осле написания этой главы Соединённые Штаты наконец уступили чудовищному нажиму и 19 февраля 1986 года проголосовали за ратификацию Конвенции ООН по геноциду, но с семью оговорками, направленными на защиту суверенитета США. Чтобы придать Конвенции силу закона необходимо будет рабочее законодательство Палаты представителей.

Любое исследование роли евреев в истории XX века было бы неполным и неточным без обращения к Конвенции ООН по геноциду, идея которой зародилась в уме еврея юриста из Польши, некоего Рафаэля Лемкина, и чрезвычайно энергично внедрялась еврейскими организациям по всему миру после того, как она была принята Генеральной ассамблеей ООН в декабре 1948 года.

Судя по всему, Конвенция по геноциду была целиком инициирована евреями. Нет никаких свидетельств, что какие-нибудь известные личности среди евреев или еврейские организации когда-либо выступали против неё, и по всем признакам ни одна другая "национальная, этническая, расовая, и религиозная" группа как таковая (все, предположительно, объекты клаузул Конвенции) не сотрудничала с евреями при разработке этой конвенции.

Следовательно, рассматривая Конвенцию по геноциду, мы должны использовать всё наше умение делать серьёзный политический анализ, которое мы продемонстрировали в предыдущих главах этой книги.

К концу 1984 года этот документ, ставящий целью за клеймить геноцид как международное преступление, был ратифицирован 90 странами-членами ООН, включая Великобританию, Францию, Западную Германию, Швецию, Норвегию, Канаду и многие коммунистические страны, но не был ратифицирован Соединёнными Штатами, где он, как ни в одной другой стране, натолкнулся на самое сильное сопротивление.

Джеймс Дж. Мартин в книге "Человек, который изобрёл геноцид" рассказывает о том, что произошло, когда этот документ впервые был представлен на рассмотрение сената США для одобрения:

"Сигналом для весьма интенсивной политической деятельности вокруг Конвенции по геноциду послужило заявление в августе 1949 года о том, что подкомитет сенатской комиссии по внешним сношениям в первые же недели пред стоящей сессии конгресса начнёт слушания по ратификации Конвенции под председательством сенатора Брайана Макмагона, демократа от штата Коннектикут. 23 августа 26 национальных организаций, так или иначе связанных с национальным центром анализа и синтеза информации по гражданским свободам, объединившись и совместно оказывая давление в решении этого вопроса, приветствовали этот но вый этап и начали добиваться, чтобы сенат ратифицировал Конвенцию по геноциду. В числе этих организаций были Комитет американских ветеранов, "Американцы за демократические действия", Бнай-Брит, Комитет евреев Америки, Хадаса, Объединение работников текстильной промышленности, евангелистская и реформистская Церкви."1

Это объединение организаций продолжало быстро расти и вскоре включало, помимо десятков других, Конгресс американских евреев, Центральную ассоциацию раввинов Америки, Комитет еврейских писателей и артистов, Консультативный совет еврейских организаций, Федерацию организаций еврейских женщин, Институт по делам евреев, Еврейские реформистские конгрегации, Национальную ассоциацию христиан и евреев, Национальную федерацию храма союза сестёр, Совет синагог Америки, Союз иудейских конгрегации и Союз ортодоксальных раввинов - к которым в последнюю минуту, незадолго до представления доклада Макмагона в Сенате, добавилась "тяжёлая артиллерия" по оказанию давления - Национальный консультативный совет по сношениям с общиной, Союз 6 национальных еврейских организаций и 28 местных советов общин, составляющий некий "разрабатывающий политику орган".

Таким образом, наше исследование сильно затрудняется, если мы продолжаем принимать Конвенцию по геноциду за чистую монету, в качестве подлинного международного закона, направленного на защиту бесчисленных "национальных, этнических, расовых и религиозных групп". Как таковая она не имеет смысла. С другой стороны, её можно легко объяснить как некое правовое теоретическое построение, предназначенное её ярыми сторонниками для усиления защиты интересов только одной группы, а именно евреев.

