"Молодое поколение возродит страну"

интервью с Валерием Ганичевым - председателем союза писателей России

С другой стороны, все мы понимали, что необходимы какие-то изменения… Сейчас взгляд более консервативный утверждается. Во-первых, давайте сохраним то, что есть, иначе взрыв будет, во-вторых, давайте извлечем из глубин то, что служило народу, а с третьей стороны, рождается какой-то новый подход, забыл, кто из мудрецов сказал: «Перед прошлым склоним голову, а перед будущим засучим рукава». Вот засучить рукава готовы у нас очень мало, к сожалению, людей.

Конечно, надо поразмышлять, выработать взгляд на будущее… Но еще надо засучить рукава. Надо не повторить Данилевского, а выйти на новый уровень понимания всех мировых событий, внутренних изменений, социальных катаклизмов, которые нас всех сейчас посетили. Да и природные катаклизмы не надо забывать. Мне нравится, как один священник сказал: «Считается, что нынешний потоп и цунами сродни всемирному потопу. Так вот, всемирный потоп - это как наказание Божье, а сегодняшние события - как переломный катаклизм. А на самом деле, если не произойдет в мире духовное изменение людей, то нас будут преследовать вот такого рода кары».

Я думаю, что здесь немалый смысл, в нравственной природе человека заложено больше катаклизмов, чем, так сказать, в его физической природе… Так поговорим о наших делах…

В. Ж.: Валерий Николаевич, сейчас все - и патриоты, и непатриоты, и власть - ищут "национальную идею", которая могла бы объединить общество, обеспечить его развитие. Как Вы думаете, что можно было бы сейчас считать национальной идеей для России и для русских?

В. Г.: Власть, сдается мне, последнее время не ищет национальной идеи, мыслит голыми экономическими категориями… Я пережил все времена, когда шел каток по национальной идее. В советское время он запускался из агитпропа, где был великий борец за классовую сущность строя – Яковлев. Я с ним встречался много раз, это великий лицемер, хамелеон. В то время он бил нас за то, что мы утверждали патриотизм, национальное лицо страны. Я помню 1972 год, у нас выходит книга "О Русская земля!" (Россия в русской поэзии), я ее, кстати, подарил маршалу Жукову, будучи директором издательства «Молодая гвардия». Он положил на нее руку и сказал: «Мы очень высоко на фронте ценили патриотическую поэзию!» Вот так, великий стратег, маршал, ценил патриотическую поэзию. А человек, который был призван утверждать дух в обществе – Яковлев, он нам устроил разгром, выступления в целом ряде газет. В частности, великий русовед академик Лихачев напечатал под своей подписью отзыв в адрес этой книги, что она недостаточно хорошо продумана, потому что там стихотворение Языкова «К ненашим». И это его так возмутило, стихи-то 19 века, и ясно, к кому они были обращены. В прошлом году мы отмечали 200-летие Языкова в Ульяновской области, его там чтят, слава Богу, но наша широкая общественность не заметила Языкова, он друг и соратник Пушкина, он замечательный поэт. Его песню после войны «Не иди на наше море» исполнял ансамбль Александрова, и нам казалось, что это песня времен Великой Отечественной войны. Но вернемся к «Ненашим»: Яковлев выступает со своей знаменитой статьей в 1972 году против антиисторизма, он обвиняет издательство «Молодая гвардия», наших авторов – Солоухина, Валиевского, Дмитрия Жукова - в том, что у них «недостаточно классовый подход». Издательство «Молодая гвардия» себя защитило всякого рода "церквушками", патриархальными отношениями в христианстве. Так вот, из отдела пропаганды всегда веяло духом ненависти к патриотизму.

Второй центр, который не любил русский патриотизм – КГБ во главе с Андроповым. Там, конечно, были два крыла, были люди, которые защищали отечество, были на защите наших рубежей за границей. Но человек, стоящий во главе, написал 2-3 записки об опасности русского национализма, шовинизма, ну и все мы были под катком. Когда произошла перестройка, казалось, что изменился вектор, изменились отношения к этой основной идее, к основному духу, который должен был соединять наше общество. Вот патриотизм, я не потому не люблю это слово, потому что его не любит Познер, на всех углах крича, что это последнее прибежище негодяя, милитаризм и так далее, а я представляю себе определение Н. М. Карамзина, который сказал, что патриотизм – это отечество любви. Почему же нам запрещают любить свое отечество? Почему же патриоты подвергаются на нашем телевидении у Швыдкого, у Познера неизменному топтанию?.. А когда власть во времена Ельцина заговорила о национальной идее, то это была попытка закамуфлировать свои беззастенчивые, антинародные, антирусские действия, реформы, которые обрекли наш народ на разгром, погром…

