• Пасечник сидел в сарае и колотил улейки. 3
• Борис Можаев. “ТОНКОМЕР”. 3
• Виктор Астафьев. “ОДА РУССКОМУ ОГОРОДУ”. 3
• Ю. В. ТРИФОНОВ.   «Другая жизнь» (посвящаю Алле). 6
• ЛГ, янв-фев. 2005. 7
• Там же.  «Спесив гомо сапиенс! ». 8
• Там же.  «Закрытый эфир, или О пользе диалогов». 8
• Там же.  «Битва за «Ясли Господни». 8
• Там же. Алексей Варламов.  «БИБЛИОСВЕТ». 10
• Там же.  «Послушайте учёных! ». 11
• Ю. В. Трифонов. 11
• Гарий Немченко.  «Возвращение души». 14
• ЛГ, фев. 2005. N5. Игорь Митин.  «Неведомый народ». 14
• Там же. Юрий Арбатов.  «Чтобы жить дальше». 14
• Там же. Евгений Сидоров.  «Записки из-под полы». 15
• Там же. Б. Соловьёв.  «Головокружение излечимо». 15
• ЛГ, фев. 2005. N6. Ал-др Горбунов.  «Восход «Звезды». 16
• Там же. Комментируя последнюю встречу бывших  супругов. 16
• Там же. Ал-др Фитц.  «Судьба – российский немец». 16
• Там же. Виктор Федотов, поэт. 16
• Там же. Ал-др Попов.  «Один на один с болезнью». 17
• ЛГ, февр. 2005. N5.  Алексей Широков. 17
• ЛГ, фев. 2005. N6. 17
• Гарий Немченко.  «Возвращение души» («Соки земли»). 17
• Там же.  – Ну, ты меня знаешь! 18
• Там же.  «сто шагов». 18
• «Возвращение души». Гарий Немченко. 18
• Николай Родин.  «Танец с саблями». 19
• Николай Родин.  «Остаюсь в Ивакине». 19
• Николай Родин .  «Где-то звенят жаворонки». 19
• Там же.  «В другом краю... ». 21
• Николай Родин.  «Остаюсь в Ивакине». 22
• ЛГ, фев-1 марта, 2005. «Слово - пуще стрелы». 22
• Там же. Лариса Сорокина, посетитель. Реплика по поводу. 22
• Там же. Ал-др Звягинцев. Из трилогии «Сармат». 22
• Там же. Аркадий Соснов. 23
• Там же. Олег Михайлов. 23
• Там же. Ст. Звягинцев, писатель. 23
• Там же. Вадим Дементьев. 24
• Юрий Полухин.  «Свет багульника». 24
• Юрий Полухин.  «Улица Грановского, 2». 25
• ЛГ, 2-8 марта 2005. 29
• Валентин Гагарин.  «Мой брат Юрий». 29
• Константин Воробьёв.  «К Р И К». 33
• ЛГ, МАРТ, 2005. 41
• ... Алексей Соболев из Вологды. 41
• Там же. Георгий Егоров: 41
• ЛГ, МАРТ, 2005. Юрий Вронский:  «Дети для заграницы». 42
• Константин Воробьёв.  «Сказание о моём ровеснике». 42
• ЛГ, МАРТ, 2005.  Вдова Винчестера. 45
• Там же. - В 1910 году. 45
• Там же. - В завершение вечера. 45
• Там же... Вот Абрамович две яхты купил. 45
• Там же.  И снова в поход. Кругосветка 2005. 45
• Там же. КС. О привнесении в классику секса, похабщины... 46
• Даниил Гранин.  «ЗУБР» (роман). 46
• Даниил Гранин.  «Бегство в Россию». 47
• Ан. Иванов.  «Вечный зов». 50
• ЛГ, апр. 2005.  Инна Кабыш.  Дневник учителя. 51
• Ю. Бондарев.  «Тишина». 52
• А. Приставкин.  «Мимо острова Буяна». 52
• Там же.  Калмыков. 54
• Может, встречал у Ковинько,  «Шо з Полтавы? ». 55
• Евгений Шишков: «Распятая душа». 56
• Даниил Гранин.  «Священный дар». О «Моцарте и Сальери». 57
• Лев Жданов. 59
• Максим Горький.  «Жизнь Клима Самгина». 59
• Там же. Станислав Куняев. 61
• Там же. Александр Рекемчук, прозаик. 62
• Там же. Александр Юдахин, поэт. 62
• Там же. Андрей Нуйкин, публицист. 62
• Там же. Александр Солженицын. 62
• Ответное слово Игоря Золотусского. 63
• Там же.  «Под венец в 12 лет? ». 64
• Там же. Андрей Воронцов.  К 100-летию М. А. Шолохова. 64
• Даниил Гранин.  Роман «Картина». 64
• ЛГ, апр-май 2005.  Павел Нуйкин. О писателе Когане А. Г. 66

 

 

Пасечник сидел в сарае и колотил улейки.

По нему видать было, что уже не охотник этот здоровенный и молодой ещё мужик. В сарае пахло чистым деревом, мёдом от висевших по стене рамок. Тут же в стружке лежала и собака - Дымка, низкорослая лайка лет шести, с белым ухом, серая, с провислой спиной и мягкими ногами. -(Название знакомое - а, Нина? )

* * *

Борис Можаев. “ТОНКОМЕР”

 (Замечательный рассказ - моё прим. )

Говорят, что дерево, как попадёт в него молния, даже на ветру затихает - не колышется.

Виктор Астафьев. “ОДА РУССКОМУ ОГОРОДУ”.

Сквозь всё это, сквозь! Туда, где на истинной земле жили воистину родные люди,умевшие любить тебя просто так,за то что ты есть,и знающие одну единственную плату - ответную любовь...

...Беру в свою большую ладонь руку мальчика и мучительно долго всматриваюсь в его, стриженого, конопатого, - неужто он был мною, а я им?!..

Пять человек в бане было, да ещё он, мальчик,шестой путался под ногаи и стеснял чем-то девок. Ну они его быстренько сбыли,чтобы остаться в банной тайности одним,ждать,не заглянут ли парни в банное оконце – таким манером парни намечают предмет будущего знакомства в натуральном виде...

Соседская девка, ещё не познавшая бабских забот и печалей главная потешница в бане была,она-то и вытащила из угла мальчика,тренькнула пальцем по гороховым стручком торчащему его петушку и удивлённо вопросила:

А чтой-то, девки, у него туто-ка?  Какой такой занятный предмет? Мгновенно переключаясь с горя на веселье, заранее радуясь потехе, мальчик поспешил сообщить всё ещё рвущимся от всхлипов голосом:  “Та-ба-чо-ок! ” “Таба-чо-ок!  – продолжала представление соседская девка. - А мы его, полоротыя, и не заметили!  Дал бы понюхать табачку-то? . .

... покачивая на коленях внука:  “Трынды-брынды в огороде, при честном при всем народе... ” Но тут же поспорит с песней – дальше в ней ни слова для внука. ..

... а пока шабаш, пока мри, дед, не дай бог, сама услышит! . .

... темнела и кудрявилась плетями труженица картошка. Она тоже цвела, хорошо цвела, сиренево и бело, в бутонах цветков, похожих на герани, ярели рыженькие пестики, и огород был в пене цветов две целые недели. Но никто почему-то не заметил, как цвела картошка, лишь бабка собрала решето картовного цвету для настоя от грыжи...

    Ласточка с ликованием носилась над рекой, взмывала    вверх, к облакам, падала на воду, кружилась над домами,    над лесом, над горами, впархивала во дворы, сделав вид,    что совсем она сюда случайно угодила, стремглав неслась    по улице над самой дорогой, щебеча, чурлюкая, всех извещая, что прилетела она из дальних стран и так стремилась к родной сибирской деревушке, прошла сквозь такие    расстояния, беды и бури, что совершенно теперь счастлива   и, отпраздновав возвращение, порезвившись в радости, сразу же возьмётся за дело, отремонтирует гнёздышко под  застрехой, высидит детей и станет ловить комаров и мошек, и пусть люди не беспокоятся, что она всё играет и    совершенно потеряет голову.  Не потеряла ласточка голову и помнила о своём назначении, думала о будущих птенцах. И всё же... всё же счастье возвращения ослепило её, она охмелела и забылась. А маленьким и беззащитным существам никогда не следует забываться.  Прищурив меткий глаз, мальчик метнул камень и сшиб белогрудую ласточку над огородом.  Дрожа от охотничьего азарта, он схватил птичку с гряды, услышал ладонями, как часто, срывисто бьётся крохотное сердце в перьях. Клюв открывался беззвучно, круглые глаза глядели на мальчика с ужасом, недоумением и укором... Мальчик выкопал стеклом могилку в тени черёмухи, устелил её палыми листьями, завернул ласточку в тряпицу и закопал.  Долго и недвижно сидел мальчик под черёмухой над маленькой могилкой птички, не мог понять смерть, но первая чёткая мысль всё же вызрела в нём: “Я никогда никого не буду больше убивать”.  Наивный мальчик!  Если бы всё в мире делалось по желанию и разуму детей, не ведающих зла!

Почему я с такой подробностью выписал из астафьевской “Оды русскому огороду” про эту быстрокрылую и обуреваемую счастьем при возвращении её в родной край?  У меня, мальчика, тоже, как и у Вити Астафьева, был такой же случай. У нас, в саду, в самом низу, где сливы, я также сшиб ничего такого не подозревающего, спокойно сидящего на нижней ветке молодого дрозда. И мне также было его жалко, и себе я сделал внутренним каким-то упрёком такое же примерно самовнушение, как по Евангельской заповеди: “Не убий”.

Когда мальчик шёл в баню и тётки, сердитые оттого, что навязали им малого, торопили его, дёргая за руку, он заметил клубящихся над грядами мошек. Распадок струил закатный свет в огород, и в этом остатном проблеске, будто на вытянутом половике, столбились, как говорят в народе, ”толкли мак” серенькие мушки. Мальчик утянул голову, опасаясь, что его облепят, искусают мушки, но они лишь колыхнулись, отодвинулись в сторону и снова влились в полосу света, искрами засверкали в нём.  Не было им дела ни до кого. Захваченные благоговейным танцем любви, который казался бестолковой толчеёй, мушки, изнемогающие в короткой губительной страсти, правили свой праздник, переживали природой подаренное им мгновенье. Танец на угасающем луче, миг жизни, истраченный на любовь, маковым зерном уроненная в траву личина – и всё. Но они познали своё счастье. И другого им не надо. При ярком свете, при жарком солнце мушки ослепли б и сгорели, и крохотные их сердца не выдержали бы другого большего счастья, разорвались бы в крохотных телах...