Надо заметить, что слово "геноцид" - новое слово, которое появилось в словарях, изданных через 10 лет после окончания Второй мировой войны, и оно определялось в них очень коротко как "намеренное уничтожение расы, нации и т.д.". Однако в Конвенции по геноциду слово "геноцид" обросло бесчисленными другими значениями - обстоятельство, которое должно насторожить нас и заставить более скептически отнестись к тому, что даётся ниже.

Лемкин в своей книге "Власть гитлеровской Германии над оккупированной Европой" вначале употребил это слово только в значении "уничтожение". Однако, должно быть, он скоро осознал, что конвенция, которую он имел в виду, будет ущербной, если использовать слово "геноцид" только в уз ком и конкретном значении, поэтому он вознамерился дать ему более расширенную интерпретацию: "

Под словом "геноцид" мы подразумеваем уничтожение национальной или этнической группы... Геноцид имеет две стадии: одна - разрушение национальной модели притесняемой группы; другая - насильственное внедрение, навязывание национальной модели притеснителя. Чтобы описать уничтожение национальной модели в прошлом использовалось слово "денационализация".

Уничтожение, таким образом, заменяется ассимиляцией (средством, предложенным Шекспиром в "Венецианском купце"), которая представляет наибольшую опасность; Лемкин это называет геноцидом и ещё раз показывает, что, представляя свой план Конвенции по геноциду, он имел в виду только еврейскую группу и её сопротивление денационализации. В Конвенции по геноциду, в её окончательном варианте, принятом ООН, процесс более расширенного толкования термина идёт ещё дальше:

Статья II В настоящей Конвенции под геноцидом понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую: 1. Убийство членов такой группы; 2. Причинение серьёзных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы; 3. Предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение её; 4. Внедрение мер, направленных на предотвращение рождаемости внутри определенной группы. 5. Насильственная передача детей ил одной человеческой группы в другую.

Статья III Наказуемы следующие деяния: 1. Геноцид; 2. Заговор с целью совершения геноцида; 3. Прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида; 4. Покушение на совершение геноцида; 5. Соучастие в геноциде.

Любой человек с элементарным знанием права и судеб ной процедуры в западных странах после недолгого размышления поймёт, что всякая попытка осуществить вышеуказанное произведёт невероятную путаницу.

Но почему? Ответ короткий. Потому что эти две статьи небрежно трактуют одно из основных требований юриспруденции, как оно понимается во всех цивилизованных странах, где в какой-то мере сохраняется свобода, а именно: использование слов и фраз, которые могут быть определены в юридических терминах. Следовательно, различия в толковании, которые так часто имеют место среди юристов и судей, умножаются во сто крат за счёт тех слов и фраз, значение которых никто до сих пор не пытался точно определить.

Например, все перечисленные преступления вращаются вокруг слова "группа" - но каково точное значение слова "группа" в контексте Конвенции? Все люди принадлежат к той или иной группе. Так какие же из этих групп попадают под защиту Конвенции, а какие нет? А как насчёт мусульманской группы "Чёрные пантеры"? Являются ли они группой или только частью группы чернокожих? Должны ли последователи Муна, сайентологи, менониты, духоборы быть защищены наряду с целым рядом иммигрантских меньшинств в западных странах? И если "голубые" (гомосексуалисты), которые жалуются на суровое обращение, решат претендовать на статус религиозной группы, они могут с лёгкостью этого добиться, учитывая, что в их рядах так много священнослужителей - кто им скажет "нет"?

