану мысли надо поискать в архивах НКВД ведомость выдачи "Вальтеров" с оружейных комнат или складов Блохину. Мы знаем, что для Анисимова "найти подлинный документ" ничего не стоит, поэтому заранее предупредим: не надо в нем писать просто Вальтеры, а указать модель и номер, а в графе "количество" не надо писать "1 чемодан".

Вы оцените работу Главной военной прокуратуры просто любительски. Любой читатель детективов знает, что прежде всего полицейский возле убитого ищет пулю и гильзу. И любитель знает, что полицейский ищет ее для того, чтобы, по следам нарезов на пуле, по следам бойка на капсуле, по следам извлекающих и выбрасывающих деталей затвора на гильзе, экспертиза определила тип пистолета, его модель. Иначе как полицейский узнает, по какому оружию надо искать убийцу? А Главная военная прокуратура даже усилий не делает выяснить, какими именно пистолетами убиты поляки, так, как это делают все — по пуле и гильзе. Неинтересно им это.

А между тем в довоенной Германии конструированием пистолетов занималась масса конструкторов, среди них только известных шестеро — Борхард, Люгер, Маузер, Вальтер, Шмайссер. Больше десятка заводов изготавливали пистолеты своей конструкции, каждый из которых имеет свои особенности и оставляет характерные следы на пуле и гильзе. До войны было выпущено 47 типов пистолетов калибра 7,65 и 59 типов — калибра 6,35 мм. Вот только лучшие модели, получившие собственные имена: "Парабеллум", "Зимплекс", "Специаль", "Адлер", "Бехолла", "Геккадо", "Дрейзе", "Егер", "Континенталь", "Кобра", "Мента", "Лилипут", "Цена", "Штерн", "Шток". Как я говорил, фирма "Вальтер" выпускала девять моделей под номерами от 1 до 9, пистолеты марок "ПП" и "ППК", и прославилась с выпуском офицерского пистолета для вермахта — 9 мм "П-38".

Так какими из этих пистолетов были убиты поляки? Бригаде Геббельса это не надо — узнаешь, какой, а потом выяснится, что до войны о нем в СССР никто слыхом не слыхивал. И потом опять что-нибудь выдумывай про "массовый экспорт" или "чемодан".

Раз так, то и нам это не сильно надо. Польские офицеры убиты немецким оружием. Это еще одно прямое доказательство версии Сталина.

112. Есть еще один след убийцы на трупах поляков. У них были связаны руки. Понятно, что связать им руки могли только те, кто убивал.

Для производства необходимого шпагата у СССР все было, ведь недаром Россия славилась несколько столетий как экспортер пеньки. Славился этим делом и Смоленск. Так что НКВД за шпагатом никуда далеко бегать не приходилось.

Бригада Геббельса про шпагат, которым были связаны руки польских офицеров, разговаривать упорно не хочет, и не мудрено. Руки поляков были связаны бумажным шпагатом, а он в СССР до войны не производился — хватало пенькового. Бригада Геббельса это знает и застенчиво делает вид, что это ничего не значит.

Конечно, если мы будем настаивать, то Анисимов с Третецким нам что-нибудь придумают про чемодан со страшно секретным бумажным шпагатом, а четыре профессора начнут блеять про "массовый экспорт до 1932 года".

Но мы настаивать не будем, мы просто и это третье прямое доказательство будем считать доказательством версии Сталина.

Итак, все три прямых доказательства, мотив убийства, почерк убийцы, поведение убийцы и его адвокатов после убийства, подавляющая масса косвенных доказательств — свидетельствуют об одном. И это при том, что мы практически не пользовались теми доказательствами, что есть у подручных Сталина, автор их не описывал. И вот теперь, читатели, поставьте себя на место Ниро Вулфа и сами себе ответьте на вопрос — так кто же все-таки убил польских пленных офицеров?