 А мушки упали наземь, в капусту. Вялые, ко всему уже безразличные, две или три из них коснулись шеи мальчика, заползли под холщёвую жёсткую рубаху, приклеились к потному телу. На капусте сыщет, склюёт мушек зоркая птичка – мухоловка и целым пучком снесёт их в клюве своим зеворотым детишкам, а те, питаясь, будут быстро расти и оперяться, капуста же, избавленная от тли, ядреть примется и, как поп, который хоть и низок, обрядится во сто ризок. В реку упавших мушек будут хватать мулявки и от пищи становиться рыбами – мушки и мёртвые продолжают служение более сильной, продолжительной и устойчивой жизни. Стало быть все эти букашки, божьи коровки, бабочки, жуки и кузнецы, едва ползающие от сырости по брюкве, - все-все они есть не зря, все они выполняют назначенную им работу, все что-то делают на земле, а главное, живут и радуются жизни.  Ну а сорняк на грядах, жалица эта проклятая, сороки, жрущие мухоловкины яйца, кусучие слепни и пауты, которым ребята учиняют фокус – вставляют в задницу соломинку и отпускают с таким трофеем на волю?  А гадюка шипучая в смородине, а комары, а мошка, а клещи в лесу? !  Этим кровососам, сволоте этой, теснящей и жрущей всё разумное и полезное, тоже, значит, торжествовать и радоваться? !  Ах ты, батюшки мои!  Сложно-то как!  И спросить не у кого... Бабка дома, дед в баню собирается, тётки моются, дядья коней в луга угнали, земля молчит. Не у кого спросить. Сам думай, сам ищи ответ, раз задачу сам же себе задал, а тут сморило всего, спать тянет, думать ни о чём не хочется.  Да ну их, все эти вопросы и задачи!  Потом, потом, когда вырастет, само собой всё и ответится, и решится, а пока, обмякший от накатывающего сна, мальчик идёт к калитке, неся в сердце умиротворение, сопротивляясь дремоте и невнятно повторяя себе под нос:  «Сон да дремота – поди на болото”!

 В конце каждой борозды дед выворачивает плуг из земли и располагается возле бочажины– подымить. Бабка, подрубив ладонью свет, стоит на крыльце и обсуждает сама с собою поведение деда: “Как борозда, так и папирёска!  Как борозда, так и папирёска!  Ты к Петровкам-то управишься ли? !  – “Не-е, к Ильину дню, если Бог пособит! . . ” – ухмыляется дед и свойски подмигивает малому, каково, дескать, мы её! . .

 Военные пути-дороги приведут моего мальчика (это Виктор Астафьев сам о себе – моё прим. ) к спалённой крестьянской усадьбе, и вид пожарища, уже облитого дождями, сгоревший огород потрясут его своей космически запредельной остылостью и немотой...

Поперёк гряды на рыжих огурцах лежала женщина в разорванной полотняной сорочке. Яростными бельмами сверкали её остановившиеся глаза, в зубах закушены стон и мука. К груди женщины, будто бабочка-капустница, приколот ножевым штыком мальчик - сосунок. Когда наши солдаты вынули штык из жиденькой его спины и отняли от материнской груди, всех сразило умудрённо - старческое личико ребенка. В довершение ко всему откуда-то взялась хромая цыпушка. Осипло клохча, припадая на тонкий сучок перебитой лапки, она рванулась к людям, ровно бы ведая – наши, русские вернулись, и она, единственная на убитом подворье живая душа, приветствовала их и жалилась им.

Доведётся моему мальчику хоронить ленинградских детей, сложенных поленницами в вагоне, умерших от истощения в пути из осаждённого города. Побывает он в лагере смерти и не сможет постичь содеянного там, потому что, если постичь такое до конца, - сойдёшь с ума. Перевидает он тысячи убитых солдат, стариков, детей, женщин, сожжённые сёла и города, загубленных невинных животных. Но тот огород с чёрными вилками капусты на серой земле, гряду с червиво свитым белым луком ребёночка, распятого на груди матери, оскаленное лицо молодой женщины, до конца сопротивлявшейся надругательству, цыпушку, инвалидно припадающую на остренькую лапку, он будет помнить отшибленно ото всей остальной войны – намертво врубилось в него то первое потрясение.

* * *

Ю. В. ТРИФОНОВ.   «Другая жизнь» (посвящаю Алле). 

Но знала она и то, что он ленив, тяжёл на подъём, что к кокетливым, глупым женщинам равнодушен и женскому обществу предпочитает разговор с мужиками под водку и огурцы. Однажды, когда она выпытывала у него, мог бы он ей изменить, он со вздохом сказал:  «Помнишь Хемингуэя:  “Если б не надо было с ними разговаривать”... »

 Зика была молодая, здоровенная, с длинными руками и ногами могучими чреслами. Скульпторы с первого этажа просили её позировать для тематических работ, всяких там дискоболок или колхозниц с корзинами на плечах, олицетворяющих изобилие. Зикина телесная мощь пугала Ольгу Васильевну: ей казалось, что для него этот тип притягателен и напоминает забытую Брунгильду.

 Нет, Мара не могла испортить Ольге Васильевне настроение. Она даже пыталась спорить с Ольгой Васильевной по проблемам биологии. Испортила другая. Та, что приехала с Кисловским. Эта молодая особа, какая-то развинченная, цыганистая смуглянка, худая и ломаная, сразу не понравилась Ольге Васильевне. Она была вся в бренчащем серебре, в браслетах, бусах, дорогих и красивых. Но нелепо было надевать эту сбрую для поездки в деревню и говорило, конечно, о дурном вкусе.

 Ольга Васильевна сразу же, улучив минуту, спросила у Мары тихонько: чем занимается жена Кисловского?  На что Мара, как и предполагала Ольга Васильевна, сказала, что она такая же его жена, как «я твоя бабушка».

 У неё сжималось сердце, было страшно. Откуда, Бог ты мой, возьмётся другая жизнь? . . Он ответил: э, нет!  Так рассуждать - это всё равно что говорить, что будто все женщины одинаковы. Но ведь ужас прожить век с женщиной которая не мила. Большинство так живёт, впрочем.  Из того, что она уловила когда-то:  человек есть нить, простирающаяся сквозь время, тончайший нерв истории, который можно отщепить и выделить и – по нему определить многое. Человек, говорил он, никогда не примирится со смертью, потому что в нём заложено ощущение бесконечности нити, часть которой он сам. Не Бог награждает человека бессмертием и не религия внушает ему идею, а вот это закодированное, передающееся с генами ощущение причастности к бесконечному ряду.

Ю. В. Трифонов.  «Дом на набережной».

И не её побороть, ни возвыситься над нею не выходило. 

Как неизживаемая болезнь:  то тяжело, то ничего не заметно, а то такое лихо, что нет сил терпеть.

 Спросили:  это, что ли, его мать?  Он сказал, что это Агнесса учит его тётку французскому языку и ябедничает матери.  «Я её когда-нибудь отравлю мышьяком. Или изнасилую. Разобидится на какую-нибудь преподавательницу и: «Если она мне тройку не поставит, я её изнасилую»

ЛГ, янв-фев. 2005.

 - При всех наших минусах советская цивилизация была определённо выше и прогрессивнее западной.

 Как бы ни плохи были колхозы (но в первую очередь они далеко не все были плохими, а были и просто великолепные), коллективный труд на государство и общество заведомо лучше, чем частный труд на толстосума и грязных политиков, за которыми те же толстосумы.

Там же.  «К 150-летию отопительной батареи». - Есть и ещё одно странное предназначение у юбилярши – квартиры отапливать. Вот с этим у нас сложнее. Не всегда и не везде выполняется громогласная команда «Батарея, огонь! » Вон в Петербурге январский тысячеголосый хор командовал, а в итоге как об стенку горох. Оставались некоторое время 105 домов без тепла. Но это ладно, в большом городе к друзьям можно поехать, в театр в конце концов сходить погреться. А что делать, к примеру, жителям Борзы в Читинской области? Разве что, простите за пристрастие к каламбурам, борзеть на морозе возле заиндевелой ёлочки?

И адресов таких сейчас на карте страны неисчислимо. Ну не в силах наши ЖКХовщики, несмотря на все прекрасные реформы справиться со стихией. Всё им летом думается:  или зимы не случится, или трубы полувековые, любой мороз перетерпят, не лопнут, или котлы – ровесники паровоза Черепановых– продолжат заботиться о россиянах не хуже «тефали».

А я вот что думаю: собрать бы всех больших начальников во главе с министром топлива и энергетики, за отопление ответственных, да отправить на недельку в командировку по обмену опытом. К примеру, в посёлок Тикси или в село Колымское, в которых дрова сейчас чуть не дороже сёмги, а буржуйки чуть не дороже «мерседесов». Пусть там посидят, покумекают. Глядишь, и придумают, как отопление наладить, пока зима не кончилась.

Хотя, если по-чиновничьему разобраться, сколько у нас этой зимы-то... Уж о посевной думать пора.

Там же.  «Спесив гомо сапиенс! »

– Есть о чём ойкумене призадуматься. Не сказать, что звери очеловечились. А вот люди на планете изрядно озверели, в том числе и друг к другу, что не делает им чести.  В общем, кукареку!  То есть с Новым годом, годом Петуха который начнётся в феврале. Но пусть он заодно станет и годом Человека. Ради самого же человека.

Там же.  «Закрытый эфир, или О пользе диалогов».

У них, видите ли, свобода слова!  А у телезрителей ведь тоже права на свободу слова (моё прим. ).  Андрей Бриль: Считаю необходимым назвать двух наших современников, которые должны стать постоянными членами общественного совета. Александр Александрович Зиновьев и Александр Исаевич Солженицын, Более того, убеждён, что без их участия совет не выполнит свою миссию.

Там же.  «Битва за «Ясли Господни»

(чем на самом деле закончилась Крымская война).

 В ряду православных героев – священники самого старого на территории России Георгиевского монастыря на мысе Фиолент, основанного по преданию в 891 году (в 1820 году в монастыре останавливались на ночлег генерал Н. Н. Раевский  и молодой Пушкин). В монастыре была смонтирована телеграфная станция, связывающая командование союзных войск с Лондоном и Парижем через Варну посредством подводного кабеля. Пренебрегая присутствием врага, объявившего их пленниками, монахи ни на день не прекращали молитвы о победе русского оружия.

 Другой характерной чертой советской историографии Крымской войны являлось абсолютное игнорирование православной составляющей этого глобального противостояния. Инспирированный Францией двухлетний спор с Россией о «святых местах» закончился тем, что в январе 1853 года ключи от Вифлеемского храма (церковь Яслей Господних) и Иерусалимского храма (церковь Гроба Господнего) были демонстративно, с большим шумом отняты у православной общины, которой они традиционно принадлежали и под давлением Парижа переданы турецкими властями Палестины католикам...

Было грубо и публично нарушено закреплённое договорами право России на покровительство православия в Турции...