Естественно предположить, что любая группа, претендующая на защиту своих членов, должна доказать суду Конвенции по геноциду, под какую группу она подпадает - "национальную, этническую, расовую или религиозную". Британская палата лордов вынесла решение, что евреи не имеют статуса отдельной группы, а только статус группы, "отступающей от взглядов господствующей церкви". Это означает, что они могут претендовать на отдельный статус в Великобритании не более, чем представители любого другого религиозного вероисповедания, за исключением государственной религии - англиканства. Наум Гольдман, бывший какое-то время президентом и Всемирного еврейского конгресса, и Всемирной сионистской организации, пишет в своей книге "Еврейский парадокс", что в одной из своих лекций однажды дал более 20 определений иудаизма и "ни одно из них не было абсолютно правильным".

Если еврей номер один в мире тех лет, Гольдман, не мог дать определение даже своей собственной группе, тогда как можно определить слово "группа" применительно к остальной части человечества? Можно с полным основанием утверждать, что группа, которая уцелела в течение более 2000 лет и продолжает существовать и сегодня и по-видимому, является самой богатой и могущественной на всей земле, едва ли подпадает под категорию группы, нуждающейся в особой защите, предусмотренной Конвенцией по геноциду.

В равной мере не поддаются юридическому определению слова и выражения, использованные в списках наказуемых преступлений. Ни у кого не вызывает сомнений значение слова "убийство", но как усилить это слово, придав ему более серьезный аспект "геноцида"? И как можно доказать, что убийство части группы, причём это может быть только один из группы, составляло намерение уничтожить всю группу? Также сильно преувеличенным с правовой точки зрения является выражение "умственное расстройство". Какое же надо дать определение этому слову, чтобы не оставить у суда ни тени сомнения относительно того, что является и что не является "умственным расстройством".

Слово или фраза, которые могут иметь несколько значений, с юридической точки зрения не обозначают ничего.

Категории преступлений, перечисленные в статье III не становятся менее проблематичными, когда они приложимы к ясно сформулированным преступлениям, подпадающим под уголовное право, таким, как убийство, поджог, воздушное пиратство, похищение людей и т.д. Если добавить эти преступления к перечисленным в статье II, они только внесут ещё большую неразбериху, лишив Конвенцию по геноциду права претендовать на серьёзное внимание опытных юристов в странах, где ещё в какой-то степени сохраняется "правление, регулируемое законом". Почти все другие статьи Конвенции в такой же степени уязвимы при проверке.

Всё объясняется тем, что составители Конвенции не сочли нужным дать определения использованных слов и выражений. Подобно Шалтаю-Болтаю в книге Льюиса Кэрролла "Алиса в Зазеркалье", они практически говорят следующее: "Пожалуйста, не утруждайте себя, пытаясь понять значение употреблённых нами слов, они имеют то значение, которое мы им придаём, ни больше, ни меньше." Или, иначе говоря, Конвенцию по геноциду можно заставить без труда работать в любом тоталитарном государстве, где слова обозначают то, какой смысл в них вкладывают полицейские чины и прокуроры, ни больше ни меньше, и где суды, как исполнительный орган тех, кто правит, всего лишь общественное место, где выносятся решения о наказаниях.

Если Конвенция по геноциду не означает защиты для подвергающихся опасности уничтожения групп и если она совершенно несовместима с судебной практикой на Западе, тогда что она означает для тех, кто с таким упорством добивается её принятия и выполнения всеми странами?

Ответ на этот вопрос будет легче понять после рассмотрения некоторых других вопросов: как и почему эта Конвенция натолкнулась на более сильную оппозицию именно в США, чем где-либо в мире? Как случилось, что американцы потратили 35 лет на то, чтобы разобраться с этой проблемой и не пришли к окончательному решению?