И в этом смысле не только не изменилась ситуация… Конечно, можно много говорить о России, о русском народе, но в конечном счете не этот дух, не эта идея, которая вырабатывается, не русская литература определяют общественные настроения. Может, видели когда-нибудь выступления Белова, Распутина, Проскурина покойного? Да не было их, не выпускают, это четко определенная линия в верхах власти, верхах общества, всех сил, партий. Это продолжающаяся русофобия во всех вариантах нашей общественной жизни. Никто не ищет национальную идею, это камуфляж – ни власть, ни партии. Ни ЕД.Рос, ни КПРФ, которая, конечно, продвинулась в понимании. Но эти жупелы из марксистско-ленинской теории возникли о шовинизме, они продолжают сохраняться. Хотя я уважаю те программы социальные, которые имеет КПРФ. Еще вот попытка произошла в «Родине». Я с уважением тоже отношусь к этим. Так же, как в ЕР есть люди, с которыми беседуешь один на один – нормальная здравая позиция. А когда они в партии, они поворачиваются спиной ко всему русскому движению.

Я бы вместо "национальной идеи" говорил об "идее русского дела".

В. Ж.: А что это такое?

В. Г.: А это значит - воплощать в жизнь то, что уже разработано нашим общественным сознанием. Практически организовывать любовь к Родине. Да, конечно, это психологическое чувство, но и чувство организации. Вот, скажем, я был одним из организаторов похода боевой славы нашего народа. Это комсомол. Когда в 64-м Никиту освободили, у нас не было праздника Победы, он не отмечался.

В. Ж.: А почему?

В. Г.: Он боялся военных, он боялся победителей, он боялся превосходящих его вот этим служением народу, государству, которое они доказали. У него были свои страхи, поэтому он и освободил от должности Жукова. Ну и его бредовые идеи, связанные с сокращениями в армии. Конечно, армия была велика. Но и его сокращения миллионов производили впечатление непродуманных. У Сталина были идеи сделать своеобразное дворянство, класс из наших военных-победителей, дать им возможность, дать им землю, дать им ранг… Это была неплохая мысль…

Так вот, Владыка Ладожский Иоанн сказал: «Что же мы ищем русскую идею во всех сферах, есть русская идея – это православие, это вера, это наше то, на чем тысячелетие стояла и только и может стоять Россия". Так вот "русское дело" и состоит в этом, чтобы наша вера укреплялась, утверждалась, шла в народ, восстанавливались храмы не только как церкви, но и храмы в душе человека, много всего.

Я не хочу тут порочить все, но за последние годы тут очень много сделано. Я вижу, что продвижение в нашем обществе очень большое, в том числе и с детьми, и с молодежью. Но еще многое остается в сфере пожеланий, обрядовости много, поклонения недостаточного.

В. Ж.: Вы организатор Всемирного Русского собора, расскажите о его духовной роли в возрождении России.

