Моральные и политические основаниядля критики еврейства

ыдающийся ученый, Ноам Хомски, как-то заметил, что даже в открытых демократических обществах, подобно нашему, где отсутствуют грубые формы идеологического контроля, всегда находится место для общественной косности в форме набора суждений, идей и доктрин, которые почти никогда не подвергаются сомнению. Ключевым аспектом общественной косности является социальное и психологическое табу. Табу — это индивидуально-эмоциональный и общественно-социальный запрет, наложенный на определенные суждения и проявления критики.

В частности, если какое-то суждение подпадает под такой общественный запрет, на носителя такого суждения мгновенно навешивается ярлык и он подвергается остракизму. Такое публичное осуждение дополняется и интимно-личным переживанием: если человек поддерживает какую-то общественно признанную догму у всех на виду, но при этом внутренне подвергает ее сомнениям, то он неизбежно начинает испытывать чувство вины, граничащей с вселенским ужасом. Говоря словами Зигмунда Фрейда,— "нарушение табу табуирует самого нарушителя".

Привести примеры общественной косности, защищенной психологическими и социальными табу-запретами, не составит труда. Скажем, статус католической церкви и ее теологических доктрин в период средневековья и эпохи инквизиции. Подвергать сомнению основы христианской доктрины было чревато не просто остракизмом, но и тюремным заключением, пытками и казнью. Более современный пример, марксистско-ленинское учение в советскую эпоху. Любому советскому человеку хорошо известно, что критиковать Коммунистическую партию или ее идеологическую доктрину было равнозначно тому, чтобы схлопотать обвинение в "продажности буржуазии", "антисоветской клевете", "ползучей контрреволюции", что неминуемо влекло за собой соответствующие "оргвыводы". Наконец, всякий сознательный и честный американец знает, что критиковать евреев как группу, критиковать еврейскую культуру, еврейские шаблоны поведения, так называемый Холокост и т.п.— значит неминуемо быть обвиненным в безнравственности, расизме и антисемитизме. Заботливо взращенный средствами массовой информации запрет на критику еврейства проник глубоко в сознание подавляющего большинства американцев.

Таким образом, отрицание критики еврейского поведения и поступков происходит, невзирая на истинность или ложность самой критики.

Вопрос: если прямая критика евреев объявляется антисемитизмом и, как следствие, политически и нравственно незаконна, означает ли это, что следует вообще отказаться от серьезного исследования данного феномена? Если же это не так, тогда каков подлинный смысл ярлыка "антисемитизма", навешиваемого на всякую подобную критику?

Мое исследование предназначено для тех, кто придерживается следующих убеждений:

Да спадут психологические оковы с этих противников всякого свободного от общественных запретов суждения!

Согласно демократической политической теории, на которой зиждется наша республика, высшая политическая власть закреплена за самим народом. Каждый гражданин подлинно демократического государства предположительно обладает равными правами выражать свою точку зрения и оказывать влияние на решения властей предержащих.

Согласно той же демократической теории, любые силы, даже не связанные напрямую с правительством, но оказывающие влияние на общественную, экономическую и политическую жизнь общества, обязаны подвергаться проверке и критике со стороны граждан демократического государства. По словам историка Бернарда Бейлина, суждение о том, что "свобода поддерживается способностью граждан проводить эффективную проверку тех, кто стоит у власти", является основополагающей доктриной американской революции. Политические и социальные силы должны находиться под контролем, иначе они становятся репрессивными. Общественный надзор и критика являются эффективным средством контроля за политическими и социальными элитами. Иммунитет к контролю открывает дорогу для безграничной власти.

В самом деле, Первая поправка к Конституции гарантирует, помимо иных форм свободы слова, право граждан на проверку и публичную критику различных политических сил, оказывающих влияние на судьбы нации. Очевидно, Первая поправка не дает права кричать "Пожар!" в переполненном театре. Однако не менее очевидно, что Первая поправка гарантирует право критиковать идеи, теории, идеологические движения и сектантские группы, которые влияют на социополитический курс общества, причем критиковать, невзирая на чувства и желания самой влиятельной группы. Любой фактор — будь то группа, организация, комплекс идей, набор культурных ценностей и т.п.,— который оказывает влияние на социальную систему, законы, историческую интерпретацию и политическую практику демократической нации, должен быть открытым для общественной критики со стороны граждан этого демократического государства.

Короче говоря, у граждан демократического государства есть моральное и политическое право публично анализировать, дебатировать и критиковать силы, влияющие на социополити-ческое развитие нации. Следовательно, всякий запрет или попытка замалчивать общественную критику социально и политически влиятельных групп являются нарушением базовых конституционных прав.