…Когда мы сегодня пишем о том, что в Крымской войне    участвовала Турция, мы вводим в заблуждение современного читателя. Наш современник со словом «Турция» ассоциирует средней величины государство, располагающееся    между Черным и Средиземным морями. В середине Х1Х века с    Россией воевала не Турция, а Высокая Порта, или Оттоманская империя, основанная турками-османами. В её состав    входили громадные пространства практически от Гибралтара до Персидского залива и от Балкан до Сирии, Палестины, Египта и Судана. То же самое следует иметь в виду, говоря о Французской империи той поры (север Африки и другие колонии), о Британской империи,  над которой «никогда не заходило солнце» (территории от Канады до Китая,    и империи Австрийской (достаточно напомнить о её    председательстве в Германском союзе, не говоря уж о Венгрии, итальянских землях и других территориях). Эти  империи были тогда в зените своего могущества, а Российская империя своих территориальных пределов, которые в    ХХ веке будут образовывать государственные границы СССР, достигнет только к концу ХIХ столетия. Территориальные и людские резервы напавших на Россию государств   империй фактически включали в себя преобладающую часть    современной Европы (Молдавия, Румыния, Болгария, страны   Балкан – Сербия, Албания, Босния, Герцеговина, Черногория,   Хорватия; Мальта, значительная часть Италии, а не только    одна Сардиния, Чехия, Словакия, Венгрия, Пруссия, государства Германского союза и др. ), большие территории в Африке, азиатские пространства, включая часть не принадлежавшего на тот момент России Кавказа (Батум, кланы поддержки Шамиля и др. ), Канаду, Индию, Австралию, Новую Зеландию и другие земли.

Там же.  «В моральной системе современного, гиблого, мобильного и глобального человека нет больше места для    морализма»,

- пишет в берлинской газете «Tageszeitung»    сексолог Гюнтер Амендт.  (Сволочь, гад! - моё прим. ). Наивные немецкие читатели, мои собеседники, живут надеждой что настоящая литература придёт с востока. Что именно русские, которые, мол, понимают, что такое литература, спасут литературу вообще. Ведь для русских гибель литературы всё равно, что утрата Бога. Он без литературы – народ без лица, внеисторическая масса, ведь это самое великое, что они создали. Они обязательно скоро одумаются, нельзя же рубить сук, на котором сидишь.  (Дэн Аст абзеген, ауф дем Манн зитц!  - фраза, сказанная мною немцам при встрече с ними в лесу в июне 1944-го)...

И неоспоримым фактом остаётся, что она (литература–моё прим. )была истовой потребностью русского человека, чем -то, что неспособно ему дать ничто другое, она делала мир неисчерпаемым и многозначным, она, только она одна,  давала большому количеству людей возможность сотворчества и спасала от упрощения и обеднения души во все времена, была сопротивлением хаосу, распаду, омертвлению небытию. Запад без литературы может быть, и проживёт, но в России люди, утратив её «цветущую сложность»(Константин Леонтьев), будут совершенно обездоленны. 

(Молодец, Вальдемар Вебер! Литератор, издатель. Аугсбург, ФРГ – моё прим. ).

Там же. На статью И. Золотусского «Интеллигенция: смена вех» - Владимир Мирнев:  «Толпа у трона».

... с какой стороны их можно назвать интеллигентами? Только условно: диплом в кармане. Пусть то будут телеведущие с тремя дипломами об окончании вузов, разного рода журналисты, жалкие диссидентики, бывшие члены Политбюро, завлабы (критик, видимо, имел в виду Е. Гайдара). Разве все эти людишки со своими материальными порывами – интеллигенты?  Разве не станут над нами смеяться и не перестанут ли нам подавать руки наши же друзья и не станем ли мы посмешищем, если причислим В. Черномырдина (вуз, диплом, б. премьер, посол) к интеллигентам?  Помните его разговор с главным террористом России, когда тот захватил больницу в Будённовске, помните, как начиналось телеутро нашего председателя Совета министров с главарём бандитов Басаевым: «Доброе утро... » Он отпустил Басаева и психологически санкционировал начало впоследствии ещё более чудовищного преступления этого террориста в Беслане, когда более тысячи детишек стали заложниками В. Черномырдин не понимал, что «честь» выше самой жизни.

 И. Золотусский даже не видит, что писатели издают книги. К кому он может причислить таких видных мастеров    литературы как умершего Виктора Астафьева, Юрия Бондарева (который побрезговал принять награду из рук Б. Ельцина), Даниила Гранина, Сергея Михалкова  (консервативной системе ценностей которого можно позавидовать)?  

Они не интеллигенты?  Хотел бы я знать.

Там же. Алексей Варламов.  «БИБЛИОСВЕТ».

Мы слышали воспоминания выпускников, узнали, что Михаилу Сергеевичу Горбачёву не разрешали после одиннадцати вечера оставаться в общежитии у законной жены Раисы Максимовны...

Обаятельный телеведущий профессор Николай Николаевич Дроздов поведал о том, как любит сидеть на подоконнике на двадцать каком-то этаже Главного здания МГУ, свесив ноги, держась за косяк, и смотреть на Москву...

А посол одной африканской страны с приятностью вспоминал легендарную пивнуху «Тайвань», которая некогда располагалась возле китайского посольства на улице Дружбы и для очень многих студентов была не менее важной частью университетского образования, чем лекции.

 Если учесть, что последние лет 10-15 наше общество с невероятным успехом занималось тем, что обесценивало само понятие «университет» путём присвоения университетского статуса едва ли не всем учебным заведениям, то хоть в эти дни отчётливо прозвучало, что университет в Москве, как и во времена чеховской «Чайки», один!  

Там же.  «Послушайте учёных! »

Академик Дмитрий Львов. -компетентными, профессионально неподготовленными. Они не имели полного представления о возможных последствиях этих реформ.

 Президент сказал, что в советское время система льгот была достаточно эффективной, но ею, дескать, пользовалось немного людей – около 10 процентов. Но ведь это неверно!  100 процентов населения России были льготниками. Льготы имели все. Были бесплатные образование и медицина. На Западе всегда удивлялись нашему крайне низкому уровню оплаты жилья, проезда в общественном транспорте.

* * *

 К сожалению, мы переживаем такой период в истории страны, когда власть вообразила, что сама представляет науку, и поэтому в научной экспертизе своих решений не нуждается. Известны две беды в России: дураки и дороги. Но есть ещё третья, которая пострашнее этих двух: когда дураки указывают дорогу. Такие слова, возможно, прозвучат резко, но они вполне оправданны. Как показал первый этап «монетизации льгот», люди, ответственные за её проведение, оказались совершенно не... (Ясно без слов! )

Ю. В. Трифонов.

«Кошки или зайцы?»

Джени ответил: траттория существует, но теперь там другой хозяин. У прежнего хозяина два года назад случились большие неприятности.  У него был процесс.  Его обвинили в том, что вместо жареных зайцев он давал гостям жареных кошек...

 Его оправдали. Но он не захотел жить в Дженцано и продал тратторию. Теперь она называется «Настоящие зайцы»

Ю. В. Трифонов. «Недолгое пребывание в камере пыток».

в одном из залов мы остались вдвоём. И я спросил: «Послушай, давно хотел полюбопытствовать, зачем ты тогда меня топил? » Он не понял:  «Когда? » – Ну, в те годы, чёрт знает когда. Исключали меня. Помнишь? » Мы стояли перед громадной бадьёй,  в которую сажали преступника, и с помощью ворота опускали бадью в колодец, где была тухлая вода со змеями и жабами. Там его топили и вытаскивали труп или же держали полузатопленным, мучили, выпытывали секреты. Об этом сообщалось на красиво написанной готическими буквами табличке. Всё происходило в шестнадцатом веке. Мы смотрели в глубь колодца. Сейчас он был сух, но без дна. Наши голоса гулом исчезали внизу...

Внезапно ярость наплывает багряным облаком... И, схватив тщедушного Н. под колени, легко поднимаю его над колодцем, перебрасываю через барьер, он бултыхается в бадью, нечеловеческий крик, ворот начинает вертеться, быстрей и быстрей, бадья ухнула вниз, крик заглох, а ворот   вертится неостановимо и я бегу по каменной лестнице    наверх. . Н. смотрел на меня с испугом и, покачав головой    прошептал: «Старик, ты всё забыл. Я не топил тебя, а   спасал». - «Спасал? »- «Конечно, я же повернул ход собрания. Тебя хотели исключить, а после моего выступления    дали строгача. Ты меня благодарил. Неужели не помнишь? »- «Я помню другое: ты говорил что-то об Ахматовой, о том, что я двойственный... »(и т. д. В общем, этот    подлец плёл тогда на студенческом собрании и о каком   то непатриотическом его отношении к революционным    песням... Отца-то обвинили в антисоветизме и расстреляли как врага народа, матери тоже в то время предъявили   обвинение –потом она восемь лет отсидит в лагерях... моё примечание).

Ю. В. Трифонов.  «Десять пунктов» Саенко. 

– «Совместная жизнь возможна лишь на следующих началах:

1)           В отношении расположения меня к себе – всё начинаешь ты. Должна сама начинать и ласку, и способы ликвидировать размолвки, и подходы в каждом отдельном случае, судя по моему настроению, ко мне, понимая меня в каждый  отдельный момент.

2)           Абсолютно полная на все 100 процентов любовь, а не такая: на 40 процентов нравишься, а на 60 процентов нет - с тем, чтобы я чувствовал, понимал, видел, что я действительно для тебя всё, лучше всех (дороже всех), роднее всех, милее всех, чтобы я чувствовал, что за меня в огонь и в воду, друг самый надёжный, нежный, понимающий, смягчающий мои тяготы жизни, дающий мне воодушевление и помощь в борьбе, чтобы я чувствовал, что я необходим как воздух, а не так:  мне раньше было с тобой, теперь хуже, или:  что-то не хочется возвращаться из Харькова.

3)           Быть хозяйственной, заботливой, любить уют и свою обстановку, ведать хозяйством, выработать в себе бережливость, всякие расходы (до копейки) делать из общего согласия, не рассчитывать на многое, на шик, на роскошь на величие, на знатность, а самой понимать, что можно сейчас требовать и что подождать, а что и вовсе отменить, вычеркнуть из поля своего зрения (всякие там польта с крыльями и пр. ).

4)           Понять мои вкусы в одежде, в обращении с людьми, в походке, в поведении со мной наедине, в ласках (формы ласк и пр.) делая как можно больше приятного, всемерно беспрекословно считаться с моими указаниями, сознавая что как по линии теоретической, так и по линии практической превосходство на моей стороне...

  Пятый и шестой пункты были вариантами того, что говорилось прежде: о «полном послушании» и «исполнительности во всех без исключения случаях». Тут сквозила затравленность человека, которого не ставят ни в грош. Ни о чём другом он не смеет мечтать.  «Гога (его жена-моё прим. ) это умеет!  – подумал Никифоров с чувством удовлетворения. - Если уж кого не уважает, тот человек не существует для неё вовсе. Бедный Саенко, представляю его страдания! »

 7) Хотеть быть матерью, смотреть на меня как на отца своего будущего ребёнка – самого дорогого человека на свете, и беречь себя как мать, дабы ребёнок был хорошим а не нервным от нервирования и нервозности матери, тогда и с моей стороны будет адекватная заботливость и нежное хладнокровие.

 8) Ни одной мысли даже, не только слов об «уйду», «уеду», «потом снова, может быть, полюблю», «здесь скучно» и пр. Бросить всякую тактику из головы и из сердца, дать ему простор, и оно будет заполнено.

 9) Желать меня в половом отношении как самого милого самого приятного мужчину, мужа и друга на всю жизнь,  твёрдо осознав, что всё, что было до сих пор, было ерунда, хуже того что есть во мне, что мне надо отдать всё, желать, как дыхания, меня. Всякие капризы и отговорки пора забыть.

