В течение четырёх тысяч лет историкам удавалось вести отчёт человеческих событий. Несмотря на свой триумф, Страны-победительницы вечно не проклинали побеждённых. Даже если победитель был особенно мстителен, у честных историков всё равно была возможность вести свои исследования, и в конечном итоге они могли зарегистрировать все факты, не страшась возмездия. Побеждённым странам не запрещалось излагать свою версию событий истории. Историки, подобно бухгалтерам, могли собирать факты и цифры, и давать им своё толкование.

Искажение или вычёркивание фактов из исторических летописей является явлением сравнительно недавнего прошлого. В сочетании с обязательной воинской повинностью и абсолютистской идеологией оно впервые появилось во Французскую революцию.

В то время как ancien regime терпимо относился к тем, кто был намерен упразднить его, а такие люди как Вольтер, Руссо и Монтескье чествовались в королевских салонах, французские революционеры выкорчёвывали инакомыслие гильотиной. Заподозренных в оппозиции к революционному режиму просто казнили.

Историки были среди первых жертв этой демократической эры террора. Убитые исчислялись миллионами, а одной из жертв стала историческая правда. К счастью для мира, Дантон, Марат и Робеспьер не возобладали, а сами же пали жертвой своего собственного террора.

Но передышка оказалась короткой. Вирус уже был выпущен из пробирки. В течение девятнадцатого столетия им заразились многие тираны, а также те, кто ими мог стать. Но всё же правда, или, по крайне мере, разнообразие мнений, сохранилась в странах, в которых отсутствовала идеологическая тирания.

Вскормленные на учениях Маркса и Энгельса идеологические наследники Марата овладели Россией в 1917 году. Ещё одна главнейшая страна подпала под абсолютистскую власть идеологических фанатиков. И опять историки стали жертвами. События стирались из памяти, "факты" изобретались, а целые классы людей истреблялись или классифицировались как "несуществующие" в переписанных учебниках истории для советского человека. Непокорных историков быстро уничтожили как контрреволюционеров или антисемитов.[1] Однако факты о тирании современного периода просочились, и западные историки смогли зарегистрировать их. [2]

Между 1917 г. и современностью тирания совершила гигантский скачок. То, что не смогли осуществить французская и марксистская революции - а именно, контроль истории для увековечения своих режимов — стало нормой по всему миру. Военный альянс англо-американских Союзников и Советского Союза не сделал кремлёвских правителей более демократическими. Наоборот, "демократические" Союзники восприняли методы и практику советской тирании.

Впервые в истории практически весь мир оказался порабощенным этой тиранической идеологией, наложившей своё клеймо и на распространённую версию современной истории. Ушли в прошлое страны-убежища, где могли укрыться инакомыслящие историки, чтобы правдиво запечатлеть историю или переждать, пока улягутся страсти. У историков побеждённых стран даже исчезло право излагать историю с точки зрения побеждённых. Победоносные союзники Второй Мировой Войны остановили часы истории в 1945 году, безоговорочно и повсеместно.

Претензия на исключительную историческую непогрешимость марксизма, капитализма и сионизма держали мир в интеллектуальном мракобесии последние сорок лет. Новоявленные инквизиторы этой нетерпимой догмы преследуют ревизионистских историков по всему миру.

Более чем в какой-либо другой стране, в Германии действуют официальные запреты на любые, даже самые робкие мнения, противоречащие официальной догме.

После 1945 года во многих странах умножились законы для наказания непокорных историков. И если судебные меры не помогают, в ход пускается подстрекательская и лживая пропаганда, производимая современными медиа-технологиями.

Но, несмотря на убийства, поджоги и всевозможные преследования, могущественным силам репрессий и обскурантизма не удалось полностью погасить искру свободы. Сорок лет преследований сделали её защитников более сильными и убеждёнными в том, что правда и свобода возобладают. Ежегодные ревизионистские конференции, организуемые Институтом Исторического Обозрения, являются проявлением неукротимого духа человеческой свободы.