В. Г.: Ну, я думаю, очень большая, потому что, когда задумывалась это, было стремление русских людей к объединению, обмену мнениями, выработке некоей стратегии и так далее. И в этом смысле он, кажется, получился. И та выработка взглядов нашего собора по коренным проблемам русской нации и русского народа, ведь мы собрались-то тогда на великом пепелище - 25 миллионов соотечественников оказались за пределами России, государства. Такого не было еще в истории никогда. И недоуменный взгляд на нашу власть – а что вы собираетесь делать… И реформы внутри, когда людей обесточили, обезземеливание произошло нашего крестьянства, в духе опоры не оказалось. В коммунистической идеологии был целый ряд опорных моментов, которые можно было бы привносить, ведь они были уже более моменты государственного дела, чем идеологические – она рухнула, новой не было. И вот эти первые соборы соединяли как-то людей, причем на первом этапе мы говорили, что мы не являемся выразителями партийных взглядов, каждый представляет себя в субличностном варианте. Но потом стало ясно, что объединение людей происходит, они могут выражать свои взгляды. В 99-м году на трибуну были приглашены все политические партии и объединения - высказать свое отношение к русскому народу. Это было довольно любопытно, может быть, с этого момента все партии начали включать какие-то элементы русского взгляда, русской идеи и русского отношения к русским. Уже откровенно такой либеральный взгляд не проходил, презрительного отношения к национальной проблеме уже, может быть, и не было. Я помню, когда мы провели первый и второй собор, какая свистопляска была в прессе: и шовинисты, и коричневые, и красно-коричневые, и националисты… А в прошлом году, когда выборы были, я лежал в больнице и увидел все политические партии, которые были на телевидении – у всех у них были лозунги Всемирного Русского народного собора. Никто уже не отказался от выработанного, это было большое продвижение для общественного сознания, но не для дела. Когда столь мощно прошел последний собор, здесь еще был момент преклонения перед Великой Победой, перед воинами нашими, и даже желтая пресса не позволила себе лягать все, что связано с Победой. И один знакомый мне сказал, что незаметно выросла организация, которая свободно говорит о России, о народе, которая обозначает какие-то важные проблемы, иногда осторожно, иногда сильно, более решительно, особенно на секциях, но вот организация такая выросла, и это показывает, какие возможности заложены в объединительном процессе. Собор не является политической партией, парламентской партией, а по сути является собором, трибуной, форумом, если хотите. Конечно, многие требуют и хотят, чтобы собор был еще и организующей силой, но, по-видимому, это не созрело, так как в соборе нет ни одного официального работника. Мы все из разных организаций, на общественных началах. Организатором собора, конечно, является РПЦ. Очень радует, что председателем собора является Патриарх, соучредителями являются русский православный союз писателей России, союз реалистов, фактически входящий в "Родину", офицеры запаса, генерал Шатохин. В свое время была Марфо-Мариинская обитель, роман-газета, в которой я работал тогда. То есть, конечно, должна быть организующая сила, вот здесь появляются политические партии. Очень хорошо, что "Родина" выставила такую платформу, очень плохо, что там не нашлось такого стержня, соединяющего всех, они там на уровне спора. Возможна, конечно, будущая победа той партии, которая наиболее четко и убедительно представит национальные интересы России и русских людей. Сейчас все об этом говорят. Но, может быть, сейчас чисто русское движение не получит широкого (хотя бы 5-7%) распространения в общественном мнении по двум причинам: с одной стороны, мы не можем не учитывать ту оголтелую кампанию против всякого русского движения, их все время сравнивают с чернорубашечниками, коричневорубашечниками… И народ, который часто видел в этих движениях и ошибки, и непредсказуемость, и провокационность, воздержится поддерживать такую партию. С другой стороны, нужны созидательные действия. Конечно, многие люди, которые являются созидателями, строителями то ли в сфере предпринимательства, то ли в сфере частных действий, понимают, если они напрямую будут выходить на эту идею, им будут ставить рогатки, препятствия и так далее. Но хочу сказать, что такое наблюдается меньше сейчас, чем в середине девяностых, уже пробуждается народное сознание. Власти на местах, ведь сейчас со многими общаешься, низовой, средний уровень, губернаторы, они очень много реально представляют. Публично они пытаются в это дело не втягиваться, потому, что все четыре центральные программы, которые есть, тотчас же обрушатся на губернатора. Обозначат, что он там, например, как Кондратенко подрывал экономику, социальные структуры, там вдруг Строев привлек инвестиции и сделал из области бедной тогда функционирующую область. Каждый раз идет удар по Орловской области, придумывание, что там делается, то не так, то не так… Кстати, как ваша газета называется? «Славянское Единство». Конечно, именно в этом нужно искать - в славянском, в русском единстве все-таки возможность решения многих национальных проблем. Но мы - Россия. Я знаю, как корчатся разные патриоты, когда говорят, что мы - русские, мы - не россияне. Не то, что преувеличенное отношение… В восемнадцатом веке, который я очень люблю, назвать себя россиянином - это была гордость. Росс, русский, россиянин - это почти что одно и то же. Но наша идеология либерализма, нынешняя власть попыталась противопоставить эти понятия.

В. Ж.: То есть, Вы считаете, это как бы искусственно?