На первый вопрос можно ответить коротко - согласно Конституции США любой международный договор автоматически вступает в силу и становится государственным законом и при этом имеет приоритет перед любым другим законом, который может войти с ним в противоречие. Таким образом, в США Конвенция по геноциду начала бы действовать сразу же как инструмент закона, способный революционизировать правовую систему, в то время как в большинстве других стран это можно было посчитать не чем иным, как политическим заявлением о намерениях, которое непосредственно не отражается на существующих законах. Точнее говоря, Конвенцию можно было бы сразу же рассматривать и как угрозу правам, которыми пользуются все штаты союза: их праву на локальную независимость и ограниченное самоуправление, которые сенат США призван защищать. Борьба вокруг Конвенции продолжалась в течение многих лет из-за огромной власти тех, кто проталкивает её и кто, очевидно, надеется, что рано или поздно преодолеет всякое сопротивление.

Начиная с Гарри Трумена в 1949 г. и до Рональда Рейгана в 1984 г. семь президентов США лично одобрили Конвенцию. Один или двое из них, например Джимми Картер, возможно, были настолько недальновидны, что не увидели в ней никакой опасности. Но одно обстоятельство не оставляет сомнений: для любого претендента на высокий пост президента страны или для любого президента, рассчитывающего на переизбрание на новый срок, было бы политическим самоубийством бросить вызов тем силам, от которых обе ведущие политические партии страны получают большую часть своих денежных фондов; более того, эти силы практически полностью контролируют средства массовой информации. Таким образом, как и можно было ожидать, за несколько дней до президентских выборов 1984 г. Рональд Рейган и его главный противник Уолтер Мондейл лично присутствовали на национальном съезде еврейской организации Бнай Брит с ермолками на головах, чтобы обещать свою поддержку Конвенции по геноциду. Однако для того чтобы одобрить международный договор, нужно было больше, чем согласие президента, требовалась также поддержка сенатского большинства в две трети голосов. Следовательно, у президента, даже если он лично был против Конвенции, всегда имелся лёгкий выход из положения - он мог предоставить сенату возможность рассматривать этот вопрос замедленно и с отсрочкой*, нисколько не тревожась о том, что он "выдал тайну" или "стал предателем".

Но как могли сенаторы, многие из которых не занимали прочных позиций в сенате, противостоять тому же самому опасному давлению и не поддержать Конвенцию? Ответ таков: бесконечными отсрочками и откладыванием рассмотрения. Процесс умышленного уклонения с окончанием Второй мировой войны значительно облегчился за счёт вовлечения Америки в целый ряд крупных мировых очагов напряжённости, включая войну во Вьетнаме. Тем не менее сенаторам пришлось приложить немало усилий, чтобы помешать заключительному голосованию в сенате по Конвенции. Они старательно поддерживали "дух" и "принцип" Конвенции, не прекращая в то же время "обезвреживать" её с помощью "поправок" и "оговорок".

Примечательно также и то, что именно ясно просматриваемый революционный подтекст Конвенции по геноциду и предусмотренное Конституцией право сената на обструкцию сделали возможным более тщательное профессиональное рассмотрение Конвенции, чем где-либо ещё в мире.

То, что Конвенция, лишённая двумя подкомитетами сенатской комиссии по внешним сношениям (1949 и 1970 гг.) всякого налёта юридической респектабельности, всё ещё могла быть достаточно респектабельной для рассмотрения сенатом ещё раз в 1984 году, после того как вновь кажущееся столь непреодолимым сочетание методов убеждения и террора не сумело преодолеть непоколебимый дух умышленного затягивания и проволочек, свидетельствует об огромной власти и целеустремлённости тех, кто всячески проталкивал Конвенцию. * В парламентской практике (dilatory method - это метод отсрочки и затягивания военных проектов с целью затормозить их принятие. (Примеч. пер). Следующая цитата из сообщения в вашингтонском еженедельнике "Спотлайт" от 22 октября 1984 г. ещё более укрепляет многих американцев во мнении, что затянувшееся решение, возможно, успело ещё больше затянуться.