В этом есть своя ирония, что наши преследователи действуют в манере, намного худшей, чем так называемые "нацисты", которых они ненавидят. Фактически они принесли в этот мир всё то зло, в котором они обвиняют национал-социалистическую Германию. Роли полностью поменялись на противоположные: те, кого якобы преследовали, на деле являются настоящими преследователями. Историческая правда заключается в том, что Германия находилась в кабале после Первой Мировой Войны, а те историки, которые пытались правдиво описывать положение, подвергались преследованиям.

Хотя исторический ревизионизм вовсе не ограничивается периодом Второй Мировой Войны, необходимо особое внимание уделять этому критическому период, когда была введена полная фальсификация современной истории советскими и их демократическими союзниками времён войны. Последние сорок лет они контролировали историографию, чтобы через абсолютистскую всемирную идеологию увековечить свою власть. Они действуют согласно Оруэлловской аксиоме: "Кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Кто контролирует настоящее, контролирует прошлое".

Однако сегодня защитники Первой Поправки о правах и свободе слова объединили свои усилия с историками, чтобы бороться за фундаментальное право выражаться своё мнение без страха перед наказанием.

Как откровенно признают сами фальсификаторы, самый большой страх у них вызывает исторический ревизионизм. Они тем самым выказали своё самое слабое место: страх перед исследованиями ревизионистских историков. Приходится только удивляться, что исторические фальсификаторы опровергают ревизионизм не фактами, а совсем иным: оскорблениями, угрозами и наказаниями. Отсутствует нормальный обмен научной информацией, присущий другим интеллектуальным дисциплинам.

Вызов тирании всемирного контроля над мыслями брошен. Спустя четыре десятилетия лжи мы говорим: Довольно! Мы можем быть благодарны, что Соединённые Штаты всё ещё являются бастионом, где свобода слова ещё не уничтожена законом, но время истекает. Если сегодня историкам затыкают рты, лишая их прав, гарантированных Первой Поправкой, то кто будет следующим? Свобода всех нас поставлена на карту.

Требование историков на право говорить правду, тысячами нитей связано со свободой слова. От этой двойной обязанности и этого двойного бремени мы не можем уклониться. В то же самое время, это уникальная и великолепная возможность выявить все фальсификации, держащие мир в плену с 1945 года.

Было бы в лучших интересах истории, если бы центральная фигура Второй Мировой Войны, Адольф Гитлер, ушёл в отставку подобно Наполеону, чтобы писать воспоминания и отвечать на вопросы истории. Контраст между отношением к Наполеону и Гитлеру после их поражения, является мерой того, как далеко зашёл мир в тоталитарной тирании.

Поражение на поле битвы стоило Наполеону его трона, но он сохранил свою жизнь и честь. По сей день его чтят как выдающуюся личность как в стране, где он когда-то правил, так и во всём мире. В противоположность этому военное поражение для Гитлера означало аннигиляцию в войне на полное уничтожение. Эта не знающая жалости враждебность началась во время Первой Мировой Войны, и была узаконена Версальским Договором. Ушло в прошлое то время, когда высшей ценой, которую руководитель платил за военное поражение, была утеря им власти и престижа. Советские и их демократические союзники, введшие концепцию тотальной войны, безоговорочной капитуляции и безоговорочной ненависти, ввели в закон фанатизм и месть на зловещей и постоянной основе. Эта фанатичная позиция остановила исторические исследования.

Разъедающему наследию цензуры и подавления свободы слова только тогда придёт конец, когда будут допущены свободные дискуссии, обсуждения, исследования и нелицеприятная критика. Точка зрения побеждённой стороны должна быть высказана не нюрен-бергскими инквизиторами, а теми, кто в действительности делал историю на другой стороне. Академический мир и общественность имеют право исследовать обе стороны гитлеровской эры.

После 1945 года о Второй Мировой Войне было написано свыше 200 000 книг, но сколько из них рассказывают подлинную историю?

Например, только несколько человек из тех, кто хоть в какой-то степени лично знали Гитлера, написали об этом человеке. К сожалению, их способность говорить правду была подчинена их стремлению заслужить себе жизнь.

Институт Исторического Обозрения считает, что пришло время понять человека, который был центральной фигурой этой самой грандиозной эры современной истории: Адольфа Гитлера. К несчастью для историков, Гитлеру и всем его соратникам уже нельзя задать вопросы. Всем, за исключением одного.