Давайте рассмотрим теперь социопсихологическое табу, которое увязывает в сознании граждан чувство стыда и представление о зле с отрицательной критикой некоторых социальных и политических групп и заставляет навешивать ярлык "негодяя" на любого, кто осмеливается на подобную критику. Это табу неизбежно приводит к ущемлению гражданских прав, о которых мы говорили выше. С другой стороны, табу вызывает внутреннюю моральную цензуру, чувство вины и самосознание как носителя "зла" при первом же возникновении "еретических" мыслей. Много ли людей осмеливается предать гласности свои тайные критические мысли, направленные на критику определенных общественных групп, учитывая, что их немедленно вымажут дегтем общественного осуждения и подвергнут жесткому социальному остракизму?

В этой связи, давайте рассмотрим различные аспекты еврейского социального и политического влияния на американской сцене:

Поскольку процент еврейских голосов на выборах непропорционально высок (относительно остальных этнических групп, как правило, недостаточно представленных при голосовании), эти еврейские голоса являются важным фактором на любых выборах. Согласно автору исследования "Евреи и американская политика" Стивену Айзаксу, еврейский голос "однозначно играет решающую роль при высоко конкурентном голосовании, учитывая чисто блочный характер этих голосов в целом ряде штатов". Таким образом, влияние еврейства на выборах не сводится к простому голосованию каждого еврея в отдельности. Скорее, еврейские голоса — это тип политической власти, которую евреи реализуют как группа.

Присутствие евреев в Конгрессе в два с половиной — три раза превосходит любые другие национальные группы, если рассматривать их пропорционально всему населению страны. Восемь членов Сената и тридцать членов Представительного Собрания — евреи (Эти цифры относятся к периоду президентства Рональда Рейгана. При Клинтоне представительство евреев увеличилось еще больше.— Прим. пер.) Касательно еврейского влияния в коридорах власти, еврейский политический обозреватель Вульф Блитцер писал: "В Пентагоне, Госдепартаменте, ЦРУ, Национальном совете безопасности. Министерстве юстиции, ФБР и Конгрессе евреев более чем достаточно на всех ключевых и ответственных постах".

Около 50% всех денежных пожертвований в кассу Демократической партии поступает от еврейских организаций. Существует глубокая взаимосвязь между материальными пожертвованиями политической партии и важными политическими решениями, которые впоследствии эта партия принимает. Еврейский вклад в Демократическую партию достаточно велик, чтобы вызвать огромное влияние, которое еврейская община оказывает на американскую политическую систему. Говоря словами одного разработчика стратегических решений демократов, "если ты демократ, то не сможешь и шагу ступить без еврейских денег".

Политическая левизна традиционно оказывает существенное влияние на американское общество, и евреи всегда были ключевыми фигурами во всех левых движениях. Согласно обширному исследованию с момента своего создания главная роль в Коммунистической партии принадлежала американцам еврейского происхождения. Американские евреи составляли большинство самых активных членов и руководства движения новых левых в 60-х годах. Еврейские интеллектуалы Эрих и Раэль Айзак откровенно заявляли, что "студенты в движении новых левых почти поголовно были евреями".

В середине 70-х годов возникло движение "неоконсерваторов", политическое влияние которых как на демократическую, так и на республиканскую партию было очень глубоким. Евреи играли и продолжают играть центральную роль в этом движении.

Израильское лобби — это влиятельный отросток американской еврейской общины. Его политическая и социальная мощь, способность оказывать влияние на американскую внешнюю политику, особенно на Ближнем Востоке, давно стали общепризнанным, хорошо документированным фактом. Бернард Гверцман в статье в просионистской "Нью-Йорк тайме" делает признание: "Я думаю, ни у кого нет сомнений, что Израиль обладает самым влиятельным лобби в этой стране. Рейгановская администрация не может и шагу сделать на Ближнем Востоке без того, чтобы не проконсультироваться с американско-израильским общественным комитетом, главным израильским лоббистом в США. Многие сенаторы и конгрессмены обращаются в тот же комитет за указаниями в отношении ближневосточной политики" (настоящее исследование было написано в 80-х годах. Сегодня при администрации демократа Клинтона влияние произраильского лобби не только не ослабло, но и несоизмеримо возросло.— Прим.пер.)

Организованная преступность оказала неоспоримое влияние на социальную и экономическую историю Соединенных Штатов. В Еврейском альманахе по поводу евреев-гангстеров написано: "Не будет преувеличением сказать, что их влияние на организованную преступность в Соединенных Штатах в 20 — 30-е годы было не меньшим, если даже не большим, чем влияние итальянских подельщиков".