113. Еще один момент. Я писал, что пленные, не получившие срок по решению Особого совещания при НКВД, в лагере военнопленных в Грязовце составили списки тех офицеров, что убыли в ИТЛ. В декабре Сикорский передал Сталину для розыска списки 3 845 офицеров, а когда в марте 1942 года стал вопрос о том, что армии Андерса пора бы и на фронт, по немцам немного пострелять, было заявлено в розыск еще 800 человек. А потом суммарная цифра дошла до 8000.

В "письме Шелепина" мы видим, что ставки снова поднимаются, уже и гражданские лица пошли в ход и число их достигло почти 22 тысяч. Уместен вопрос — с чего бы это? Опять "фанатичная жажда правды"? Но ведь на сегодня и доказывать не надо, что в России с правдой дела обстоят не очень, зато явно прослеживается фанатичная жажда свободноконвертируемой валюты. Нет ли в деле Катыни еще каких-то причин "жаждать"?

Вполне возможно, что есть. В уже упомянутом и цитированном письме Трубина Горбачеву есть и такие строчки: "Судя по поведению польской стороны, не исключено, что по окончании следствия правительством Польши будет поставлен вопрос о возмещении материального ущерба по каждому погибшему польскому военнослужащему". Возмещать, слава Богу, есть кому — Россия правопреемница СССР. Если Израиль ухитрился "возместить" с ФРГ за голову каждого убитого гитлеровской Германией еврея, то чем Польша хуже? В этом случае есть, естественно, определенный интерес для тех, кто в этом деле, чтобы было побольше убитых.

Эпилог

Этот детектив уникален. Попробуйте еще вспомнить случай, где бы государство с таким остервенением пыталось возложить на свой народ ответственность за несовершенное им преступление.

Цель любого государства — организация защиты народа в случаях, когда отдельный человек себя защитить не может, организация коллективной защиты народа. Защищает народ себя сам, но организовывают его на это чиновники государства — от президента до милиционера. Это в идеале, которого, как известно, никогда не бывает.

В реальной жизни эти чиновники и крадут у народа, и делают все, чтобы удержаться у государственной кормушки, и решают личные дела за государственный счет. Но все же они пытаются что-то сделать во исполнение и своих прямых обязанностей — как иначе объяснить свое присутствие в должности? Почему же в катынском деле чиновники СССР сделали все наоборот?

СССР был уникален в своей обюрокраченности — в желании чиновников служить только начальству. Это не вчера возникло.

Еще Салтыков-Щедрин, высмеивая госаппарат царской России, писал, что у нас любой чиновник путает понятия "Отечество" и "Ваше превосходительство", а когда начинаешь убеждать его, что между этими понятиями есть разница, то он отдает второму преимущество перед первым.

Происходит это оттого, что народ содержит чиновников не прямо, а через начальника. Начальник изымает у народа налоги, якобы на защиту народа, и платит их чиновнику. Теоретически все знают, что это деньги народа и что служить надо Отечеству, а практически деньги получают из рук "Вашего превосходительства" и служат чиновники именно ему. И именно во имя начальника такой чиновник готов пойти на любое преступление, в том числе и против народа, так как наградой за преступление будут даруемые от начальника должность, звания, деньги — преступление окупается.

Эта, достаточно мрачная система управления государством, способна защитить народ в двух случаях — если глава страны сам служит народу, жесток и беспощаден к тем чиновникам, кто от этой службы уклоняется. Тогда, служа начальнику, чиновник служит и народу. И если общественное мнение таково, что чиновнику трудно уклониться от службы государству, даже если начальник у него сволочь.

Вряд ли в мире была страна, где бы одновременно исчезли оба эти условия.

А в СССР мы получили во главу страны Горбачева — субъекта, всю жизнь служившего только себе, и его помощника по идеологии Яковлева, который в считанные года практически во всей прессе привел к власти людей, презирающих и ненавидящих службу государству в любой ее форме — воинской ли, гражданской ли.