"Поражение Конвенции по геноциду, однако, не прошло безболезненно. После того как её противники пригрозили снабдить проект Конвенции множеством поправок, лидер большинства в сенате Говард Бейкер, республиканец от штата Теннесси, предложил необязывающую резолюцию, поддерживающую "принципы" договора и выражающую заинтересованность сената в продолжении

Первого серьёзного отпора, который получила Конвенция по геноциду в 1949 году ещё до начала заседаний подкомитета сенатской комиссии по внешним сношениям под председательством Макмагона, было бы достаточно, чтобы провалить целый ряд политических инициатив, не имеющих столь могущественной и решительной поддержки: таким отпором было категорическое отклонение Конвенции Американской ассоциацией адвокатов, которое повторилось в той же реши тельной форме через 20 лет.

В 1954 году в обращении к известной патриотической организации "Дочери американской революции" председатель Американской ассоциации адвокатов Фрэнк И. Холман осудил Конвенцию по геноциду и назвал ее мошенничеством, а председатель комитета по правам штатов Леандер Перес из Луизианы охарактеризовал её как "чудовищно бесчестную уловку". Однако в целом, когда Конвенция обсуждалась в Соединённых Штатах, её критики поступили весьма этично с составителями и защитниками этого документа и не стали подвергать сомнению честные намерения и чистоту их помыслов.

Конвенция по геноциду оставалась в подвешенном состоянии до 1970 года, пока её снова не вытащил на свет президент Ричард Никсон. Вновь было сделано обращение в сенат с просьбой почтить этот документ своим вниманием, и вновь сенат передал его для дальнейшего рассмотрения подкомитету сенатской комиссии по внешним сношениям, на этот раз под председательством сенатора Фрэнка Черча и при участии сенатора Джекоба Джавитса из Нью-Йорка, страстного сторонника Конвенции и одного из её составителей.

Причудливая оторванность от жизни, нереальность Конвенции никем ещё не демонстрировалась с такой очевидностью, как теми, которые взялись защищать её перед подкомиссией Фрэнка Черча, и теми, кого прислали из Госдепартамента.

На одном из этапов обсуждения сенатор Черч задал вопрос:

Чарльз В. Йост, тогдашний представитель США при ООН, отвечая на вопрос, должен был признаться, что он тоже был не в курсе такого рода действий, но продолжал настаивать на целесообразности ратификации этого документа Соединёнными Штатами.

Сенатор Черч был в замешательстве:

Разве с 1949 года не произошло ничего, что можно было бы классифицировать как геноцид? Как насчёт конфликта между Биафрой и Нигерией, резни, унесшей 200.000 жизней так называемых коммунистов в Индонезии, или убийства с обеих сторон в Индии и Пакистане? Единственное объяснение, которое мог представить посол Йост, это то, что "серьёзные аргументы" против квалификации перечисленных преступлений как геноцида привели к прекращению дальнейших обсуждений или действий ООН.

Джеймс Мартин в книге "Человек, который изобрёл геноцид", опубликованной в 1984 году, предоставляет нам последние данные:

Другой любопытной чертой свидетельств, представленных специалистами из госдепартамента, в которых их внимание было привлечено к серьёзным осложнениям, вытекающим из некоторых обстоятельств, которые США должны будут взять на себя в качестве стороны, подписавшей этот документ, был аргумент, что эти осложнения можно игнорировать. Один из главных свидетелей, выступающих перед подкомитетом Фрэнка Черча, сенатор Сэм Эрвин, юрист по образованию, сказал:

Сенатор Джон Купер, другой член подкомитета, был так же в замешательстве:

Высокопрофессиональное представление Конвенции по геноциду сенатором Сэмом Эрвином перед сенатской под комиссией 22 мая 1970 года самым исчерпывающим образом показывает, что Конвенция не имеет никакой силы в качестве механизма закона, направленного на предотвращение или карание актов геноцида, совершённых отдельными лицами или народами.