Экономическое влияние евреев в Америке, мягко говоря, огромно, и рассмотреть его в одном параграфе этой статьи практически невозможно. Существуют многочисленные исследования, посвященные влиянию евреев на банковскую систему, финансы, производство и т.п., к которым мы и отсылаем читателя.

Одним из ключевых инструментов влияния евреев в США являются СМИ и книгоиздательства. Уже в 1936 году приблизительно 50% всех средств воздействия на общественное сознание и формирование общественных вкусов и предпочтений (включая книгоиздательскую деятельность) принадлежало евреям. Есть все основания полагать, что в настоящее время это влияние уж никак не уменьшилось. Так, самая широкая сеть коммерческого радиовещания, Юниверсал Бродкэстинг, принадлежит еврею Ховарду Варшаву. Огромное количество самых влиятельных газет ("Нью-Йорк таймc", "Вашингтон пост", "СэйнтЛуис пост диспатч", "ТВ Гайд", "Нью-репаблик " — это только некоторые из них) принадлежит евреям. Крупнейшая коммуникационная империя — сеть Ньюхаус — принадлежит евреям. В эту сеть входят 21 ежедневная газета, пять журналов, шесть телевизионных каналов, четыре радиостанции. 20 систем кабельного телевидения. В исследовании, проведенном в 1973 году, указывалось, что 58% всех изготовителей и редакторов теленовостей на крупнейшем канале Эй-би-си были евреями. Другое исследование начала 70-х годов отмечало, что более половины создателей телешоу в прайм-тайм эфире также евреи. Совсем недавно было проведено исследование о роли евреев в американском кинематографе, выводом из которого стала констатация полного контроля над кинопроизводством со стороны евреев. 50% крупных книгоиздательств принадлежат евреям. Как следствие, еврейский культурный истэблишмент в силу своего глобального контроля над СМИ может полновластно определять, что следует публиковать и издавать, а что — нет, а это, по сути, дает возможность проецировать свои этнические и культурные ценности на все американское общество.

Итак, вслед за психоаналитиком Эрнстом ван ден Хаагом, мы можем констатировать, что евреи как группа и диаспора являются значительной социально-политической силой в американском обществе. Недаром президент американского еврейского конгресса Теодор Манн признался, что "мы (то есть евреи) обладаем реальной политической силой и должны ощутить свою силу в полной мере".

Для того чтобы придать своей позиции полную ясность, я оформлю ее в виде простого силлогизма:

Старшая посылка: Каждый гражданин демократического общества имеет неотъемлемое конституционное право подвергать общественной и частной критике любую силу, которая оказывает политическое, социальное и экономическое влияние на жизнь общества.

Младшая посылка: Американское еврейство, включая систему своих культурных ценностей, является силой, которая оказывает существенное влияние на социальную, политическую и экономическую жизнь страны.

Заключение: Неотъемлемым правом граждан является право исследовать и подвергать критике еврейство и структуру его социополитической власти.

Правомерность этого силлогизма, однако, напрочь отвергается наличием социопсихологического табу, согласно которому всякая критика еврейства является синонимом безнравственного расизма.

Самое интересное, что это табу не навязывается извне, а существует в виде самозапрета, в результате которого человек начинает испытывать чувство вины при появлении первой же критической мысли о политической и социальной роли евреев, и уже как следствие этого самозапрета на сцену выходит общественное осуждение всякой критики как формы расистского антисемитизма.

Стоит ли удивляться, что рядовые американцы никогда не рискнут воспользоваться своим конституционным правом критиковать еврейство?

Стоит ли удивляться, что американские бизнесмены, ученые, профсоюзные деятели, интеллектуалы и политики никогда не рискнут бросить вызов этому вездесущему табу и высказать справедливые критические замечания по поводу роли еврейства в их собственной стране? Основная задача "обвинения в антисемитизме" заключается в сознательном выведении еврейства, его культурных ценностей, верований, наклонностей и истории из-под какой бы то ни было критики.

Далее мы продемонстрируем, как обвинение в антисемитизме используется в качестве политико-интеллектуального оружия влиятельного еврейского истэблишмента, направленного на подавление любого недовольства.

В историческом смысле обвинение в антисемитизме родственно обвинению в ереси, которое применяли влиятельные теократические силы в прошлые века, или же обвинению в "антисоветской пропаганде", которым пользовалась Коммунистическая партия в Советском Союзе.

Уже сам факт выдвижения подобных обвинений был способен повергнуть в священный ужас тех, кто осмеливался на критику властных структур. Таким образом, властные структуры очень эффективно защищали свои культурные политико-идеологические догматы от всякой попытки подвергнуть их сколь-нибудь рациональному анализу.