В такой стране, в бюрократической системе управления, вполне естественно, что анисимовы и третецкие служить будут только и исключительно Горбачеву, понятие Родина для них абсолютно пустой звук. Да и как может быть иначе, если, скажем, некий Черниченко публично объявляет, что "патриотизм — это признак подлеца", а ему не только не бьют морду, а еще и ежедневно, показывают по телевизору? Зачем же третецким и анисимовым иметь "признак подлеца"? Зачем Горбачеву его иметь? Ему лучше иметь нобелевскую премию и долларовые гонорары за пустые книжки и лекции, числиться мировым героем, разрушившим "империю зла".

Этот детектив также характерен для показа интеллектуальной, умственной деградации того, кого мы называем государственной элитой. Пусть читатели себя спросят — насколько трудно им было понять то, что написано в этой книге? Но вы только посмотрите, как работала умом в этом деле государственная элита СССР.

В основе событий стоят две случайные тетки и кандидат военных наук, которых допустили в архивы и которые не поняли, что такое Особое совещание при НКВД.

На основе их бреда секретарь ЦК Фалин сообщает Горбачеву, что поляков "убило НКВД". Мог Фалин сам задуматься над тем, что пишет, мог лично запросить документы, справки? Мог, но не стал или уже был не способен.

Горбачев, прежде чем объявлять миру, что поляков убило НКВД, мог задуматься? Мог, но был ли способен?

Третецкий и Анисимов, тогда полковники, прежде чем выдавливать из свидетелей признание, что пленные расстреляны по решению Особого совещания, могли узнать, что это такое? Могли, но не стали. Зачем? И так сойдет!

Трубин, Генеральный прокурор СССР, прежде чем сообщить Горбачеву, что поляки расстреляны по решению Особого совещания, мог лично задуматься над тем, что пишет Президенту? Мог, но не задумался.

Почему?

Потому, что у этих людей за годы их работы на высоких постах атрофировалась способность думать над своим делом.

У России была традиция — ее генеральные прокуроры лично выступали в судах, лично обвиняли преступников, лично воспринимали вопросы обвиняемых, судей и защиты и лично реагировали на них. Последним таким прокурором в СССР был сталинский прокурор Вышинский. После него уже и городские прокуроры в судах не выступают — зачем? Зачем выставлять на суд публики свою глупость или некомпетентность, если всю свою работу можно свести к подписыванию подготовленных анисимовыми бумаг не глядя?

Мы говорим, что Горбачев признал вину СССР. Но разве это он признал? Эту вину признали две тетки и кандидат военных наук, а все остальные "высокие руководители", включая Президента СССР, подписали их бред не читая. Вот эта троица в данном деле и была главой страны. И так управлялся СССР во всех делах, только тетки менялись, а вместо кандидата военных наук был какой-нибудь завлаб или выживший из ума академик. В СССР к 90-м годам не осталось руководителей, способных думать самостоятельно.

А мы этим людям служим и говорим всем, что этим служим государству. Кого мы этим хотим обмануть — себя или других? Тупой мрази мы служим.

Вернемся еще немного к катынскому делу и тому, что это такое — служба государству. Мы установили, что пленных польских офицеров расстреляли немцы в 1941 году. Не немцам бы это сделать!

Весьма было бы нелишне, чтобы их в 1940 году расстреляли палачи НКВД по приказу Сталина из добрых старых наганов. И чтобы кинооператоры сняли все это на пленку и сделали фильм.

Ведь немцы расстреляли их как поляков, а Сталин расстрелял бы их как офицеров. Снятый фильм каждый год надо было бы показывать в военных училищах СССР и Польши, приговаривая: "Смотрите и не забывайте. Вот закономерный конец тех, кого Родина обувала, одевала и кормила для своей защиты и кто вместо защиты Родины предпочел плен, кто жизнью своей ее не спас. Смотрите и запоминайте! Когда начнется война и вам надо будет отдать за Родину свою жизнь, то отдайте ее не колеблясь

— не имеет права жить офицер, если его Родина умирает! Зачеркните в памяти такое понятие — плен, оно не для вас, не для офицеров."