Прежде чем приступить к подробному рассмотрению всех статей Конвенции, он дал краткий обзор истории вопроса, сумев очень сжато, в объёме 10 строк печатного текста, изложить почти всё самое важное, всю суть вопроса:

Сенатор Эрвин добавляет следующее:

Комментарии сенатора Эрвина по одному пункту ярко демонстрируют его уничтожающую критику почти всех статей Конвенции.

Сенатор Эрвин приложил к протоколу ещё один детальный анализ Конвенции в форме статьи, написанной Ори Л.Филлипсом, главным судьёй апелляционного суда 10-го округа США, и опубликованной в августе 1949 года в журнале Американской ассоциации адвокатов.

Вся эта критика Конвенции по геноциду экспертами была скорее усилена, чем ослаблена, настойчивыми вопросами, адресованными сенатору Эрвину членами подкомитета, а сенатор Джекоб Джавитс создал своего рода прецедент, попросив и получив разрешение представить позднее то, что он назвал "опровержением по пунктам".

Это опровержение не допускает сколько-нибудь разумного ответа на "опровержение по пунктам", потому что оно переносит суть Конвенции по геноциду в калейдоскопический мир ума, в котором все значения, составляющие часть процесса связной мысли, так исказились от неправильного представления или инверсии, что только опытный практик с интеллектуальной агрессивностью, названной Оруэллом "двоемыслием", может справиться с ней. Это форма риторики, в которой осуществление враждебных намерений предписывает подчинение истины политике; другими словами, это форма военных действий, которая повсеместно признаётся таковой и в которой физическая сила, так долго служившая арбитром в любом состязании интересов между "группами людей", заменяется "мирным" применением морального насилия.

Следовательно, попытка обобщить "опровержение" сена тора Джавитса ни к чему бы не привела. Это опровержение дословно перенесено в книгу Джеймса Мартина из напечатанных отчётов подкомитета, где с ним могут ознакомиться и изучить его все желающие поупражнять свой интеллект2.

Итак, каково истинное значение Конвенции по геноциду, которая, очевидно, так много значит для тех, кто её составил и всеми силами старался добиться её принятия?

На этот вопрос ответ частично дан. Конвенция - это чисто еврейское изобретение, лишь слегка замаскированное нежной заботой о бесчисленных неназванных других группах, но преследующее единственную цель - отстаивать интересы только одной группы, а именно могущественного и высокоорганизованного еврейского народа, рассеянного среди других народов и наиболее многочисленно представленного в США и Европе.

Но почему евреи придают важное значение такому ненадёжному инструменту международного права в то время, когда их собственное могущество приближается к зениту и когда как группе им, по-видимому, грозит меньшая опасность, чем когда-либо прежде за всю их длительную и бурную историю?

Коротко на это можно ответить так: несмотря на теперешнее огромное богатство и власть, евреев преследует страх, что впереди их подстерегает опасность; они знают, что чем дальше, тем больше у них проявляются идиосинкразические признаки группы со своими собственными интересами, и они знают, что осуществляемая ими политика, направленная на достижение конечной и незыблемой власти и без опасности на высшей точке запланированной новой глобальной расстановки сил, неминуемо, рано или поздно, вызовет новую эскалацию тревоги и антагонизма среди других народов.

Из соображений практической целесообразности евреи всегда делали вид, что не в состоянии понять феномен, ошибочно именуемый антисемитизмом; нет и тени сомнения в том, что более чем 2000-летний опыт научил их тому, что антагонизм между народами, в чьей среде они проживают, это только часть цены, которую они должны заплатить за преимущества и выгоды, которые им сулят повышенное чувство групповой спайки и материальные выгоды от практики двойного морального кодекса. Они также знают, что возрастающая интернационализация еврейских социальных установок и деятельности в XX веке сопровождается соответствующей интернационализацией антисемитизма, чреватой возможностью катастрофы беспрецедентного масштаба для еврейского народа.