Аргумент о том, что, мол, евреи оказывают влияние не как национальная группа, а лишь как индивиды, ровным счетом ничего не меняет. Если определенные еврейские культурные ценности, верования, привычки и т.п. заставляют тех или иных представителей еврейского народа принимать решения, непосредственно влияющие на общество в целом, то и в этом случае у граждан этого общества есть неотъемлемое конституционное право подвергать критической оценке эти самые еврейские ценности, верования и привычки, которые влияют на общество посредством решений того или иного конкретного еврея.

Выдвинутые нами аргументы имеют гораздо большее значение, чем может показаться на первый взгляд. Мы не просто утверждаем, что критика еврейства имеет право на существование уже в силу принципа "свободы слова", закрепленного в Первой поправке к Конституции, а потому подобная критика морально оправдана и отрицательное отношение к евреям не может считаться безнравственным само по себе.

Нет, мы хотим пойти дальше и потому утверждаем, что именно "обвинение в антисемитизме", выдвигаемое при всякой попытке подвергнуть критике еврейскую власть и влияние, как раз и является глубоко безнравственным.

Возникает ряд вопросов:

1. Если табу ("критика евреев безнравственна") и методы применения обвинения в антисемитизме несовместимы с демократическими принципами, почему тогда и то и другое так глубоко укоренилось в сознании нашего общества, основанного на тех же самых демократических принципах?
2. Если не из демократических принципов, то откуда тогда возникли эти табу и обвинение в антисемитизме?
3. На какие подсознательные (или сознательные) центры человеческой психики оказывают влияние эти табу и обвинения, которые приводят к столь эффективным и устойчивым результатам?
4. Чьим интересам они служат и чьи потребности они удовлетворяют?

Прежде чем ответить на эти вопросы, мы должны дать четкое определение применяемым терминам. Словарь Американского Наследия дает определение "антисемита" как человека, который испытывает враждебное или предвзятое отношение к евреям.

Очень интересно проследить, какое толкование это определение получило в самых широких слоях как евреев, так и неевреев. В сознании подавляющего большинства людей накрепко засело представление о том, что если кто-то позволяет себе критические высказывания в адрес евреев, то этот человек испытывает ненависть или предвзятое отношение к ним и, как следствие, является антисемитом.

С логической точки зрения, налицо ложное заключение (non seguitur). Критические высказывания в адрес евреев вовсе не обязательно указывают на ненависть или предвзятое отношение к ним. Более того, человеком, допустившим критическое высказывание в адрес евреев, может двигать не чувство ненависти или предвзятости, а прямо противоположное чувство гуманного сострадания.

В качестве примера приведем дело Ивана Деменюка, американца украинского происхождения, который был обвинен в военных преступлениях, лишен гражданства и выслан в Израиль для показательного суда. Доктор Эдвард Рубель позволил себе замечание о том, что группы сионистского давления в Вашингтоне в лице Бюро Специальных Расследований (OSI — Office of Special Investigation) открыто выступают от имени американского правительства. Как и следовало ожидать, Ицхак Сантис, член Лиги защиты евреев, немедленно обвинил Рубеля в антисемитизме. То есть Сантис определил выступление доктора Рубеля как критичное по отношению к евреям, из чего сделал вывод, что Рубель руководствовался ненавистью и предвзятым отношением к евреям, следовательно Рубель — антисемит. Так ли это? Безусловно нет!

Из слов Рубеля можно сделать совершенно иной вывод. А именно: Рубель верил в невиновность Деменюка и из чувства глубокого человеческого сострадания высказался в защиту последнего против сил, которые, по его искреннему убеждению, несправедливо преследуют Деменюка. Таким образом Рубель руководствовался не ненавистью к евреям, а состраданием к Деменюку и потому позволил себе критические замечания в адрес еврейских групп. Сантис же автоматически приписал Рубелю враждебное отношение к евреям (о том, что заставило Сантиса сделать такой вывод, мы поговорим чуть позже).

Не говоря уже о том, что слова Рубеля об использовании БСР в качестве правительственного звена еврейскими сионистскими группами давления,— отнюдь не беспочвенное заявление, а скорее — вполне доказанный факт.

Но даже если критические высказывания по отношению к евреям и были сделаны человеком, который испытывает к ним враждебность, это вовсе не означает, что эти высказывания несправедливы. Вот яркий тому пример.

Эрст Дьюб, чернокожий профессор, который одно время преподавал в Нью-Йоркском университете (Stone Brook), в своих лекциях утверждал, что сионизм — это форма расизма. Сельвин Троен, приглашенный преподаватель из Израиля, тут же обвинил Дьюба в "антисемитизме", добавив при этом, что приравнивание сионизма к расизму — "это жупел, применяемый всяким антисемитом".