В. Г.: Я думаю, что во многом искусственно. Но фактически стало как бы противостояние. Но вот этих братьев наших меньших, которые не любили нас… Вот А. Акаев кричал: «Кто придумал и навязал нам идеологию старшего брата?» Да Боже мой, у старшего брата нет никакого преимущества, кроме того, что он должен еще и заниматься младшими собратьями, кому-то "башню" поправить, задницу подтереть. Он должен в огороде работать, а младший должен еще в школу пойти. Вот чем кончил Акаев, несмотря на то, что он вроде бы потом что-то уразумел, и русские университеты ввел у себя, и на русском языке они начали говорить потом. Поэтому я думаю, что все наши младшие братья, по старой терминологии, они действительно наши братья, по-настоящему. Я знаю многих лидеров, им пытаются все время затуманить голову. Там есть люди, которые постоянно хотят выдернуть из семьи России народы наши. И мусульманство вызвать к жизни, как противостоящее России. Вот религиозных войн не было, их пытаются нам навязать. Мы с мусульманами жили вместе 1000 лет, рядом, ничего, находились в одной империи, в одной связке. Башкиры вот сейчас вспоминают с гордостью, там война с Наполеоном, там выступление было целого ряда племен против России, они собрались, сказали: «Все, прекращаем войну, идем служить белому царю». А после окончания войны снова начали восстание. Это были войны не религиозные, а за землю там и так далее. Поэтому я, оставаясь русским, хотите – националистом, хотите – человеком русских национальных взглядов, все-таки нахожу общий язык со всеми друзьями по всей России. Они сами стонут от социальной несправедливости, от властей, от чиновников. Они являются нашими союзниками в этой борьбе за улучшение жизни, а эта борьба должна вестись, должна идти. Ну что ж, мы действуем в рамках правового поля. Мне нравится идея референдума, но чем она поможет, я не знаю.

В. Ж.: Вы имеете в виду референдум, предлагаемый КПРФ, по семнадцати вопросам?

В. Г.: Хорошая идея, собрались там пять партий, пусть попробуют объединиться, но кто им даст? Но это было бы очень важно, если народ высказался бы: «Да нет, дорогие, вы сделайте таким образом, чтобы прожиточный минимум и пенсии были на одном уровне». Прожиточный минимум такой, пенсия такая. Ну и там целая серия разумных вопросов, которые и без референдума правительство могло бы решить.

В. Ж.: Валерий Николаевич, а как Вы считаете, вот молодежь с точки зрения самосознания национального, духовного - как можно ее состояние охарактеризовать, идет ли здесь какое-то возрождение духовных ценностей или это, наоборот, поколение "Пепси"?

В. Г.: Вы знаете, в последнее время, я боюсь ошибиться, но у меня какое-то радостное состояние от того, что я знакомлюсь с молодежью, школьниками. Вот недавно мы объявили конкурс, связанный с Отечественной войной, а я начинал в том походе боевой славы, в котором 20 миллионов молодых людей участвовало после 65-го года. Это какая ниточка протянулась от войны, от героизма, к тому молодому поколению! И вот эти сейчас ребята, это уже внуки, если не правнуки, какие они присылают сочинения, какой у них взгляд правильный! Гораздо точнее, чем у наших политиков или у телевизионных комментаторов на итоги войны. Как они хотят гордиться своей страной! Как они не хотят жить больше в "этой стране". Да, было время, когда хотелось "Пепси", ну и что, сейчас стоит "Пепси" эта отравленная, стоят другие напитки. Многие не хотят быть поколением "Пепси", это показали студенческие выступления, это показали концерты военных песен, которые мы слушали. Это показали сочинения, встречи. Вот за последние годы, несмотря на выливаемое на их головы варево, на извращения, на подсовывание им всякого рода соблазнов молодого поколения, оно выходит оттуда, может быть, даже и крепче. Потому что поколение, которое входило туда в 80-90-е годы, конечно, могло быть поколением "Пепси", джинсов с приклеенным на задницу иностранным знаком. И "Пепси" было в новинку, кому-то – ночной клуб, кому-то - детектив, и вдруг все оказалось такого низкого пошиба! Это вне русской души, вне души нравственного человека, при всем том, что тут у нас дома и хулиганы были, и драки. Помню, я работал на Украине в Николаевском обкоме комсомола в 67-м году, и в это время Польша отказалась нам поставлять уголь. И правительство обратилось к молодежи: «Постройте 25 шахт!». Каждая область строила шахты, мы строили комсомольско-николаевскую. И вот мы собирались с одесситами, это все-таки было такое удальство, молодечество некоторое. А то, что предложила новая система, - это изничтожение. Изничтожение души, нравственного состояния. И вообще человек пропадает. Мне кажется, что произошел перелом за последние годы в лучшую сторону. Мы можем надеяться, что именно это молодое поколение сможет вытащить страну из беды. Но за это надо бороться, рассказывать, разъяснять. Когда говорят, что мол, вот все сами поймут, - да не поймут… Я помню, Н. М. Леонов, великий наш писатель, когда я обронил, что вот, сами поймут, говорит: «Вот как вы думаете, если ребенку положить конфетку, а с другой стороны положить книжку и сказать, что ты можешь или конфетку съесть, или книжку почитать, - что он предпочтет? Он предпочтет конфетку для начала. Только потом, когда ему объяснят, он возьмет книжку…"