 10) Чувствовать себя женщиной, не мужичиться, выбросить мужественность и всякие там а-ля фасон Моника Лербье, знать, что я своей силой мужчины доминирующе силён и заставлю тебя чувствовать силу, если будешь артачиться. Поэтому выбросить всё это из себя сразу, немедленно». 

 Прочитав, вспомнил, как раньше смеялся, но теперь почему-то не было ни смеха, ни даже улыбки. Человек, изглоданный войной, смертными испытаниями, болью потерь, всё ещё    во что-то наивно верил. Женщина поразила когда-то беспощадно и намертво, и он верил: она спасёт. Каким образом? »    (Зато я вот сейчас, пункт за пунктом выписывая эту    «хартию поведения «жены», давлюсь от смеха. Надо же та   кое придумать? Единственное, о чём Саенко не сказал –это    о том, чтобы она молилась за него, за своего благодетеля    за своего «кумира»... ежедневно и ежечасно (Моё прим. ).

* * *

Ю. В. Трифонов. - Расскажу. Не гони кобылу. Тебе сюжеты нужны? Я понимаю. Чехов бегал, кричал: «Дайте мне сюжет! »

А я тебе на дом таскаю, как молочница молоко, только ты не пишешь ни хрена почему-то. А ты скажи:  Гончаров тоже вот не писал, не писал, а потом, как зафитилил от столба, всех объехал.  А?  Он Тургеневу говорил: «Если, горит, ты у меня, зараза, ещё один сюжет стяпаешь, я тебе из    охотничьего ружья промеж глаз шарахну!  Безо всякой    дуэли! » Ну, это детали. Сейчас расскажу, подожди. Дай   прожевать. Сейчас ты у меня крякнешь. Забегаешь вот так    по комнате и закрякаешь, как утка.  Кря!  Кря!

* * *

Гарий Немченко.  «Возвращение души»

... и он подошёл ко мне как раз в тот момент, когда зал в едином, словно бы в первобытном крике резко выдохнул утробное: «Къ-я-я! »  Знаешь, па, - сказал сын. - В Японии, когда занимаются в саду (каратэ) и так вот кричат, маленькие птички падают с веток мёртвыми... Почему ты смеешься?  Не веришь?  Отчего ж не поверить?  А улыбнулся я тогда потому, что про себя подумал: «Ну что там - малая птаха, если от мата наших прорабов почти совсем уже исчезла в тайге такая мощная птица, как глухарь».

ЛГ, фев. 2005. N5. Игорь Митин.  «Неведомый народ».

- В управление дышащего на ладан предприятия в небольшом российском городке вошла его работница, немолодая уже женщина, мать четверых детей, и начала на глазах у всех раздеваться. Обалдевший директор заорал:  «Ты что делаешь?  С ума сошла? ! . . »  И услышал в ответ:  «Ты полгода зарплату не платишь, а мне детей кормить надо. Я им всё отдаю – у самой уже одни ребра остались. Вот смотри!  Сдохну я, ты их кормить будешь? »

 Появилась заметка в газете:  «Стриптиз как способ получения зарплаты»...

Есть потрясающее наблюдение демографов. На форуме «Настоящее и будущее народонаселения России» отмечалось, что потери здоровых мужчин в России в последние годы сходны  с потерями СССР в Великой Отечественной войне. То есть рост смертности произошел не столько за счет стариков, сколько за счет вполне ещё трудоспособных мужчин. А это характерно для стран, ведущих войну.

С кем же воюет сегодня Россия?  На каких фронтах кладут головы её защитники?  За что?  (Сколько на эту тему не пишут, а всё мимо главного, всё мимо цели. Частники травят своей заразой-водкой вот этих среднего возраста мужчин! Давно бы надо снова ввести монополию на производство водки и вина. Хотя, когда всё дозволено, – не поможет и это в условиях похабного  нашего рынка. Моё прим. ).

Там же. Юрий Арбатов.  «Чтобы жить дальше».

Состояние души человека, мне кажется, зависит от того, насколько его представление О СЕБЕ и поставленные им цели адекватны реальности. От этого зависит гармония отношений человека С СОБОЙ, с окружающим миром.  Человеку свойственна завышенная самооценка своей роли в мире.  Даже самые простые люди у нас привыкли мыслить в глобальных масштабах – хотят сразу изменить окружающий мир и облагодетельствовать всё человечество.  А от нас всего-то требуется – делать добро, дарить счастье своим близким или, во всяком случае, не сделать их несчастливыми.

 Если сравнить уровень образования (а я могу это сделать, так как последние 12 лет преподаю в высшей школе), то «совком» я бы назвал современного человека, сформировавшегося в 90-е годы.  В него можно вложить  всё что угодно, любой вздор, ужас и небывальщину. Конечно   не обо всех можно так. .

Там же. Евгений Сидоров.  «Записки из-под полы». 

Будучи по жизни публичным человеком, люблю одиночество. Мне не скучно С САМИМ СОБОЙ.  Напротив, любой контакт часто сбивает с естественной внутренней мелодии и создаёт ситуацию маленького стресса. (Разумеется, сказанное не относится к Вере; мы - одно, и это счастье. )

Там же.  Ругательства в России наряду с междометиями самая любимая часть речи, не подверженная никаким нормативам.  О каких нормативах может идти речь, если тебе прищемили палец дверью?  Может быть, в таком случае депутат Харитонов и вскрикнет:  «Энгельс твою Маркс! » Но больше вероятности, что мы услышим от него нечто трёхэтажное...

А Коржаков режет правду-матушку напрямик:  «Он (Березовский, - А. Щуплов) не чёрт, а чёрт знает кто».

Там же.  Игорь Фроянов, д. ист. н. «Архитектура разрушения». 

В резолюции «О гласности» сквозь шелуху трескучих слов проглядывают ложь и лицемерие. Её авторы утверждают, будто «обстановка гласности» первых трех лет перестройки пробудила «мощные патриотические силы к активной целеустремлённой работе на благо страны, социализма». Нельзя отрицать того, что «обстановка гласности» развязала языки, прежде болтавших на кухнях. Но она мобилизовала (это очень важно подчеркнуть) не патриотические, а тёмные, сатанинские силы, враждебные стране и русскому народу. Именно они, захватив прессу, установили свою монополию на гласность и, обманув доверчивую Россию, повели её на голгофу.

Там же. Б. Соловьёв.  «Головокружение излечимо».

Первые попытки Горбачёва повлиять на экономику страны ограничились наивным призывом «всем прибавить в работе». Но добросовестные работники, отдающие делу все силы, прибавить не могли, а лодырей призывами не проймёшь. Вскоре этот призыв был заменён пропагандистской шумихой вокруг идеи ускорения социально-экономического развития, которая оказалась столь же бесплодной...

 Писатель Ю. Бондарев на ХIХ партконференции сравнил руководимую Горбачевым страну с самолётом, который взлетел, но никто не знает, где он совершит посадку.

 Из горбачёвской перестройки следует извлечь все возможные уроки, ЗАБЫТЬ О НЕЙ НАПРОЧЬ и стараться как можно реже вспоминать само это слово, чтобы не накликать на наши головы новых перестройщиков. А они уже маячат на горизонте, и если мы опять допустим их к власти, то Россия уже точно не поднимется. Никогда.

ЛГ, фев. 2005. N6. Ал-др Горбунов.  «Восход «Звезды»

 (новый канал на ТВ).

Несмотря на то, что у нас светское государство и церковь отделена от государства, согласитесь, транслировать атеистические беседы в праздник Рождества Христова...

Надо любить зрителя, и сейчас порой приходится слышать циничное «пипл схавает... ».

Там же. Комментируя последнюю встречу бывших  супругов

в июле 1921 года, когда Ахматова, провожая в потёмках Гумилёва и Г. Иванова, сказала: «По такой лестнице только на казнь ходить... », Полушин пишет: «Напророчила. Известно, что Анна Андреевна была зла на язык, и неудивительно, если когда-нибудь станет известно, что она притягивала к себе тёмные силы». А ведь что она сделала?  Вольно или невольно, но пожелала идти на казнь, может быть, сама того сразу не осознав.  Гумилёва в тот год расстреляли.

Там же. Ал-др Фитц.  «Судьба – российский немец».

Ал-др Яковлев пишет: «Естественно, в предлагаемой книге немало места отведено истории немцев в России. Естественно в этой истории немало горьких страниц.  Но столь же объективен автор и по отношении.  к «свободному» Западу. «Почему-то миром правят серые, заурядные личности вроде Джорджа Буша.  Этот кровожадный садист с внешностью и интеллектом завхоза вершит судьбами человечества. Не чудовищно ли это? . . Но не менее странны и омерзительны обслуживающие его советники, журналисты, идеологи, пропагандисты».

Там же. Виктор Федотов, поэт.

Из произведений о войне мне особо дорога лирическая проза Евгения Носова «Красное вино Победы». Может, потому, что его герои, лежавшие в госпитале, как и я после второго тяжелого ранения, узнали о конце войны далеко от поля боя. 60-летие Победы радует меня тем, что она всё ещё жива, и живы солдаты-окопники, именно окопники, которым ни на минуту не приходилось расставаться с пулемётным и артиллерийским огнём, разве что попав в «наркомзем» или «наркомздрав» - так называли окопники убитых и раненых.

Для участников парада собираются сшить военную форму времён войны. Современная форма мне напоминает американскую.

А надо ли было увольнять из армии гимнастёрку, которую с честью носили царские и советские солдаты?

У Победы Великой Отечественной войны простое, открытое человеческое лицо. Как знать, не в последний ли раз осветит оно честные души воевавших и не воевавших солдат? . .

Там же. Ал-др Попов.  «Один на один с болезнью».

Тема преодоления болезни человеку, год бродившему по горам, чтобы вернуть себя к полноценной жизни после наркотиков советской психиатрии...

 От двух бортов - да в середину,

Вгонял шары свои недуг,

И жизнь рвалась, как паутина,

Меж пальцев непослушных рук...

 Свою судьбу готовясь встретить,

Я жил, не веря, что живу,

Но Слово, лёгкое, как ветер,

Меня держало на плаву.

 Незадолго до завершения рукописи Саша и его жена Ира получили в подарок билеты на «Норд Ост». Они ещё спорили: брать дочь или нет? Не пошли по чистой случайности. Что было потом – известно (из заложников более ста чел. погибли).

ЛГ, февр. 2005. N5.  Алексей Широков

...Здесь уместно будет привести наблюдение поэта Владимира Кострова: «Для англичанина главное – Iow (закон), для немца – ordnung (порядок), для француза – belle(красота) и только для русского главное – правда»

...разные (а порой и враждебные) правды примиряются в одной Истине – Христе, который выше правд личных или этнических, потому что БОГ. И только постоянное памятование об этом делает возможным существование различных правд, потому что выше них, над ними вбирающая их Истина.

ЛГ, фев. 2005. N6.

«Критики – это всегда те, которые пытались быть художниками и не успели... Они знаю высоту и размер... И толпе критики говорят, что хорошо и что дурно... По отношению к толпе они необходимы – они посредники между толпой и художником. Но если художник в их суждениях будет искать отражения своего произведения, он отчается», - сердился Лев Толстой. И был, конечно, прав.