В попытке создать монументальную летопись этой отсутствующей стороны истории, Институт поручил последнему национал-социалистическому руководителю военного времени, который всё ещё жив, заполнить этот пробел:Леону Дегреллю, католическому лидеру Бельгийского Рексистского движения и военному руководителю добровольческого легиона Ваффен СС "Валлония".

Дегрелль близко знал Гитлера и являлся одним из его самых доверенных соратников. В 1944 году Гитлер, вручая Леону Дегреллю награду Дубовые Листья, сказал ставшую уже легендарной фразу:

"Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был такой, как Дегрелль". Один из самых заслуженных героев Восточного фронта, он также обладает всеми свойствами объективного наблюдателя истории. Он не немец. Как и все люди в Бельгии и Франции, он был воспитан в официальной антинемецкой атмосфере.

В годы, предшествующие началу войны, Дегрелль был молодым бельгийским интеллектуалом, который издавал еженедельную газету и основал Рексистскую (REX) политическую партию, побеждавшей на выборах и посылавшей представителей в бельгийский парламент. До Второй Мировой Войны Леон Дегрелль был самым молодым политическим лидером Бельгии. Миллионы аплодировали его речам и поддерживали его программу.

Когда Дегрелль вернулся в Брюссель после четырёх лет борьбы с коммунизмом на Восточном фронте, то ему был оказан самый большой массовый приём в бельгийской истории. Тысячи бельгийцев выстроились на улицах Брюсселя, чтобы приветствовать возвращающегося генерала, всего за два месяца до оккупации страны Союзниками.

Один из выдающихся франкоязычных писателей, он опубликовал свыше сорока книг и очерков, от поэзии до экономики, от архитектуры до истории. Он был признан как страстный оратор и солдат выдающейся доблести. Вступив рядовым в ряды иностранных добровольцев Ваффен СС, он заслужил все свои знаки отличия на фронте. После четырёх непрерывных лет адской борьбы, его легион в числе последних покинул Советский Союз.

Эта титаническая борьба описана в его знаменитой эпопее "Кампания в России", принесшей ему в Европе славу "Гомера двадцатого века". (Эта книга была недавно опубликована на английском языке Институтом Исторического Обозрения.)

Во время своей последней встречи с Адольфом Гитлером, когда бомбы сыпались по всей Германии, Дегрелль вспоминал, что Гитлер был спокоен и собран. Они разделили последний совместный ужин. Гитлер нарезал хлеб и налил ему бокал вина. Он твердо посмотрел Дегреллю в глаза:

"Мы все умрём, но Вы, Леон, должны жить. Вы должны жить, чтобы рассказать миру правду".

Жизнь Леона Дегрелля началась в Буллоне (Bouillon), небольшом городе в бельгийских Арденнах, в семье французского происхождения.

Он учился в Лувэнском (Louvain) университете, где он получил учёную степень доктора права. Он также интересовался и другими академическими дисциплинами, такими как политология, искусство, археология и томистская философия.

Ещё в студенческие годы проявился его природный дар лидера. К тому времени, когда ему исполнилось двадцать лет, он уже опубликовал пять книг и выпускал собственную еженедельную газету. Исходя из своих глубоких христианских убеждений, он вступил в Бельгийское Движение Католического Действия и стал одним из его лидеров.

Но его страстью всегда был народ.

Он хотел завоевать массы, особенно марксистские массы. Он хотел, чтобы они разделяли его идеалы социального и духовного переустройства общества. Он хотел возвысить людей; создать для них стабильное, эффективное и ответственное государство, которое поддерживается здравым смыслом людей, и которое служит благоденствию народа.

Он выступил более чем на 2 000 митингах, всегда вызывавших бурные споры. Его книги и газета читались повсюду, потому что в них всегда рассматривались насущные вопросы жизни. Несмотря на то, что ему ещё не было двадцати пяти лет, люди внимательно его слушали.

За несколько лет он увлёк за собой значительную часть населения. 24 мая 1936 года его Рексистская партия нанесла сокрушительное поражение на выборах традиционным партиям, завоевав 34 места в Сенате и Палате Представителей.

В 1936 году Европа всё ещё была раздроблена на маленькие страны, ревнивые к своему прошлому и избегающие любого контакта со своими соседями.

