Р.И.: оспожа Рёмер, Вы и Ваш муж бежали в Испанию по политическим мотивам. Почему?

А.Рёмер: Это долгая история, позвольте мне начать с самого начала. Мы давно дружим с господином Бургом. Его настоящая фамилия Гинзбург. Он еврей. Мы очень долго работали вместе. Он всю свою жизнь боролся за правду, особенно за правду об Освенциме. Однажды он сказал моему мужу: "Если я умру, дайте мне слово офицера, что Вы продолжите моё дело. Я стою за правду, а за неё нужно бороться". Так как господин Бург чувствовал себя не в безопасности в доме престарелых, то он решил провести остаток своих дней с нами вместе в нашем доме. А буквально за несколько дней до того, как он должен был перебраться к нам, это должно было произойти в воскресенье, мы получили известие, что в четверг вечером он скончался. Он написал много книг под именем Й. Бург. Среди них есть книги об Освенциме и многое другое.

Р.И.: Кем собственно был господин Бург?

А.Рёмер: После войны г-н Бург был членом комиссии по расследованию и изучению концлагерей. Как я уже сказала, после войны он обследовал вместе со специалистами Освенцим и много других лагерей. Полученные сведения повлияли на то, что он стал ревизионистом. В своих книгах он уже давно выдвинул те тезисы, которые позднее подтвердил Гермар Рудольф. К сожалению из-за существующих ныне законов я не могу опубликовать все подробности.

Р.И.: Вашего мужа, генерала Рёмера, обвинили за то, что он разделял выводы Бурга?

А.Рёмер: После смерти нашего друга Бурга мой муж распорядился о том, чтобы был составлен меморандум об Освенциме. Так появился отчёт о газовых камерах Освенцима, составленный дипломированным химиком Гермаром Рудольфом. Мой муж опубликовал выдержки из него в своей "Депеше Рёмера", а позднее и весь отчёт Гермара Рудольфа также был напечатан. Он был составлен в правильной форме, каждое утверждение было научно обосновано.

Р.И.:К какому наказанию был приговорён Ваш муж за эту публикацию?

А.Рёмер: К 22 месяцам тюрьмы без права замены тюремного заключения условным.

Р.И.: Где в Германии был осуждён Ваш муж и сколько тогда ему было лет?

А.Рёмер:Приговор ему был вынесен судьёй земельного округа города Швайнфурта г-ном Зибенбюргером. Мой муж был приговорён к 22 месяцам тюрьмы. Тогда ему было 80 лет, он также пережил апоплексический удар. Разумеется, он был совершенно в ясном рассудке, но телесно ослаблен.

Р.И.: Разумеется, у нас вдоме без конца были обыски, нам постоянно звонили с угрозами из Израиля. Моего мужа хотели убить. Более того, моему мужу приходили угрозы и из Германии. Самое плохое было то, что крали нашу корреспонденцию. Крали письма, внутри которых были деньги, предназначенные для нашей защиты на судебных процессах. На кражу почты я хочу обратить особое внимание. Ведь судебные процессы стоят тысячи марок, а их нам устроили множество. И поэтому друзья и сочувствующие слали нам письмах чеки и наличные деньги с тем, чтобы поддержать нас материально во время этих процессов. Сами мы были не в силах оплатить всё это, так как мой муж получал очень маленькую пенсию. Позвольте объяснить, почему чеки и наличные нам слали в письмах. Наш счёт в отделении банка "Дрезденер Банк" в городе Бад-Киссинген был аннулирован. Позднее, когда я открыла счёт в банке "Байришер Ферайнзбанк", буквально через два дня аннулировали и этот счёт. Помимо этого в почтовом чековом отделе в Ганновере мой счёт также был аннулирован.

Р.И.: Чем объяснили банки аннулирование Ваших счетов?

А.Рёмер: В каждом случае я требовала разговора с директором банка, чтобы узнать, почему это произошло. Но сотрудники банков всякий раз отвечали отказом. Поэтому я так и не получила ответа. Банк "Дрезденер Банк" сослался на один из пунктов договора о кредитах, смысл которого заключается в следующем: если бы я взяла кредит и не смогла бы его вернуть, то банк был бы вправе аннулировать мой счёт. Но я не брала кредитов и на моём счету были только доходы.

Р.И.: Каое объяснение дали Вам сотрудники почты, почему вскрывалась Ваша корреспонденция и оттуда изымались наличные и чеки? Это же нарушение законов о частной переписке и прав человека!

А. Рёмер: Мне не дали никаких объяснений. Почти всю нашу корреспонденцию, включая частную переписку просто-напросто воровали. Кто это делал? Я не знаю. Мы сами узнали только после того, как наши друзья стали спрашивать нас по телефону или во время визитов к нам домой, получали ли мы их письма.

Р.И.: Вы не подавали жалобу на почтовое ведомство в связи с этими преступлениями?

А.Рёмер: Без толку. У Рёмеров нет никаких прав. Такое отношение к нам показало, что у нас в Германии полицейское государство, не признающее конституции.

Р.И.: Вашего мужа обвинили также и в том, что он выражал в Германии запрещенные взгляды. Это очень похоже на то, как в Средние века судили ведьм. Мой вопрос заключается в следующем: имел ли Ваш муж, генерал Рёмер, возможность настоящей защиты на этом процессе?