Гарий Немченко.  «Возвращение души» («Соки земли»).

 А пока ты, я твёрдо уверен, жива. Может, эта яблоня и дана тебе, бабушка, на долгую жизнь. Потому что ты, праведница, просто не сможешь умереть, пока она весною цветёт и летом даёт плоды. Пока подрастают яблони помоложе...

Низкий тебе поклон, милая бабушка, издалека!

Там же.  – Ну, ты меня знаешь!

… Знаешь – нет?  В жизни никого не боялся. Никогда!  Где какой скандал, какая драка, кто бросается разнимать?  Один только Крошкин всегда и бросается. Или когда шоферня из Донбасса задурила... Вербованные, помнишь?  Кто унял? !  Я! . . Взял от так одного!   Но что я думаю: должен же человек хоть кого-то бояться? Хоть кого-то на свете? . . Вот я её и боюсь, понимаешь, ну, не стыдно признаться: боюсь!  И она этим пользуется. Причём без стыда и совести.  (Жена его огрела башмаком по голове, и он вот объясняется, как это произошло: у него «губы были выше носа», как написано у автора в этом рассказе).

Там же.  «сто шагов». 

– Вы сделали выбор?  – Я его сделал полсотни лет назад, Райх!  – Но древние говорили что каждый человек отличается от другого и с каждым прожитым днём отличается от себя самого.  –И пусть они отличаются!  - словно радуется чему-то Веденин.  – Пусть! . . А мне важно остаться каким был...

* * *

«Возвращение души». Гарий Немченко.

(брат, найди брата! . . ) Она воск растопит, пошепчет, а потом его в холодную воду выльет. Тут он и увидит лицо, кто порчу-то на его навёл. Или на воду пошепчет, станет её на камушки лить, и тоже тот человек покажется.

... А я, моя детка, точно знаю: дурной у него глаз, ох дурной!  На том краю, где живёт, женщины рассказывали: соседка его сажала лук, а он к плетню подошёл. А чего ты, бабка, спрашивает, сажаешь? Он же у тебя не взойдёт!  И хоть бы одна стрелочка из земли показалась! Другая соседка скотину на зорьке в стадо выгнала, а тут он навстречу. Идёт, говорит, прямо на корову, она от него аж отшатнулась.  Дак молоко, говорит, полгода было такое горькое, что в рот не возьмёшь! . .

(И ещё одну байку рассказала про испуг от сигнального гудка машины женщины с грудным ребёнком... Вот и Нине нашептала Колькина приживалка Римма в бокал шампанского: «Пригублю», -сама пить не стала, -а Нина этот бокал выпила, - и навела порчу, что и врачи за 50 дней в больнице не помогли. У бабы Нюры в Мамонове долечивалась, у целительницы. ).

   ... - А я, Андреич, уже неделю не ем, - заговорил дядя Павлик Посевин, и его кадык прошёлся вверх и вниз по тонкой шее, -и самое главное, что не тянет... Это плодово-выгодное, в рот пароход, весь аппетит перебивает.  А мне Володька Степовой рассказывал, когда в отпуск приезжал, - у англичан так: до его придёшь – уйдёшь голодный.  Хлеба дак и вообще не едят. Мол, от его поправляются. А если его к себе пригласишь, да ещё под это дело, -в рот пароход!  Жрёт как не лопнет...

- Любопытно, что «врач» происходит от славянского «врать», говорить, заговаривать...

***

Николай Родин.  «Танец с саблями».

–… некто Бородулин из города Моршанска весь путёвочный срок проиграл в домино, а когда настал день отъезда, пожаловался: «А говорили - тут река. Где же она? » А река протекала в семидесяти метрах от укрывшегося в зелени коттеджа, на веранде которого все двенадцать дней, не разгибая сутулой спины, простучал в «козла» моршанский стропальщик. (Отдыхал я в «Ясной Поляне. Там играли четверо в карты. Беспрерывно, даже в столовую иногда не ходили. Всегда у них выпивка, а на закуску так что-нибудь -  чернушка да плавленый сырок. И дымарили без конца. Дым окутывал ихнюю комнатушку от пола до потолка... И однажды один из них, видимо в своё утешение, говорит: «А воздух тут – во! »).

Николай Родин.  «Остаюсь в Ивакине».

– Ну что ты, сын, - сказал Евстратов. - Здесь я – свой, и всё тут – моё. А там, у вас, на высоких-то этажах, меня ветром шатать будет, потому как от земли-то я оторван буду. (Вот и современный Антей! )

... Только ведь ты, отец, уж открестьянствовал. Шестьдесят семь тебе – возраст!  – Какой это для крестьянина возраст!  Сторожем в тракторную бригаду пойду, воду на ферму возить буду – это тоже работа... Но чтобы с собачкой с поводком? !

- Ну так, - сказал Григорий. - Вроде бы всё... Да, насчёт коньяка. Не забыл в какой дозировке?  – Нет, - ответил Евстратов. - Две ложки чая – стакан коньяку. Григорий рассмеялся.

 -Евстратов:  Тоже мне питьё – с чаем! Тогда уж лучше компот. Выпишусь, применю к нему свою плепорцию. Дома, в Ивакине.

Николай Родин .  «Где-то звенят жаворонки».

Как Михайлин навестил через двадцать лет свою родную деревню Дрозды, откуда уехал на стройку электростанции на Волге и так там и остался. Дрозды –это Мещёра, Касимово (оттуда был мой шуряк Федяшов Степан Николаевич).

... дроздовский парень Савелий Федосеев, возвратившийся из армии в родную деревню, прикинулся, что за три года службы забыл всё на свете, и, встретив у ворот своего дома отца, Афанасия, спросил:  «Гражданин, где тут Афонька Федосеев живёт? ». А сейчас вот и Михайлин, как тот Савелий.

- Постарел ты, брат, - участливо заметила Варвара. 

- «Посмотри  сова – сама какова», - мысленно ответил брат; сестра казалась ему старухой, только он не хотел ей говорить этого.

... и вдруг в этой тишине, над головами, резко и пронзительно прозвучал голос жаворонка. Михайлин поднял голову, пытаясь увидеть его, долго искал в мутноватосизоватой вышине и увидел-таки висевшего трепетной точкой над землёй и улыбнулся ему.

Всю дорогу от Дроздов до Марфина, где жила сестра Дуня над полем звенели жаворонки. Они звенели так приветственно, так простодушно-радостно, что казалось, знали Михайлина и соскучились по нему, и это трогало его до щемящего потепления в груди.

- А ты ещё молодая, сестра! - восхитился Михайлин.

- Семнадцать лет, - засмеялась она. - А остальные сорок не в счёт.

Зорька золотая

Светит над рекой, -разлилась тонко Дуня,    

Ивушка родная,

Сердце успокой.

Ему передалось радостное настроение сестры, и он подтянул негромким, но ладным баритоном:

Ивушка зелёная

Над рекой склонённая.

Ты скажи, скажи не тая,

Где любовь моя?       - А ничего, -похвалил Михайлов, и они прибавили голосу:

Были с милым встречи

У твоих ветвей

Пел нам каждый вечер

Песни соловей...

Но уехал милый,

Не вернётся вновь.

- Не устаёшь?  – Устаю. Больно толста стала. Намедни Субботку доила, да неловко повернулась и бух на пол. Лежу, барахтаюсь, батюшки, никак не поднимусь. Спасибо заведующий с председателем мимо проходили, ну подняли...

Смеху было!

... -Много боёв провела ты, тётка Наталья, - сказал Михайлов.  - Меня нужда драться заставляла, - басом заговорила Атаманша. - В девках начала. Семейство наше, как известно, было бедное, кругом незадачи: то пожар, то скотина падёт. А тут вдобавок уродилась я не больно красивой. Ростом, силой взяла, а лицом бог обидел, должна признаться. Увивался вокруг меня в молодости Петька Репа. Но заметила я, увивался с одной целью – свалить. .

Вот завёл однова к себе, повалил на кровать. Ну, повалить повалил, а больше ничего не достиг. «Ты, говорю, женись, и я вся твоя». Заругался. Повёл обратно к хороводу. А озорник был большой. И вот подходим к хороводу, а гармонь перерыв сделала, тихо стало, и вдруг Репа как ударит.

 - То есть как - ударит?  – насторожился Михайлин.

- А так... В бок, исподтишка. И тут же от меня – в сторону, будто не ожидал, будто испужался, и на весь хоровод: «Наташка, что ты делаешь! . . Чего дерёшься! » У меня аж глаза набухли. И, не владея собой, развернулась я да как по красному-то рылу, по переносью по самому хрясну! Вот как хряснула, у него целое лето нос толщиной с гранёный стакан был.

- За это стоит, - сказали мужики, - заслуживает! . . (а у нас в деревне был случай в закутке, на соломе: она при известной попытке схватила его за мошёнки... И тот орал неблагим матом, не мог ничего сделать, чтобы вырваться от неё!  Потом прибежали с хоровода ребята и девки... )  - Он, Рогов, тебе не мстил? - спросил Михайлов.

   -Пытался. Ну да меня голыми руками не возьмёшь. Сама на семи сидела – восемь вывела.

 У него мелочи было всего 6 копеек, и он выбил один билет. Варвара сидела напротив с кирзовой хозяйствен ной сумкой на коленях и с металлическим рублём в руке Этот рубль все видели, но никто его не менял. Да Варвара и не просила разменять, главное – чтобы видели. Так, с рублём в руке, она доехала до конечной остановки. И когда вылезла из автобуса, вынула кошелёк, полный медяков, и запихала туда металлический рубль.  Он усмехнулся:  «Съэкономила? » –«Ну их! » По приезде в Дрозды (из Касимова – моё прим. ) Михайлин, смеясь, рассказал Юньке историю с металлическим рублём, который Варвара держала в руках на случай, если войдёт контроллёр. Рада бы, дескать, билет взять, да вот не класть же в вашу копилку целый рубль, а менять никто не меняет, и мелочи нет.

- Ну их, - махнула рукой Варвара.

- Они только и смотрят, как бы с тебя взять. Вон какую цену за ограду заломили!  

– Не велика по нынешним временам цена, - возразил брат. - Да и отношения она к автобусу не имеет.

 Юнька усмехнулся и перевёл разговор на стародавнюю историю. О том, как какой-то городской жулик взял у торговки на рынке кусок сала и, оборотясь назад, сказал:  

«Гришка, заплати». А сам – ходу, только его и видели. Баба ждёт, когда Гришка кошелёк вынет, а Гришки никакого нет. . (А у нас был один продувной мужик, который в Бурнаке на рынке говорил торговцу мясом: «Дед, вон - не у тебя ли деньги выпали? Посмотри!»

Дед, конечно, смотрит внизу под собой, а в это время кусище мяса у него с прилавка долой...

Там же.  «В другом краю... ».

- Матерь сокровищных видений - душисто-горькая трава материнка с холмов моей родины! (упоминается в заварке крутым кипятком зверобой, тысячелистник и... материнка. Какие-то травы с Василь Иванчем собирали на лугу в Мамонове. Кажется, баранник что ли? )

Николай Родин.  «Остаюсь в Ивакине». 