Автор должен это написать потому, что вряд ли это напишет его старый отец. А отец после шестимесячных курсов неопытным лейтенантом принял бой 23 июня 1941 г. в Бессарабии. Была окружена его дивизия, но он пробился в Одессу. Там был тяжело ранен, но после госпиталя успел попасть и в битву под Москвой. В 1942 году, когда армия Андерса сбежала в Иран, он участвовал в битве под Сталинградом. В 1943 году, когда армия Крайова пальцем не пошевелила, чтобы помочь восставшим в Варшавском гетто, он в битве под Курском заложил, а потом взорвал под атакующими немцами дистанционно управляемое минное поле и был отмечен орденом. И тяжелым ранением. Но в 1944 году он был в тех войсках, что, обессиленные, рвались к Варшаве, и бьи в Польше ранен в руку. Он рвал укрепления Кенигсберга и успел к штурму Берлина. Он одиннадцать раз лично ходил в атаку и везде успел именно потому, что, имея за 4 года войны массу возможностей, не сдавался в плен. И когда я мальчишкой как-то сдуру спросил отца внезапно — не был ли он в плену? — отец ответил резко и зло: "Нет!" Его обидело, что его сын мог такое о нем подумать. А ведь он не был профессиональным офицером, он был из запаса и в 1946 году майором снова ушел в запас. Вот такими примерно должны быть офицеры, чтобы не иметь от палача пулю в затылок. И такой должна быть государственная элита.

Элитой СССР в те годы были коммунисты, их было около 2% в обществе вообще и около 10% в армии.

В военно-воздушных силах СССР и Японии существовал неуставной способ боя — таран. Этот способ советские летчики применяли в случаях, когда не было уже возможности использовать бортовое оружие, а враг все еще был не уничтожен. Способ опасен — лишь 40% опытных летчиков после тарана могли продолжать полет, да 20% успевало выпрыгнуть с парашютом, а 40% безусловно гибли сами и это было всем известно. Этого способа боя не было ни в одном уставе, ему не учини, таранить не требовали, а с 1944 года убеждали приказами не использовать таран. Но были офицеры, был враг, посягнувший на Родину, и этот враг безнаказанно делал свое дело, а советский летчик никак не мог ему помешать. И он бросал свой самолет на самолет противника. И в 1944, и в 1945, и даже в кратковременной войне с Японией.

В "письме Берии" вы видели точный список пленных польских офицеров по званиям, находившихся у нас в лагерях. А вот список по званиям наших летчиков, совершивших во время войны таран:

Полковники, подполковники и батальонные комиссары — 12

Майоры, капитаны и старшие политруки — 97

Старшие лейтенанты, лейтенанты, младшие

лейтенанты и политруки — - 466

Старшины, старшие сержанты и сержанты — 61

Хочу обратить внимание польской стороны, что, когда офицерские звания находятся в таком списке, то это гораздо почетнее для этих офицеров и полезнее для страны, нежели когда они находятся в списках пленных. Мы помним, что в 1939 году, через 17 дней войны, польская элита уже удрала в Румынию, бросив народ и армию. Советские коммунисты, советская элита народ и армию не бросили. Мы уже писали, что коммунисты составляли 2% населения, а вот среди шедших на таран летчиков их было 63% и 34% кандидатов в элиту — комсомольцев. Вот примерно такая у страны должна быть элита, чтобы иметь право так называться. Элита — это люди, способные мобилизовать все свое мужество, чтобы в опасный для Родины час отдать за нее жизнь, е не придурковатые профессора, способные лишь на мобилизацию всей своей подлости, когда речь заходит о размещении собственного зада на министерском кресле.

Да, к горбачевским временам и в СССР элита, особенно правящая, стала таким же дерьмом, как и в Польше 1939 года даже хуже. Но что это меняет? И сегодня народу нужна элита, а не дерьмо. И народам СССР, и народу Польши. К сожалению, на сегодня только это нас с поляками и роднит.

Польские офицеры в Катынском лесу получили в затылок немецкую пулю. Это не очень справедливо. И советская пуля — тоже не хорошо. Только польская пуля была бы наивысшей справедливостью.