Что же имел в виду Троен, когда обвинял Дьюба в антисемитизме? В соответствии с принятым нами словарным определением, Дьюб должен был испытывать глубоко засевшую в нем невротическую ненависть к евреям. Эта ненависть заставила его сделать иррациональные, уничижительные и предвзятые высказывания в адрес евреев ("антисемитский жупел").

Дело закрыто — конец истории. На основании этого обвинения Дьюба следовало уволить как психопата, и, как следствие, его утверждение о том, что сионизм — это форма расизма, должно быть отброшено как явно фальшивое и предвзятое суждение.

Перед нами блестящий пример логической подмены ad hominem и подмены "эмоционального языка". Ведь тот факт, что профессор Дьюб обладает вмененным ему нравственным изъяном — глубоко укоренившейся в нем ненавистью к евреям, — не имеет никакого отношения к истинности или ложности его суждения о том, что сионизм это форма расизма. Личные черты характера Дьюба логически абсолютно иррелевантны по отношению к истинности его суждения о политическом сионизме.То есть, сионизм может и в самом деле быть формой расизма, независимо от того, любит или не любит Дьюб евреев.

Точно так же к истинности суждения ничего и не добавляет приклеивание ярлыка "антисемитского жупела". "Анисемитский жупел" — это эмоционально нагруженная фраза, привешенная к суждению, однако не имеющая никакого отношения к истинности самого суждения. Это лингвистический прием, направленный на возбуждение полного букета негативных эмоций, которые ассоциируются со словом "антисемитизм" в сознании слушателей и, как следствие, принуждающий слушателей отбросить как не заслуживающее доверия само утверждение о том, что сионизм — это форма расизма. Говоря словами ученого логика Алекса Микалоса, подмена "эмоционального языка" возникает там, где вместо привлечения дополнительных доказательств в защиту суждения делаются попытки сделать это суждение эмоционально более привлекательным".

Была ли предпринята какая-то попытка представить доказательства того, что суждение Дьюба ложно? Нет, кампания за отстранение Дьюба от преподавательской практики ни разу не предоставила такие доказательства. Не говоря уже о том, что сионизм как форма расизма в либерально-гуманитарном значении этого слова неоднократно рассматривался многими видными исследователями.

История с Дьюбом блестяще демонстрирует двойную подмену, которую выполняет обвинение в антисемитизме. Во-первых, это аргументация ad hominem ("перенос спора на личность"), при которой производится атака на личные мотивы и черты характера противника. Тем самым обвинение в антисемитизме призвано в первую очередь заставить замолчать всякого критика еврейства, сионизма и еврейского государства. Ради этой цели внимание публики умышленно уводится от сути критического суждения и переносится на личность самого высказывающегося. Вместо доказательств, опровергающих суждение "антисемита", на него самого навешивается эмоциональный ярлык (кодовое слово, которое автоматически вызывает негативные эмоции), что как по мановению волшебной палочки снимает всякую необходимость в дальнейшем обсуждении самого высказывания.

Не следует недооценивать огромной психологической силы обвинения в антисемитизме. Свидетельство тому — большое число подлинных интеллектуалов и ученых мужей, которые под эмоциональным грузом этого обвинения готовы закрыть глаза на очевидную логическую подмену, отбросить в сторону всякую рациональность и искренне поддержать явную демагогию.

Далее мы остановимся на психологической природе обвинения в антисемитизме. А именно: какие психологические струны задевает это обвинение и что делает его таким влиятельным, навязчивым и грозным инструментом в сознании евреев, которые его используют, и неевреев, которые ему подчиняются?

Во-первых, почему ярлык "антисемита" представляет такую большую угрозу и вызывает такой ужас всех критиков еврейства? Согласно антропологическим наблюдениям, в каждом человеческом обществе присутствует подсознательный ужас перед психическим заболеванием. Наше общество — не исключение из этого правила.

В понятии "антисемитизма" заложена именно такая рефлексивная, подсознательная, сублимированная ассоциация с психическим нездоровьем. В этом заключается суть той способности запугать, принудить и заставить замолчать, которой обладает "обвинение в антисемитизме".

В сознание общественной психологии (читай: идеологии, внедряемой через СМИ) накрепко вбито представление о том, что человек, критикующий евреев как группу, испытывает глубочайшие душевные проблемы, которые и толкают его на критику евреев. С другой стороны, евреи как группа изображаются как безвинное, бесправное меньшинство, которое вечно подвергается угнетению то со стороны арабских террористов, то советских антисемитов, то немцев, то австрийцев, то жителей Восточной Европы — список не имеет конца. А посему только психически нездоровый человек и расист может критиковать угнетенных евреев. Стоит ли говорить, что все сказанное этим сумасшедшим не заслуживает никакого внимания?