– Лидия Андреевна тоже угощалась. Она держала перед собой стакан с томатным соком, чокалась с мужиками, вкусно отхлёбывала и после каждого глотка облизывала сочные красные губы. «Приласкать бы! »- подумал повеселевший от вина и сытного обеда Михайлин. И когда выходили из кафе, он задержался в полутёмных сенях, подождал её, притиснул слегка, вроде бы невзначай... Лидия спокойно сняла со своей талии его руку, и не сильно, но вразумляюще постукала пальцем по его крепкому носу, и он понял – тут успеха не будет.  «И хотелось бы лося, да не задалося».

ЛГ, фев-1 марта, 2005. «Слово - пуще стрелы». 

– Все мы знаем пословицу «горбатого исправит могила», но у Татищева она имеет продолжение:  «А прямого – дубина».

А вот как будто о недавней выборной кампании на Украине– «Осёл в Киеве конём не будет». Не в бровь, а в глаз бьёт русский глагол.

Там же. Лариса Сорокина, посетитель. Реплика по поводу

... Трудно было удержаться от искушения посетить основной проект Первой Московской международной БИЕННАЛЕ современного искусства, о котором так вдохновенно трубили СМИ всех мастей. Своего десятилетнего сына прихватила с собой - пусть любопытствующий отпрыск узнает, чем дышит сегодняшний художественный мир. И вспомнилось бессмертное райкинское:  «Дурят людей! »Не покидало ощущение какого-то грубо сработанного розыгрыша... Голые люди пляшут, прыгают, кривляются на «экранах»... В одном из них люди с раздвинутыми ногами по-щенячьи визжат, потому что по их голым гениталиям ударяет теннисный мячик. Какая польза душе от видеоролика Сантьяго Сьерра «Нанесение полиуретана на 18 женщин», где довольно объёмистые дамы встают на четвереньки и на их, простите, зады наливают беловатую жидкость?  Иначе как оскорблением и унижением женского пола это назвать нельзя. . Экспонаты эти покруче кинофильмов запрещённых для показа детям до шестнадцати.

Там же. Ал-др Звягинцев. Из трилогии «Сармат».

- Светом в окошке для нас со времён царя Петра был немецкий бюргер, потом французский буржуа, а теперь вот американский ковбой,  у которого «кольт» и одна извилина на двоих с лошадью.

... С наполненными ветром парусами и горящим взором рвётся из гавани в открытый океан юноша.  С рваными парусами и потухшими глазами тащится из океана в родную гавань старик. (Так или примерно так сказал вели кий Гёте).

Там же. Аркадий Соснов. 

– К счастью, на берегах Невы искали и нашли других героев... Ещё один настоящий герой – подросток Серёжа Антошкин, от рождения лишённый рук.  Мальчик учится в обычной школе, плавает, рисует, работает на компьютере, управляясь с мышкой пальцами ног. После смерти отца его воспитывает бабушка. Эти двое, стар и млад, не... в экзотическом антураже, стремясь любой ценой сорвать приз, -они живут. Достойно наперекор всему.

Там же. Олег Михайлов.

 - И опять неотступные мысли о судьбе, которая словно приходила на память семье Ерёменко, казалось бы в самых безвыходных положениях. Рассказчика ранило, а его Костю «изрешетило миной, когда он вышел с трехлетней сестрёнкой Катей на руках. У Кости сорок семь ран, а у Катьки ни царапинки». Или, уже находясь под немцами: «Мы с мамой попадаем под залп катюш, а тётя Лиза Зуева идёт за водою на коршуновский колодец и гибнет, когда в посёлке наконец установилась тишина. Её убило невесть откуда взявшейся шальной пулей». Но как сказал один мудрый человек, «не надо путать судьбу с Богом... »

... Трудно без волнения читать о переживаниях героя, когда на его глазах расстреливают юного ушастого солдатика, который заснул на посту. Так автор узнаёт о грозном сталинском приказе N227(глава «Ни шагу назад! »).

Солдатик должен сам выкопать для себя могилу: «Разгибался, когда выбрасывал землю, и опять нырял. Мокрая, в грязных подтёках пока голова-арбуз и торчащие уши отбивают поклон за поклоном. Такие головы и уши у стриженных под машинку детей, когда они купаются в Волге».

Там же. Ст. Звягинцев, писатель.

- Юная псковичка. 17 годков: «Я уже три года живу самостоятельной половой жизнью»... У неё постоянные клиенты, солидные на «мерсах»и «ауди», она их кличет, разумеется, спонсорами. И гордится этим.  Ну что, осудим юную путану из града святой Ольги? ... А меж тем она заканчивает учёбу в одиннадцатом  классе вечерней школы. Думает поступить в вуз, тоже на вечернее отделение. И, по сути, является настоящей рабочей молодёжью: трудится не за кассовым окошечком, не за прилавком и даже не за компьютером – за станком в цеху... Вот так.     А ещё у неё на руках аж трое детей: её родные братик и    сестрёнка, младшеклассники, и подросток-племянник, сын её    спившейся старшей сестры (родители тоже умерли от чёрной пьянки). И всех троих она кормит-одевает и довольно-таки строго «жучит», воспитывает в спартанском духе. Но    они её любят безмерно. Ну что, будем восхищаться юной труженицей?

Жизнь... Наша!  Рассейская... Ни на один вопрос нет ответа.

Там же. Вадим Дементьев. 

– Есть у Виктора Астафьева короткий рассказ «Видение». Автор рассказывает о зимней рыбалке на Кубенском озере и о потрясшей его картине, когда разошёлся утренний туман. «И вдруг над эти движущимся, белым в отдалении и серым вблизи льдом я увидел парящий в воздухе храм. Он, как лёгкая, сделанная из папье-маше игрушка, колыхался и подрагивал в солнечном мареве, а туманы подплавляли его и покачивали на волнах своих. Храм этот плыл навстречу мне, лёгкий, белый, сказочно прекрасный. Я отложил удочку, заворожённый (Преображенский собор этот, первое на Севере каменное сооружение, возведённое в конце ХУ века,  был в 1937 году взорван...

 Епископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан(не спутать с Максимилианом Марковым! ), который помогает восстановлению всем чем может, сделав монастырь подворьем действующей Спасо-Прилуцкой обители, рассказывал мне, что с годами к Ал-дру Николаевичу (первому энтузиасту по расчистке и восстановлению собора) пришло глубокое религиозное чувство. Красота окружающей природы, святость, которой так и дышит это место, причём «дышит»в прямом смысле, так как через руины Спасо-Преображенского собора от МОЩЕЙ СВЯТЫХ ПРАВЕДНИКОВ выходит на поверхность даже в крещенские морозы тёплый воздух...

* * *

Юрий Полухин.  «Свет багульника». 

– Ещё бы ему первому! - И тут же наливает себе в перевёрнутую крышку бидона спирт, пьёт залпом, жадно хватает горстью, ртом снег    и замирает на секунду, закрыв глаза.

- Ох, словно Христос босыми ножками по душе прошёлся!

. . Разводи костёр! Живо! Шевели ногами, коль мозгов мало!

... Ну, о плане думайте сами! . . Да поймите же вы: ни один поп проповедуя добродетель, не станет на паперти ругаться матом.

- Света мало!  Федя засмеялся, довольный. - Это не беда, когда во ржи лебеда. Беда – когда ни ржи, ни лебеды!

 И вот я думаю:  может, одиночество – оттого, что много в себя смотришь, а мало вокруг?

   Мы всё могём: налить, подать и в уходать, -невесело пошутил Федя(по прозвищу Ондатра, глаз на охоте потерял)

... Миша Огудалов оскалил белые зубы в улыбке – улыбка простецкая: вот я весь тут, душа нараспашку. - А что?  Наше дело петушиное: прокукарекал, а там хоть не рассветай.

... И, наверное, Шадрин почувствовал его обиду- Ну что набычился?  Всё равно ж у тебя получилось как у того цыгана, который мёд покупал. Мякиш из булки выскреб, говорит: «Наливай сюда». Налили, попробовал –плохой мёд. Вылил обратно и ушёл... Миша Огудалов, улыбаясь, крикнул: «Аврал, ребятишки! Лапти растеряли, по дворам искали – было шесть, нашли семь! »

... - Коньяк с резьбой, - ответил хрипловатый. - Да разве можно дрянь эту!  Отравишься!  -«Одеколон пьют», - догадался Куприянов и хотел уже встать, пойти к ним, выругать, но хрипловатый ответил:  «Ишь ты, разборчивый ... А мы люди русские: нам бы хлеб почерствей, щи покислей, водку покрепше.

 Иван Петрович улыбнулся:  «Чёрт с ними.  У них и радости тут... »- Не нальёшь так, -заговорил третий, гундосый басистый. -Отбей ножом горлышко. Только с маху бей, чтоб осколков не было... Ну-ка, дай... (И был случай, когда этот «хрипловатый»-Бондаренко-кружку бензина выпил из-под сиденья машины другого водителя, вместо спирта)

... Что машины?  То ли будут, то ли нет. Знаешь три заповеди солдата: не попадайся на глаза начальству, не отставай от кухни, при непонятной обстановке–ложись спать.

... Куприянов бьёт без промаха. Важно, чтоб отдавать себя всего, до донышка, без остатка. Ни секунды сомнения.

Сомнение как червь в яблоке: закрадётся, и никакой дуст не поможет.

Юрий Полухин.  «Улица Грановского, 2».

-Физиологи давно уже писали о двух видах памяти, присущих человеку, - кратковременной(та, что необходима лишь в повседневной жизни, ненадолго: запомнить для определённой цели, чтобы достигнув её, забыть) и долговременной (та, что нужна человеку на всю жизнь).

... Сперва я милостыню просил у церковного ящика, рядом с   монашкой, которая свечками торгует, а потом она меня стала гнать, и я уж на паперть перебрался:  играл на ложках, песни пел – на веселье-то больше заработаешь.  – Какие же песни, не помните?  – Да разные... »Как на кладбище Митрофановом отец дочку зарезал свою... »

Ну, эта – на жалость была, а то ещё, вот, частушки помню:

- Скажи-ка, Манечка, Клавочке, Когда уйдут меньшевики?   

- А Манечка, значит, отвечает:

- Ты не кумекай, не кукарекай,

А то придут большевики.

 Чепуха, конечно. Но на ложках я здорово играл, потому, наверно, и подавали...  У него и сейчас маленькие, оплывшие глаза заблестели весело, он не жаловался, а подсмеивался над собой, прежним, нищим мальцом, одетым в рваную женскую кофту длиной ниже колен, ах, как зябко было, наверное, на осеннем ветру, на холодных, совсем не гулких камнях соборной майкопской паперти выбивать чечётку босыми чёрными пятками.  (В голодный, 33-й, сбежал из детдома, и очутился на Кубани).

. . За это время ящик на полу почти совсем опустел, лицо Долгова побагровело, ещё больше стало в нём мяса, и казалось:  пиво сейчас хлынет у него из ушей. (Это тот самый детдомовец – Долгов. В командировке вместе с корреспондентом, в Краснодаре, в поисках своей настоя щей, отцовской фамилии).