Леон Дегрелль смотрел дальше. В студенческие годы он путешествовал по Латинской Америке, Соединённым Штатам и Канаде. Он посетил Северную Африку, Ближний Восток и, разумеется, все европейские страны. Он чувствовал, что у Европы уникальная судьба, и она должна объединиться.

Муссолини приглашал его в Рим, Черчилль встречался с ним в Лондоне, Гитлер принимал его в Берлине.

Жертвуя своей политической жизнью, он предпринимал отчаянные попытки остановить сползание Европы в очередную войну. Однако старое соперничество, мелочная ненависть и недоверие между французами и немцами искусно эксплуатировались. Традиционные партии и Коммунистическая партия действовали сообща: на войну. Для Кремля это было уникальная возможность коммунизировать Европу после того, как она истечёт кровью.

Таким образом, война началась. Сначала в Польше, затем в Западной Европе в 1940 г. Ей суждено было стать Второй Мировой Войной в 1941 году.

Вскоре флаг со Свастикой развевался от Северного Полюса до берегов Греции и границы Испании.

Но европейская гражданская война между Англией и Германией продолжалась. Правители коммунизма уже были готовы вступить в войну и пожать её плоды.

Но Гитлер упредил их, нанеся удар по Советскому Союзу 22 июня 1941 года. Решалась судьба Европы: Гитлер победит или Сталин.

Именно в это время, когда решалась судьба их родной страны, в каждой стране Европы тысячи молодых людей принимали решение. Они добровольцами пойдут сражаться с коммунизмом и создадут объединённую Европу.

В конечном итоге их число превысит 600 000 европейцев, не немцев, сражающихся на Восточном фронте. Из них будут созданы десятки дивизий Ваффен СС.

Ваффен СС был передовым идеологическим и военным отрядом Европы. Немцы, насчитывающие 400 000 человек, фактически были в численном меньшинстве.

Миллионный Ваффен СС представлял собой первую подлинно европейскую армию, когда-либо существовавшую.

После войны каждая воинская часть этой армии должна была обеспечить собственному народу политическую структуру, свободную от мелкого национализма прошлого. Все эсэсовцы вели одну и ту же борьбу. Все они разделяли одно и то же мировоззрение. Все они стали товарищами по оружию.

Самый важный политический и военный феномен Второй Мировой Войны также и менее всего известен: феномен Ваффен СС.

Леон Дегрелль является одним самых знаменитых солдат Ваффен СС. Вступив рядовым, он заслужил все свои нашивки от капрала до генерала за исключительную храбрость в сражениях. Он участвовал в семидесяти пяти рукопашных боях. Многократно был ранен. Он был удостоен высших знаков воинского отличия: Рыцарский Крест, Дубовые Листья, Золотой Немецкий Крест и другие многочисленные награды за проявленную доблесть под огнём противника. В феврале 1943 года Дегрелль сделал то, что не смог сделать Паулюс за год до этого под Сталинградом: под Черкассами на Украине он возглавил прорыв из окружения Красной армии. За этот подвиг в феврале 1944 года Дегрелль принял Рыцарский Крест лично из рук Гитлера. Он закончил войну в генеральском звании штандатенфюрер С С.

В 1945, в последние дни войны, Дегрелль, отвергнув безоговорочную капитуляцию, из Германии перешёл в Норвегию, откуда на одномоторном самолёте он пролетел 1500 миль через всю оккупированную Союзниками Европу и приземлился на испанской границе у Сан-Себастьяна, когда у самолёта кончилось горючее. При этой вынужденной посадке он получил многочисленные тяжёлые ранения и переломы костей. Вопреки всему он выжил. Несколько лет он провёл на излечении в госпитале, большей частью закованный в гипс, неспособный двигаться. Но как только он смог владеть своей правой рукой, он начал писать свой шедевр "Кампания в России" ("Потерянный легион"). Он вышел в свет в двух французских изданиях.

Союзники угрожали оккупировать Испанию, если Дегрелль и французский премьер-министр военного времени Пьер Лаваль не будут немедленно выданы для казни. Франко пошёл на компромисс. Он выдал Лаваля, но сохранил Дегрелля на том основании, что его нельзя физически переместить из госпиталя.