По словам Пола Финдли, бывшего конгрессмена, который по своим обязанностям много работал в области ближневосточной политики, обвинение в антисемитизме "вызывает ужас и страх практически в каждом из нас. Никому не хочется быть обвиненным в антисемитизме, поэтому оно превратилось в самую грозную атаку, какой только может подвергнуться американский гражданин".

Таким образом, еврейские силы влияния запрограммировали американское общественное сознание следующим образом: критика евреев равнозначна ненависти к евреям, что, в свою очередь, равнозначно психическому заболеванию. Всякий, кто был обвинен в антисемитизме, мгновенно становился объектом презрения, отвращения и подозрительности со стороны окружающих (чувства, характерные для бытового отношения к сумасшедшим).

Более того, обвинение в антисемитизме — это не только еврейский меч, но и еврейский щит. Поскольку обвинение в антисемитизме предполагает прямую атаку на личность противника, оно выполняет функцию угрозы, направленной на запугивание, смирение и принуждение к молчанию критика или потенциального критика. В таковом качестве это обвинение является и наступательным оружием, еврейским мечом.

С другой стороны, обвинение в антисемитизме предоставляет евреям психологическую защиту от негативной критики, которая чем справедливее, тем болезненнее для еврейского сознания. Еврей как бы отметает всякую критику, говоря: "Он же (то есть критик еврейства) просто антисемит. Поэтому все, что он говорит о евреях,— ложь и мне незачем его слушать". Перед нами блестящий образец фрейдистского защитного механизма рационализации.

Именно функция еврейского щита, заложенная в обвинении антисемитизма, лежит за, кажется, нескончаемыми попытками целого ряда еврейских организаций "обнаруживать антисемитизм" в любой критике сионизма и иных форм еврейского политического и социального влияния. Обвинение в антисемитизме — это еще и своеобразная форма самообмана еврейского народа.

Подведем предварительные итоги: в основе косности современного американского общественного сознания лежит следующее программирование:

1. критические замечания в адрес евреев порождены ненавистью к ним;
2. ненависть к евреям и еврейским организациям — проявление тяжелого психического заболевания.

Выше мы уже демонстрировали, что критика в адрес евреев вовсе не обязательно основана на ненависти к ним (суждение А). В любом случае истинность самой критики здесь ни при чем. Теперь мы остановимся на суждении Б.

Для чистоты эксперимента мы будем исходить из предположения, что человек и в самом деле испытывает ненависть к евреям и еврейским организациям. Общественная косность и культурный код нашего времени требуют немедленного осуждения этого человека либо как сумасшедшего, либо как "негодяя".

Обязательно ли это условие? Неужели нет никаких оснований для возникновения антипатии по отношению к евреям в рамках нормальной психологической реакции на коллективное поведение большого числа евреев (то есть евреев как группы)? Рассмотрим следующие примеры.

Еврейско-израильские формы правления на оккупированных арабских территориях (Западный берег и Сектор Газа) чрезвычайно репрессивны. У коренных жителей этих земель, палестинцев, конфискуются земли, они подвержены обширному поражению в гражданских правах, палестинские диссиденты подвергаются пыткам и жестокому обращению, практикуются произвольные аресты и депортации, допускается административное задержание без суда и следствия на срок до 6 месяцев, используются меры коллективного наказания (разрушение целых жилых кварталов, в которых проживали лица, подозреваемые в нарушении общественного порядка), произвольное введение чрезвычайного положения в целых городах, политические и заказные убийства, нарушение прав палестинцев на частную жизнь; жестокие ограничения прессы, свободы слова, мирных собраний и организаций, а также свободы передвижения; серьезные ограничения свободы преподавания. По словам конгрессмена Джорджа Крокетта, который проводил расследование на Ближнем Востоке в 1985 году, израильское военное правление на оккупированных территориях представляет собой "четко отлаженный инструмент угнетения целого народа". Священник Эдвард Диллон, часто выступающий на темы Ближнего Востока, дал четкое определение происходящему: "Палестинцы превратились в иностранцев на своей собственной земле, у них нет никакой защиты от нарушения практически всех мыслимых прав человека".

В свете того, что палестинцы испытали от рук евреев, и учитывая, что их страдания являются результатом еврейского сионистского правления, неужели нельзя предположить, что чувства коллективной неприязни, которые палестинцы могут испытывать по отношению к евреям, могут иметь вполне рациональное психологическое обоснование?