... Что ты всё прёшь, как танк: факты, голые факты!  Факты сами по себе ничего не значат!  – Я думал: это–против себе значат мало их можно повернуть и так и этак. Куда важнее связь между ними, которая подчас настолько неуловима, что её иначе, как междометиями, и не определишь. Как говорят физики, важна не сила, а вектор силы.

... - Выжить и не сойти с ума – вот что трудно, Маша...

Помните у Пушкина?  

Не дай мне Бог сойти с ума

Нет, лучше посох и сума;

Нет, лучше труд и глад... 

-Помните? глаза у него стали сумеречные. Она кивнула, поёжившись.

                   Да вот беда:  сойди с ума, ник мой, а оказалось: сторонник. И теперь понял:  важнее фактов СВЯЗИ между ними. Голых-то фактов вообще не бывает. Это мы их бреем своим незнанием. А они всё курчавые: обросли связями... мелочей в жизни нет, есть только мелочные люди, занятые собой, а потому, дескать, не могут они углядеть СВЯЗИ между фактами, которые порой важней самих фактов.

 Ведь что там ни говори, в одном он прав, и я это тоже знаю по своей газетной практике: факты сами по

                   И страшен будешь, как чума,

                   Как раз тебя запрут,

                   Посадят на цепь, дурака,

                   И сквозь решётку как зверька

                   Дразнить тебя придут.

* * *

... Токарев пояснил: помню, он оборвал одного, который жаловался, что «жена – плохая хозяйка и из-за того у них   жизнь рушится. - Владимир ему сказал: «Знаете, исповедь    – это жизнь сердца, а не урчание в животе. Помолчите! »

... - Ну, а ты-то что?  Ты что – Штапову?  –Я ему говорю: «Алексей Егорович, я хочу счастливым быть. А чтобы быть им, нужно обладать самым необходимым, таким, чего потерять нельзя – это моя религия»... - Ну? - нетерпеливо проговорил Пасечник.  – Он ругается:  «Религиозную пропаганду вы мне не устраивайте, очки не втирайте! » Послал его к чёрту. Что же ещё? - буркнул Токарев.

... Вот, к примеру, придумали мы формулы: «от каждого по способности», «каждому по потребности». Они, конечно, верные.  Но ведь если их с другой стороны повернуть, что получится? Куда бы там общество ни шло, всегда будет существовать закон умеренности:  свобода не безгранична. 

И может быть, идеальный человек – это человек, который может ограничивать свои желания.  Высшая добродетель – умеренность, так? -спросил он настойчиво.

... Он шофёром был. На грузовике. Попивать начал. Я сперва за него боялась: в ночь рейсы, мало ли что! . . А потом дружки его, которые ко мне же липли – они все ко мне липли, -донесли: он, как поддаст, вовсе не в рейс едет, а тут... к лахудре одной. Проверила: так оно и есть. Ну и уж сорвалась пружина-то. - Жалеешь?  Она не ответила, только шмыгнула носом виновато. Плачет? . . Я обнял её, она не двинулась, а только попросила неожиданно низким голосом:  - Не надо. Ну что ты, баб, что ль, не знал?  Или я –       мужиков? . . Раз уж сразу, в баньке-то, не захотел – я видела, - не надо. Не стоит меня жалеть, я жилистая.

Я все же не убрал руку, и она повысила голос: - Дай хоть раз по-человечески полежать, ну? - и легла посвободней, я убрал руку. - Вот так... Я чую, с тобой этак можно.

... Ты зачем к отцу-то? Я тоже лёг на спину. Рассказал.

Она слушала молча. В окне совсем рассвело. - Господи! - произнесла Дина совсем по-бабьи. -Что только жизнь с людьми не делает! . . Пойду я спать, ладно?  Я промолчал.

Она приподнялась на локте и, склонившись, стала целовать меня в лоб, глаза, щеку. Губы у неё были тихие, сухие. Целовала и говорила: Спасибо тебе!  Спасибо, миленький! .

- Да за что?  – Не ответив, она улыбнулась и, выскользнув из-под моей руки, за ней потянувшейся, убежала в свою комнату. И больше уже я её не увидел. До вечера мы просидели с Анисимом Петровичем вдвоём.

* * *

Разлил водку в стаканы, выпил первый и радостно воскликнул: -Как говорил один мой знакомый святой отец: «Могий вместити да вместит! » Пей!  Чего задумался?

... У памяти есть одно, может быть, спасительное, а может и губительное для человека свойство – выталкивать в небытие всё, ужаснувшее безмерно, с чем трудно жить. А если не выталкивать вовсе, то хотя бы – стирать контуры, бездумно подтасовывать эмоциональную окраску одних и тех же вещей. Впрочем, иногда память так же невольно, беспощадно воскрешает вроде б ушедшее.

... Даже вчерашний день зачеркнуть, который уже переполнил и воображение, и память. Иначе – не выжить. И вдруг- без памяти!  Как хорошо. Как удобно-то!  Каждый день - будто вновь рождаешься. Каждый день – с чистого листа, девственного, как только что выпавший снег. Не здешний снег, который на земле мгновенно превращается в грязную кашицу, а российский...

... Но знаете, думать так мне было бы, наверное, легче. Думать так – в какой-то мере защищать круговую ответственность. А тогда конкретного виновника не найти. Несложный силлогизм: нет никого в ответе, потому что в ответе все, а все не могут быть виноваты. Немцы лишь втянуты в движение; цепь действий, поступков, событий непрерывна, и изменить направление этих событий никто не в силах – получается так? - он усмехнулся. - Как раз этим многие успокаивают себя.

... Нет, вы действительно совсем прежний! . . Да не хмурьтесь, Владимир Евгеньевич. Сейчас и на Западе пишут – доктор Спек, например, читали? -ребёнка нельзя сдерживать в его желаньях, обрывать на каждом шагу. Этак можно только затормозить развитие или даже приучить мальчика жить исподтишка.

... Машенька!  Не забудь чего-нибудь горнего в графинчике, кавказского, из подвалов царицы Тамары – чем она Демона поила? . . Воспарим, братцы, ещё раз!  Сегодня всё дозволяется! . .

... Но ты тогда просто остался жить один после смерти матери, тебе хотелось чужого участия и тепла – не случайного, а изо дня в день, «чужого», которое стало бы своим, больше, чем своим! - потому что, казалось тебе, вдвоём всё хорошее множится минимум на два.

... Не женщины обманывают нас, а наше собственное воображение. Так уж будь добр, теперь-то одного себя и казни! . .

 Да, если б можно было как у гадалки: это –«для дома», а это «для души»... Мне так и мнилось:  Ленка–«для дома», покой, уют – чего уж лучше искать! - а «для души» – работа, призвание. Но не получилось так-то...

. . Он-то знал Борькин грех: на неделе раз пять малец тайком съедал конфеты младшей сестрёнки, заворачивал потом в фантики хлебный мякиш и объяснял ей: мол, такие особые конфеты «хлебные». И та верила: несмышлёныш ещё. Оттого и казнил себя Борька (в классе заявил учительнице, что он недостоин «пятёрки», так как у него плохое поведение).

... И почему его там бросили, когда всех нас, и Токарева тоже, выгнали на «тотенвег»? - вообще непонятно. Ведь они заметали следы, как шлюха от мужа после попойки с любовником,  крематорий взорвали, сожгли архив, несмотря на спешку, весь лагерь с собаками-ищейками облазили. А тут- человека потеряли!

... Я (Ронкин) понимал немецкий, потому что у него общие корни с нашим идишем, на котором говорили в еврейских местечках в Белоруссии.

... Позвонил домой (из машины по радиотелефону): - Мария, я сегодня к обеду не буду. Да есть у меня там в холодильнике в кабинете, и яйца сырые, и ветчина, зелень какая-то. Саша(водитель)приготовил. Ну вот, подтверждает железно. . Да не всё ли равно, где это сварится – в животе или в кастрюле! Не сердись, никак не успеваю...

... Он (Панин, биолог) говорил о том, что у птиц вообще отсутствуют структуры новой коры мозга – большие полушария, а память, тем не менее, бывает феноменальной. Кедровка осенью раз по сто набивает свой подъязычный мешок орехами и прячет их под мох, в пни, колодины старые–сотня кладовых в день. Подсчитали: чтоб прокормить себя и будущих птенцов, ей нужно спрятать тысяч семьдесят орехов в шести тысячах кладовых. И их надо запомнить, все эти шесть тысяч тайников, иначе – гибель.

ЛГ, 2-8 марта 2005.

-Кому он это кричит?  Мужских криков женщина не слышит и реагирует только на приглушённый прерывистый шёпот. Винить её в расточительности, ветрености, непостоянстве – всё равно, что пенять пантере на   то, что она чёрная и с хвостом.

Валентин Гагарин.  «Мой брат Юрий».

- Юра скомандовал: Раз, два, три!  Скажи:  а-а-а...

- А...

- Ф-фу!

Облачко пушинок летит в открытый Борискин рот с белоголового одуванчика.

Там же. 

– Он, припоминаю, рассказывал:  в те мгновения, когда ракета с кораблём отрывается от Земли, нагрузки на космонавта возрастают в десятки раз. Скажем, американский астронавт Алан Шепард во время первого своего «суборбитального» полёта по баллистической кривой в течение нескольких секунд весил 900 килограммов...

 Но, думается, нагрузки эти – не самое страшное. Куда тяжелее груз славы, ожидающий космонавта по возвращении на твёрдую землю: лавина признаний, шквал восторгов, восхищение и любопытство, гордость и зависть,  «крещение» аплодисментами и «крещение» многочисленными, подчас коварными, вопросами на пресс-конференциях.

 Ему мало досталось жить после полёта–всего семь лет, и погиб он молодым, в возрасте любимого им Валерия Чкалова.

 «Восток» с космонавтом  на борту приземлился на поле близ деревни Смеловки, что в Терновском районе Саратовской области.

 Жена лесника Тахтарова сажала в огороде картошку. Тут же у межи пасся телёнок, возле играла Рита – шестилетняя внучка...

 Вечером, в доме на берегу Волги, где Юра отдыхал под наблюдением врачей, Сергей Павлович Королёв сказал ему:

- Спасибо, Юра, - и, растроганный, обнял его. - Дорогу в космос вы открыли, теперь за вами другие пойдут...

 Минёт несколько месяцев, и в этом же самом двухэтажном доме на берегу Волги Юра, прилетев с Кубы, радостно поздравит с благополучным приземлением космонавта – два Германа Титова. (Мне однажды довелось поздороваться с ним за руку. Вот так-то. Знай наших! )

 В январе 1965 года на торжественном собрании в клубе колхоза имени Тараса Шевченко Юре вручили трудовую книжку колхозника за номером 805. Редкая для колхозника специальность значилась в графе «Профессия»: летчик -космонавт...