А.Рёмер: Нет, моему мужу было отказано в защите. Многочисленные заявления, подтверждающие правоту его тезисов, были отклонены. Герман Рудольф присутствовал в зале суда в качестве свидетеля и эксперта, но не имел возможности ничего сказать. Этим моего мужа лишили права на защиту и тем самым - элементарных прав человека. Поэтому в своём последнем письме мой муж сказал следующее: "У меня нет ничего сказать суду, отнявшему у меня право приведения доказательств в собственную защиту".

Р.И.: После вынесения Вашему мужу приговора Вы были готовы покинуть Германию. Почему?

А.Рёмер: Мой муж был готов сесть в тюрьму, но я знаю, как умирают в немецких тюрьмах. Поэтому я настояла на отъезде в Испанию.

Р.И.: И поэтому Вы попросили политического убежища в Испании. Вы столкнулись с какими-либо трудностями, живя здесь в Испании?

А.Рёмер: Нет, напротив. Все испанцы, с кем мы знакомы, — будь то соседи, чиновники и т.д. — не могут понять, почему хотят посадить в тюрьму восьмидесятитрехлетнего человека за то, что он опубликовал научное заключение.

Р.И.: Как сейчас здоровье генерала Рёмера?

А.Рёмер: Из-за преследования, можно сказать травли, в Германии и бегства в Испанию его здоровье ухудшилось. Моего мужа дважды клали в клинику в городе Марбелла. Моему мужу необходимо каждый день в течение пятнадцати часов дышать кислородом, ему нужен постоянный врачебный осмотр. И тем не менее немецкие чиновники хотят его видеть в робе арестанта.

Р.И.: Как это понимать? Вы серьёзно говорите, что немецкая юстиция не оставила попыток упечь Вашего мужа за решетку?

А. Рёмер: Вскоре после нашего прибытия в Испанию, это было в 1994 году, из Германии в Малагу пришёл международный ордер на арест. Так моего мужа арестовали в аэропорту города Малаги. В этом ордере не было указано, что мой муж получил в Испании политического убежища. Как только местный судья, который должен был заниматься высылкой моего мужа в Германию, узнал об этом, он отказал в выдаче. С тех пор нас не трогали. В феврале 1996 года Верховный Суд Испании принял решение о том, что обвинение, выдвинутое против моего мужа, не имеет силы на территории Испании. Разумеется, если бы мой муж вернулся в Германию , его тут же бросили бы в тюрьму, даже несмотря на плохое состояние его здоровья. Приведу пример, подтверждающий это. В прошлом году в органах правопорядка федеральной земли Северной Рейн-Вестфалия, прошёл слух, что мой муж находится в городе Влото, где он должен будет прочитать доклад. Они бросили туда 160 вооружённых до зубов спецназовцев в надежде схватить его...

Р.И.: Госпожа Рёмер, на какие средства Вы живёте здесь в Испании?

А.Рёмер: При Аденауэре у моего мужа отняли офицерскую пенсию. Основанием служило то, что он якобы был "плохим демократом". На деле это произошло потому, что он как лидер правой немецкой партии выступал против ремилитаризации Германии под американским флагом! Сейчас мой муж получает маленькую солдатскую пенсию, но германский суд пытается и её урезать наполовину. Так что, мы ведём спартанский образ жизни.

Р.И.: Госпожа Рёмер, как Вы и Ваш муж эмоционально пережили разлуку с Родиной, как Вам живётся тут в Испании?

А.Рёмер: Вы знаете, я и мой муж дважды в нашей жизни жили по-человечески. Первый раз — до 1945 года, несмотря на войну и гибель под бомбами мирного населения. Второй — это тогда, когда мы приехали в 1994 году в Испанию без гроша в кармане. И сейчас мы живём по людски! После 1945 года в Германии жить становилось всё сложнее. Преследование свободного мышления год от года принимало всё большие размеры. Где ещё в мире могло случиться такое, чтобы 83-летнего человека упекли в тюрьму за научный труд? Сердце моего мужа обливается кровью, когда он думает о своём оболганном, обманутом и порабощенном народе! Речь при этом идет о порабощении духа и языка — самых изуверских видах порабощения, которые толшько существуют. Ни один немец не имеет больше права жить по немецки! Когда однажды мой муж пришёл в себя в отделении реанимации в одной из больниц — я этот момент не забуду до конца своих дней, — он спросил: "Обретёт ли наш народ когда-нибудь право улыбаться, быть счастливым?" Если нам это удасться, мы тогда вернёмся на нашу многострадальную Родину, когда с угнетением нашего народа будет покончено, когда он сможет жить свободным. Испания — это страна свободы, чести, и справедливости. Это дает нам — нашедшим здесь политическое убежище — надежду и успокоение.

Р.И.: Госпожа Рёмер, большоё спасибо Вам за интервью. Ваши страдания — это страдания всего Вашего народа. Вместе сВами живёт в изгнании душа немецкого народа. Но я смотрю в будующее оптимистично и уверен, что немецкий народ снова возродится из пепла. не хотели бы Вы одной фразой суммировать всё сказанное?

А.Рёмер: Да. Только истиной достигаются мир и свобода.