Спустя год Дегрелль получил убежище в монастыре. Члены его семьи, многие друзья и соратники были арестованы и замучены до смерти "демократическими освободителями" Бельгии. Его шесть детей с изменёнными именами и фамилиями были насильственно отправлены в лагеря для интернированных в различных частях Европы. Власти распорядились, чтобы они никогда не вступали в контакт ни с друг другом, ни со своим отцом.

Новое бельгийское правительство заочно присудило его к смерти по трём отдельным статьям. Был издан специальный закон Lex Degrellana, который запретил транспортировать, обладать или получать любую книгу Дегрелля или о Дегрелле. "Кампания в России" Института Исторического Обозрения автоматически подпадает под запрет в Бельгии.

В полном одиночестве Дегрелль с нуля начал воссоздавать свою разбитую жизнь. С энергией и неукротимым духом, которые никогда не покидали его, он работал строительным рабочим. И также как он поднялся от рядового до генерала на полях сражений, в гражданской жизни Дегрелль поднялся вверх от простого рабочего, основав важнейшую строительную компанию с крупными заказами. Качество и эффективность его компании стали настолько широко известными, что правительство США подрядило его для постройки важнейших военных объектов, включая военные аэродромы, в Испании. Тем временем его эмиссары искали его похищенных детей по всей Европе. Все были найдены при самых удивительных обстоятельствах и возвращены своему отцу.

За последние 40 лет Дегрелль в двенадцати случаях бросал вызов бельгийскому правительству, чтобы его судил суд присяжных. Его неоднократные требования, чтобы его судил легитимный суд (в противоположность показному суду в духе Нюрнберга), были встречены неловким молчанием виновности.

Институт поручил этой гигантской исторической фигуре и непосредственному очевидцу и участнику этих эпохальных событий написать законченный, четырнадцатитомный ревизионистский исторический отчёт. Опыт Дегрелля как непосредственного очевидца, а также его знакомство с Черчиллем, Муссолини, Франко, Лавалем, маршалом Петэном и со всеми другими главнейшими фигурами Второй Мировой Войны, придаёт этому проекту огромную историческую значимость.

Будут ли эти книги предвзятыми в пользу Гитлера? Генерал Дегрелль уже ответил на это в своих других опубликованных работах.

Он пишет без страха и лицеприятия. Излагаемые им факты проклинались его оппонентами, но никогда не опровергались. Именно этот подход в сочетании с энциклопедическими знаниями является залогом ценного конечного результата. Этот проект станет вехой историографии, которая потрясет основания самой большой исторической лжи нашего времени. Это будет законченный многотомный обзор для будущих поколений.

Первый манускрипт из 1268 страниц разделён на три части и озаглавлен "Гитлер: Рождённый Версалем. Это фундамент последующих тринадцати томов, в среднем 400 страниц каждый, снабжённых репродукциями раннее неопубликованных документов и фотографий основных исторических личностей. Каждый том посвящён отдельной стороне гитлеровского наследия. Они будут озаглавлены: "Гитлер Демократ", "Гитлер и Церковь", Гитлер и Немцы", "Гитлер и Соединённые Штаты", "Гитлер и Сталин", "Гитлер и Англия", "Гитлер и Франция", "Гитлер и Банки", "Гитлер и Коммунисты", "Гитлер и Евреи", "Гитлер Политик", "Гитлер Военный Стратег" и "Гитлер и Третий Мир".

Дегрелль указывает, что история Гитлера и Германии может быть понята только в контексте Версальского Договора и закабаления Германии неумолимыми врагами. "Всякий раз, когда я слышу союзническую сторону истории, - добавляет он, - это заставляет меня вспомнить о репортёре, посланного написать репортаж об уличной ссоре. Он тщательно зафиксировал все до единого удары, нанесённые одной стороной, и ни одного — другой. Его история явится свидетельством агрессии одной стороны и невинности другой. Но это будет ложь, потому что это искажённая и неполная картина. Я не отрицаю ничего из того, что сделал Гитлер, но я также указываю на то, что сделали коммунисты и их западные союзники, и пусть судьёй будет общественность".