Разве не естественно, что коллективная неприязнь по отношению к евреям имеет все психологические основания появиться в среде, столь угнетенной именно евреями? (Очевидно, мы говорим не о моральном оправдании или осуждении такой психологической реакции, а лишь о ее правомерности.)

Другим примером служит Венгерская революция 1956 года. Венгерское общество после Второй мировой войны было чрезвычайно репрессивным и представляло собой эдакий виртуальный сталинский концлагерь. К 1956 году по меньшей мере четверть венгерского населения прошла через тюремное заключение, часто по ложным обвинениям. Если чей-то отец был землевладельцем или служил в армии Хорти, человек лишался права получить университетское образование, уделом его был лишь физический труд. К этому добавлялся весь букет сталинского подавления религии и свободы слова, равно как и пытки и расстрелы политических противников.

Историк Дэвид Эрвинг продемонстрировал, что правление коммунистического режима в Венгрии того времени практически целиком состояло из евреев. На основании отчетов ЦРУ, подавляющее большинство участников революции 1956 года, которые впоследствии оказались на Западе и были интервьюированы специалистами-психологами, испытывало сильные антиеврейские чувства.

Вопрос: в свете угнетения, которое испытали на себе эти венгры со стороны тоталитарного правительства, контролируемого евреями, не должны ли мы допустить, что чувство коллективной ненависти к евреям вполне может являться нормальной психологической реакцией (в том смысле, что большинство людей при адекватных обстоятельствах испытывали бы те же чувства) на репрессии?

Другой пример — влияние, которое оказывают евреи на американскую внешнюю политику на Ближнем Востоке. Существует множество документов, свидетельствующих о том, что сионистский истэблишмент практически контролирует основные направления американской ближневосточной политики, а еврейские сионисты буквально манипулируют нашим правительством.

В связи с этим манипулированием адмирал Томас Мурер заметил: "Если бы американский народ узнал о тех тисках, в которые эти люди зажали наше правительство, он бы восстал с оружием в руках. Наши граждане даже не догадываются о том, что там творится". Иными словами если бы американский народ узнал о том, как некоторые евреи-сионисты манипулируют американской политической системой вопреки интересам американского народа, антиеврейские настроения получили бы массовое распространение. И это было бы вполне нормальной психологической реакцией народных масс на безнравственное коллективное поведение широких групп евреев-сионистов.

В одном из выпусков "Нэшнл джуиш пост энд Опиньон" еврейская колумнистка Арлен Пек написала: "У меня есть собственные чувства по отношению к немцам, и благожелательность не входит в их число. Несколько лет назад я ездила на короткое время в Мюнхен и не могла дождаться момента, когда я покину эту страну. Я не умею прощать, и с этим ничего не поделаешь".

Вполне очевидно, что Арлен Пек открыто признается в своей неприязни к немцам. Однако, согласно все той же общественной косности, мы обязаны проявить сочувствие к Арлен Пек и сказать: "Учитывая те репрессии, какие евреи испытали со стороны немцев, вполне нормально и объяснимо, что еврейский народ испытывает неприязнь к немцем".

Но если неприязнь к немцам является нормальной психологической реакцией евреев при определенных обстоятельствах, точно так же антипатия арабов, венгров и американцев к евреям должна считаться нормальной психологической реакцией также при определенных обстоятельствах. И потому уравнивание антиеврейских чувств с психологическим расстройством напрочь лишено всякого основания. Более того, антиеврейские чувства время от времени могут являться нормальной психологической реакций на коллективное поведение больших групп еврейства. (Конечно, неприязнь к евреям как группе может быть вполне нормальной, однако при этом и не иметь морального оправдания. Я вовсе не призываю людей, пострадавших от рук еврейских угнетателей, испытывать ненависть ко всем евреям без исключения. Я лишь доказываю, что, учитывая психологическую природу людей, враждебное отношение к евреям может быть вполне нормальной, а не патологической, реакцией при определенных обстоятельствах.)

Выводы:

Еврейство — это утвердившаяся социальная и политическая сила в Соединенных Штатах. В соответствии с демократическими принципами нашего общества, морально и политически корректно высказывать критические замечания в адрес еврейства и его культурно-политического влияния.

Сила "обвинения в антисемитизме" и его способность повергнуть в молчание критиков еврейства кроется не в рациональной его природе, а в подсознательной культурной инъекции, в результате которой в общественном сознании критика еврейства ассоциируется с Мировым Злом.

