газете «Правда», N 25 за 2-5 марта 2001 г. была напечатана моя статья «Опровергаю гнусную ложь о Катыни!», в которой я изложил свои свидетельские показания по этому вопросу.

Мои хорошие знакомые, прочитав статью в газете, принесли мне книгу «Катынский детектив», которую я, к моему стыду, не читал. Прочитав книгу, понял, что мои свидетельские показания не так глубоки и обширны, как изложение этого вопроса в книге, но я полагаю, что они дополнят перечисленные доказательства.

В 1939 г. я закончил 10 классов средней школы в районном центре Песчанка, Винницкой области и поступил в Индустриальный институт на Брест-Литовском шоссе в г. Киеве. В связи с тем, что в Европе началась Вторая мировая война, студентам отменили льготы, и все, кто имел среднее образование, призывались на службу в Красную Армию. Я был отозван из института Песчанским райвоенкоматом и направлен на учёбу в формируемое Смоленское стрелково-пулемётное училище в г. Смоленск. Это училище формировалось на базе танковой бригады, которая убыла на западную границу СССР. Военный городок танковой бригады находился на Шкляной Горе на западной окраине г. Смоленска.

У подножия возвышенности Шкляная Гора проходило Витебское шоссе и параллельно с ним шли железные дороги, южнее шоссе на Витебск и севернее шоссе на Минск. Почти параллельно железным дорогам протекает река Днепр. Южнее Витебского шоссе против нашего училища располагался военный городок 64-й стрелковой дивизии. Севернее г. Смоленска проходила трасса строившегося в то время нового шоссе Москва-Минск.

На летний период обучения Смоленское стрелково-пулемётное училище выводилось в военный лагерь им. Ворошилова, находившийся между г. Смоленском и Гнездово, севернее железной дороги Смоленск-Минск.

Западнее нашего лагеря был лес, называвшийся Красный Бор, в котором в то время располагались военные склады, и в первые дни войны немецкая авиация усиленно их бомбила, а расположение нашего училища, как ни странно, не бомбила. За Красным Бором на западе находился массив Катынского леса. Весь личный состав училища знал, что в Катынском лесу находятся лагеря польских военнопленных.

Дорога из нашего лагеря на Витебское шоссе пересекала железную дорогу Смоленск-Минск, и на переезде с одной стороны находился ж.д. пост, а с другой - контрольно-пропускной пункт (КПП) нашего училища, с которого хорошо просматривалось Витебское шоссе и железная дорога. На этом КПП постоянно дежурили курсанты нашего училища.

Южнее этого КПП на реке Днепр находилась купальня нашего училища, и там тоже дежурили курсанты. Местность ровная, и с купальни тоже хорошо просматривалось шоссе, которое как бы находилось под постоянным наблюдением курсантов.

Нас из лагеря раз в неделю после обеда строем водили в баню в г. Смоленск.

В 1940 и в 1941 гг. я несколько раз нёс службу на КПП и купальне и регулярно ходил в баню. И каждый раз я видел польских военнопленных, которых строем вели на ремонт Витебского шоссе или везли на машинах на работы или с работ в г. Смоленске, или на строящееся Минское шоссе.

С полной ответственностью и категоричностью заявляю, что я польских военнопленных видел несколько раз в 1941 г. и последний раз я их видел буквально накануне Великой Отечественной войны.

Я утверждаю, что польские военнопленные офицеры в Катынском лесу на 22 июня 1941 г. были ещё живы, вопреки утверждениям Геббельса и Горбачёва, что они были расстреляны НКВД в мае 1940 г.

Смоленское стрелково-пулемётное училище эвакуировалось из г. Смоленска в первой декаде июля 1941 г. При погрузке личного состава и имущества училища в ж.д. эшелоны офицеры училища говорили, что лейтенант из лагеря военнопленных польских офицеров просил у коменданта ж.д. станции Смоленска эшелон для эвакуации этих офицеров, но вагонов он не получил. Что всё начальство этих лагерей разбежалось.

Прочитав Вашу книгу, я убедился, что эти разговоры были небеспочвенны, что доля правды в том была. Но если под этим лейтенантом, о котором говорили офицеры училища, подразумевать лейтенанта госбезопасности В.М. Ветошникова, указанного на стр. 78 Вашей книги, то он должен был обращаться не к начальнику движения Смоленского участка Западной ж.д. тов. Иванову, а к начальнику Смоленского УНКВД и военному коменданту ж.д. ст. Смоленск. Но вряд ли ему они могли помочь. Я был очевидцем, что там в это время творилось, и всем было не до пленных польских офицеров.

В отношении плана железнодорожных перевозок, о чём Вы справедливо говорите, мне хотелось бы сказать, что в это время в той обстановке вряд ли такой план существовал. Хочу подтвердить свои слова примером из своего училища.

22 июня 1941 г. из нашего стрелково-пулемётного училища к исходу дня были сформированы четыре ударных пулемётных батальона по 200 человек в каждом, вооружены пулемётами «Максим», погружены в ж.д. эшелоны и отправлены на фронт.

На ст. Орша батальоны были выгружены и поставлены на охрану штаба Западного фронта, которым командовал Маршал Советского Союза С.М. Будённый. Узнав, что курсанты сдали выпускные экзамены, а на фронт прибыли как рядовые красноармейцы, С.М. Буденный приказал вернуть курсантов в училище и выпустить их лейтенантами.

Нас опять срочно погрузили в эшелон и направили в Смоленск, а там немцы уже бомбили и город, и станцию. Нужно было разгрузиться и убыть к новому месту дислокации училища в г. Сарапул, Удмуртской АССР. Всё это нужно было проделать за две недели, и всё срочно. Кроме нашего училища надо было за это время эвакуировать из Смоленска политическое, артиллерийское училища, отправить на фронт 64 стрелковую дивизию и другие части, вывезти авиационный завод и др. Здесь не могло быть альтернативы, кого первым вывозить: военные училища или военнопленных офицеров. В таких условиях по приказам всё грузилось срочно и, дай бог, если успевали сделать хотя бы расчёт на перевозку.

Но в нашем случае самое главное то, что с началом Великой Отечественной войны в июне 1941 г. польские пленные офицеры были живы, здоровы, находились в лагерях для военнопленных и отказались уйти с конвоем на восток. Мало того, даже не разбежались, когда конвой их оставил и ушёл на восток.

Они сами определили свою участь. Они пали жертвой своей ненависти к русскому народу и доверчивости к «цивилизованной» Германии.

Когда появилось в газетах в начале 90-х годов сообщение ТАСС, сочинённое подручными Горбачёва и Ельцина и фальсифицировавшее действительные события, я направлял в средства массовой информации свои свидетельские опровержения, но они потонули в массе лживых сообщений прессы и электронных СМИ.

Пусть данное моё письмо будет ещё одной крупицей правдивой информации, изложенной в Вашей книге «Катынский детектив».

С искренним уважением, инвалид второй группы Великой Отечественной войны, ветеран подразделений особого риска, почётный гражданин г. Солнечногорска - полковник в отставке