Конвенция по геноциду, таким образом, является попыткой заложить фундамент системы международного уголовного права, дополненного международным трибуналом по геноциду по статье 6, значительно подкреплённого солидной поддержкой всех народов, готового к востребованию и в случае необходимости использованию.

Это объясняет почти безграничное расширение значения слова "геноцид" в Конвенции, ибо евреи всегда будут чувствовать, что угроза и опасность исходят из любого проявления негативной реакции, которую они сами вызывают, пытаясь с помощью нажима протолкнуть свои планы достижения Конвенция по геноциду конечного контроля над тоталитарным мировым порядком, находящимся в процессе становления.

Подлинная суть Конвенции по геноциду также объясняет целый ряд других явлений, в том числе неутомимость попы ток добиться её ратификации США - и действительно, что толку от ратификации её другими странами, если не будет этой. Возникает другой вопрос: как иначе можно объяснить присутствие среди тех, кто ратифицировал этот договор, такого количества стран "третьего мира", чьи руководители никогда не прекращали осуществлять настоящий геноцид по отношению к раскольническим культурным меньшинствам? То обстоятельство, что Конвенция могла с такой лёгкостью быть принятой с очень незначительными поправками такими печально известными своими жестокостью и системой по давления тоталитарными странами, как Советский Союз и коммунистический Китай, также клеймит эту Конвенцию как террористический инструмент контроля над народами т.е. нечто прямо противоположное тому, чем она должна быть по замыслу.

Д-р Наум Гольдман в книге "Еврейский парадокс" описывает евреев как "самый парадоксальный народ в мире", характеристика, которая полностью относится к Конвенции по геноциду, инструменту международного права, рассчитанному на то, чтобы устранить риск из рискованной политики и действий евреев и примирить два диаметрально противоположных вида страха: страх быть отвергнутыми и преследуемыми и страх быть принятыми и ассимилированными.

Было бы чудовищным и непростительным упрощением делать предположение, что мощные властные структуры, осуществляющие в настоящее время программу централизации всей политической власти при новом мировом порядке, являются исключительно еврейскими. Как было ранее показано в этой книге, план создания мирового правительства в теперешнем виде впервые обозначился в XX веке как англо-американский проект, осуществляемый по одну сторону Атлантики Сесилем Джоном Родсом и его сторонниками, включая лорда Милнера, и по другую сторону - супербогатыми белыми англо-саксонскими протестантами (WASP), принадлежащими к семьям первых поселенцев страны во главе с банкиром Д.П. Морганом. Когда эта, в основе своей нееврейская финансовая элита, потеряла свои позиции на вершине международного финансового капитализма, как это описано Квигли, она не была уничтожена, а только втянута в орбиту конгломерата финансовой власти, которую она более не могла контролировать, регулируя дальнейшие действия, исходя из общих практических интересов. Таким же образом в эту орбиту власти в XX веке оказались втянутыми последующие поколения интеллектуалов, которые нашли в идеологии универсализма и "мирового порядка" двойное преимущество заполнить пустоту, оставленную утраченной религиозной верой, и быть с лихвой вознаграждёнными в плане мирских интересов.

The Zionist Factor

Impact on the Twentieth Century History

Ivor Benson

Pablished in English by:

THE BARNES REVIEW

130 3rd St., S.E.

Washington, D.C. 20003 USA

Краткая авторская библиография

Айвор Бенсон, журналист и политический аналитик, сотрудничал с "Дейли экспресс" и "Дейли телеграф" в Лондоне, позднее был первым заместителем
редактора "Ренддейли мейл" в Иоганнесбурге и заместителем редактора "Санди трибьюн" в Дурбане.
С 1964 по 1966 годы он работал в качестве советника по вопросам информации Яна Смита, премьер-министра Родезии (ныне Зимбабве). Г-н Бенсон выступал с лекциями на четырёх континентах, он является автором нескольких книг и издателем еженедельника "Бихайнд зе ньюз".