"Обвинение в антисемитизме" — это одновременно еврейский меч и еврейский щит. Как еврейский меч, оно направлено на личность критикующего, в результате чего окружающие концентрируются на чертах его характера, а не на смысле и содержании выдвинутых обвинений. Как еврейский щит, обвинение в антисемитизме служит в роли психологического защитного механизма, который защищает самих евреев от критики, которая слишком болезненна для анализа на сознательном уровне. В политическом и социологическом смысле, обвинение в антисемитизме является мощным оружием в руках еврейского культурного и политического истэблишмента, которым он пользуется в виде недемократической попытки заставить замолчать своих оппонентов, что, в свою очередь, позволит этому истэблишменту продолжить свои безнаказанные действия. Итак, обвинение в антисемитизме — это важное орудие еврейской власти и влияния.

В нашем обществе практически любая форма социальной и политической власти имеет своих критиков. Правительственная бюрократия, так называемый военно-промышленный комплекс, ЦРУ, крупный капитал, католическая церковь, христианский фундаментализм, нефтяные компании, американский президент, левые политические течения — все без исключения подвергается критике.

Американцам с самой колыбели и до самой могилы внушают, что их страна — это "земля свободных людей", "дом свободы слова", нация, чьи граждане имеют право подвергать сомнению любые формы социального и политического влияния. Но как только кто-то вспомнит об этом праве на свободу слова и подвергнет критике власть и влияние американского еврейства, на него тут же навесят ярлык "антисемита".

Сама демократическая философия нашего общества подразумевает политическую и моральную законность критиковать евреев как группу. Все группы социального и политического влияния уважительно относятся к своим критикам и дают им высказаться, потому и критикам еврейства должна быть предоставлена эта возможность. По канонам нашего свободного общества даже сами евреи должны в конечном счете извлечь пользу из открытого публичного обсуждения их роли в политике, экономике и культуре современной Америки.

Журнал Исторического ревизионизма, т 8, №2, 1987г
перевод с английского С.Порумбеско

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Прослышав из отечественных СМИ о том, что представители американского истэблишмента выступили с резкой критикой Интернета в том виде, в котором он функционирует ныне, и решительно высказались за введение интернетовской цензуры (!), честно говоря, не поверил таким новостям. Что-то перепутали наши постоянные газетные и телевизионные путаники, не иначе. Ведь это же свободнейшее из свободных, демократичнейшее из наидемократичных государств — Соединенные Штаты Америки! Оплот, надежда, мировой лидер, земля обетованная... Сколько крокодиловых слез пролито тамошней "прогрессивной общественностью", сколько стенаний прозвучало из-за океана по поводу нарушения пресловутых прав личности в Советском Союзе, иных странах социалистического содружества и засилья там цензуры. И вот на тебе — сами взяли да и проявились как самые замшелые тоталитаристы и мракобесы! Чудеса да и только!..

Ларчик открывался просто. Интернет — эта мировая информационная паутина, на деле не только засорил мировое виртуальное пространство огромным объемом информационного мусора, не только наплодил сайты откровенного порно, содомии и иных извращений, но и вывел из глубокого подполья, из жесточайшей информационной блокады такое интересное, важное и, что скрывать, неоднозначное явление, как Исторический ревизионизм.

Возможно, журнал сочтет полезным вернуться к этой теме и информирует своего читателя более подробно и обстоятельно об идеологии, философии и практике Исторического ревизионизма. Теперь же ограничимся констатацией общеизвестного факта: усилиями исторических ревизионистов различных стран существенно выправлена, очищена от лукавых домыслов, вредной демагогии и мифологии всемирная история завершающегося века. В том числе и в аспекте сложных, далеких от благостной умиротворенности отношений "малого народца" с этносами, среди которых ему в силу исторических условий доводится проживать.

Где в лживо кичащемся своими "свободами" западном обществе, кроме как в пока еще реально бесцензурном Интернете, возможна статья П. Грубаха, с которой вы, читатель, только что ознакомились на журнальных страницах? Да и большинство российских изданий, являющихся содержанками так называемых скороспелых перестроечных "олигархов", наверняка отклонят скрупулезный и обстоятельный анализ известного американского ученого-обществоведа. Так что приходится согласиться, что зачастую справедливо критикуемая нами всемирная паутина в определенном смысле — весьма полезное дело. Учтем это в своем каждодневном патриотическом деле, в своей многотрудной борьбе...

"Критика "обвинения в антисемитизме"..." Пола Грубаха отражает социально-этнические реальности Америки 80 — 90-х, но актуальность ее для России нынешней просто поразительна. Целый ряд положений и выводов этого научного труда воспринимается нами как оперативный отклик на ту злобную вакханалию, которую учинили демократические СМИ в отношении русских патриотов, осмелившихся выступить с державных, русофильских позиций. Что ж, тем ценнее для нас заокеанский опыт, тем важнее выводы, к которым пришел честный заокеанский ученый.