 Родные Юры были на трибуне (на Внуковском аэродроме) и Валентин заметил, что у Юры, шагающего строевым от трапа самолёта к правительственной трибуне, на ботинке шнурок развязался... «Наступит – упадёт – стремительно пронеслось в голове. - В небе... а тут - на тебе!  И смеху будет, и позору не оберёшься (на виду у всего мира)

...  Потом Юру представили дипломатам, аккредитованным в нашей стране. - Жена одного африканского дипломата...  стремительно сорвала с пальца обручальное кольцо и вложила в протянутую для приветствия руку космонавта. Муж на какие-то доли секунды растерялся, но- как истинный дипломат –быстро сыскал выход из положения: на глазах у всех крепко поцеловал жену. Кольцо Юра тут же вернул хозяйке. А товарищи по Звёздному, вспоминая позже эту историю, весело шутили над братом: ты, мол, был близок к тому, чтобы осложнить международные отношения...

 Чехословакия была первой из 30 стран, которые посетил Юра. Командир экипажа Михайлов увёл Юру из салона к себе в кабину и передал ему управление ТУ-104. Пошутил:

«Хотите, Юрий Алексеевич, зачислим вас в наш экипаж? Для начала – вторым пилотом... »

 Шестью годами позже Юра будет гостить в Вешенской, у М. А. Шолохова. И снова пилот доверит штурвал Юре, чтобы он, прощаясь с писателем, сделал несколько кругов над станицей, покачал крылами над домом Михаила Александровича.

 А вот ещё одно «чудо», но совершенно иного порядка.  В Индии по пути в президентский дворец кортежу машин преградила дорогу КОРОВА:  она лежала посреди площади, и хозяева огромной страны, включая его превосходительство президента, не смели... Так и стояли машины с пассажирами, пока... Чуть ли не через час корова соизволила подняться и, махнув хвостом на прощанье, величественно удалилась.

 В Лондоне Юра посетил Хайгетское кладбище, возложил на могилу Карла Маркса венок из красных и белых гвоздик:  «От майора Юрия Гагарина»... Королева ответила недоброжелателям, и, надо сказать, не без юмора: мол, сделайте и вы то, что сделал этот русский коммунист, и вы удостоитесь таких же почестей».

 Тут он увидел этих самых пигмеев (опустив стёкла броневика): в набедренных повязках, с копьями и луками в руках, они недвижно стояли вдоль дороги, и лица их были свирепо-отчуждённы. . «Мне ничего не оставалось делать, как улыбаться им, - рассказывал Юра. - Смотрю, и они понемногу-помаленьку заулыбались в ответ, и вся свирепость вроде как слиняла с их лиц. Добрые такие, тихие, симпатичные. Вот тебе и дикий нрав! . . Люди они, обижать их не надо... » (Юра воспротивился:  зачем, мол, я везде и всегда ездил в открытой машине. - моё прим. )

 Через час о предстоящем приезде Юры говорил весь город. Молодёжь, среди которой было немало друзей его детства, преисполнилась намерением встретить машину на магистрали Москва-Минск и внести космонавта в город на руках, как когда-то, полтора столетия назад, наши предки на руках внесли в Гжатск победителя французов Михаила Илларионовича Кутузова...

 - Юра, там к тебе делегация божьих старушек припожаловала... Юра узнал их, своих односельчанок.

- Юра, сынок, ты скажи нам: видел ли ты Его? - Кого? – Ну, Его... Господа Бога нашего, - решилась наконец тетя Маня. - И как Он допустил тебя туда?  Юра громко рассмеялся: «Нет, не видел, бабушки, и думаю, вы только не обижайтесь, но думаю я, что Его совсем в природе не существует». Они и фуражку заставили снять, ощупывали голову...

- Знаете, бабушки, - весело пообещал он, - вот чуть-чуть подучимся летать – и вашего батюшку в космос пригласим. Пусть сам убедится, что к чему.

 Владимир Михайлович докладывает с орбиты, что корабль ведёт себя превосходно, системы управления – автоматическая и ручная – работают безотказно. На 19-м витке, выполняя команду с Земли, Комаров включил тормозную установку. И вскоре связь с ним оборвалась... Космонавт погиб почти у самой земли: отказала парашютная система.

 Многим, наверно, запомнилось, как к скорбной урне подошла немолодая женщина с букетом алых гвоздик. Это была вдова Валерия Павловича Чкалова – Ольга Эразмовна.

... Вёл он и большую общественную работу. То есть, если хотите, трудился – на твёрдой земле – с космическими перегрузками.

... - Валентин Алексеевич, - слышу за спиной. Оборачиваюсь:  Вера Адоян, наша работница. Рядом Люда, старшая дочь Она недавно пришла на завод (Рязань, радиозавод – моё прим. ), трудится монтажницей. Глаза у обеих заплаканы.

- Юра погиб, Валентин Алексеевич, говорит Вера.

- Папа, по радио передали:  дядя Юра погиб... разбился.

 С грохотом выпадает у меня из рук лампа, я теряю сознание...

... А потом открылась дверь в палату, вошли Валентина Терешкова, Андриян Николаев и Павел Попович. Один вид их всё сказал Валентине Ивановне (жене - моё прим. ).

- С Юрой несчастье?  Что?  Когда?

- Вчера утром...

 В Звёздный приехали родители, брат (Борис - моё прим. ), сестра. Я держал маму под руку – она едва стояла на ногах – и вдруг услышал сквозь сдавленное рыдание:

- Какой он месяц – март... Дал Юру и взял его...

 Каждый год мы ездим сюда, на владимирскую землю, и в день 27 марта – это уже традиция, и в другие дни... Вот она, лесная поляна близ деревни Новосёлово, что в нескольких километрах от Киржача.

 В тот страшный день шестьдесят восьмого, услышав о катастрофе, тотчас приехал на эту поляну Александр Иванович Муравьёв, первый секретарь Киржачского райкома партии. Он увидел изуродованные страшным взрывом деревья, увидел зияющую рану на земле – свежевырытую воронку, место падения самолёта.

 Через семь лет, в 1975 году, ту воронку опоясало кольцо из чёрного гранита, и пятиконечная звезда навеки обозначила место последнего приземления Юры и Владимира Серёгина. Над звездой взметнулась вверх стела из красного гранита, похожая сразу и на лопасть пропеллера и на крыло самолёта.

... Вспоминается случай, который произошёл в шахтёрском городе Ровеньки. В тот день, когда столица встречала космонавта, в местном роддоме увидели свет шесть мальчиков. И их матери, не раздумывая долго, не дожидаясь согласия отцов, единодушно заявили, что назовут младенцев одним и тем же именем:  Юрий.

... Миллионы американцев, пристально следя за экранами телевизоров, услышали:  в ту минуту, когда «Союз» и «Апполон» пошли на стыковку, Алан Шепард – в неистовом восторге! - по-русски произнёс знаменитое гагаринское:

- Поехали!

... А из северных краёв России пришла в дом родителей «Былина о Гагарине». И начинается она, как положено всякой былине, запевом:

   Как на земле на святой на русской

   Во славном городе да во Гжатске

   Родился добрый молодец

   По прозванию Гагарин Юрий свет Алексеевич...

 А заканчивалась былина так:

   ... на Руси славу поют ему,

   Гагарину Юрию свет Алексеевичу,

   Ай славу поют век по веку,

Да и будут петь её в е ч н о... Отпечатано 11. 03. 05

    Константин Воробьёв.  «Тётка Егориха».  – Сём, а Сём!

   А! - готовно и доверчиво отозвался тот.  – Хрен на!  -сказал Кулебяка. - А завтра придёшь, остальное возьмёшь.

   ... - Ивгень!  А чего остальное аж завтра?  Пускай бы всё    разом забирал! - крикнул Зюзя.  Уже сквозь сон я слыхал,    как одна коммунарка говорила другой: - Не бугородица, а

   бо-го-родица. Бога потому что родила, а не бугор...

   ... Когда я подошёл, Кулебяка кинул тяпку и сказал: А ну-ка, Сашок, показывай свой рожок, годится ли он для спевки    нашим бабам и девкам!  Он подморгнул мне-дескать, молчок    а я подморгнул ему.

   ... от сельсовета прямо на корогод помчался Голуб. Он    мчался, как на картинке из книжки, и переливчато свиристел в свисток, - я давно подглядел его–маленький, роговой,   засунутый в кожаное гнездо на левом переплечном ремне.

  Если б Голуб свистел через кулак или просто по-пастушечьи, тогда б дело другое, а тут... Голуб не погнался за бабами, - они и так хорошо бегали, и налетел на одну её - плотную.  Тётка не отступила и даже не присела, она только   вскинула руки к морде голубовского коня, и он встал на    дыбы, а Голуб... он что-то крикнул, пригнулся-прилип к холке вздыбленного коня и выстрелил из нагана незвонко и   хрупко, будто сломал сухую ракитовую хворостину. Я на всю   жизнь запомнил подкинуто-летящие в воздухе рукава тёткиного тулупа, когда она падала, запомнил круглый, с куце обрубленным хвостом серый круп голубовского коня, в подбрыке, с ярым овсяным гуком пересигнувшего через тётку, запомнил согнутые спины Митяры и Андрияна, убегавших с площади в разные стороны...

   Момич сидел перед лавкой на опрокинутой мерке и чинил   пахотный хомут, когда я отворил дверь и крикнул:

  - Голуб тётку убил!  Он не бросил хомут и сам крикнул на  меня сидя: - Ты чего брешешь такое?  А?

- Из нагана!  Возле церкви!  – опять прокричал я, и он   поверил, -я это понял потому, как откинул он в угол хомут   и отшвырнул ногой мерку.

... Голуб повстречался ему сам, нечаянно. Кроме их самих никому не известно, о чём они там говорили. А может, они и совсем не говорили, потому что Голуб, наверно, сразу схватился за наган, когда Момич спросил, за что он убил тётку Егориху... Конечно, Голуб схватился, да в Момича,  вишь, не стрельнешь, как в тётку... и Момич молчком связал Голуба, а потом посадил на седло и отпустил.

Константин Воробьёв.  «К Р И К».

- Между прочим, тут есть валяльня, - сказал он. - Полный амбар набит валенками. И никого, кроме кладовщицы... Бабец, между прочим, под твой, товарищ лейтенант, рост, а под мою...

- Господи!  Что ты говоришь? - воскликнула Маринка, и в эту минуту она была очень похожа на свою мать, когда та увидела лошадь в сенцах и сказала:  «Господи».

- У меня же тоже двадцать второго ноября день рождения!  Ты вправду?

- Ну да. Двадцать один стукнет. Ты думаешь, я молоденький?  – Не-ет, я и не думала...

А мне тоже восемнадцать стукнет. А ты думал, сколько?  

–Пятьдесят шесть, -сказал я.

- Что ты!  Маме и то сорок пять только! . . -Дурочка ты! .

... Васюков зарылся с головой в солому и оттуда не сказал, а выкрикнул: -Махал я их!  Слышишь?  Махал!  - Кого это? - спросил я. - Ты знаешь. особистов твоих! . . Вот теперь взять нас... Ну скажи, за каким хреном нас посылали, а?  Что мы могли разведать?  Как?  – Боем. Огневые точки врага, - сказал я. - Ты не прикидывайся дурачком, сказал Васюков. -Пускай бы он своей задницей разведал эти точки, а потом доложил нам –кисло было бы или как?

... Не подымай фост! - ответил Васюков. - Что, с самолёта нельзя разведать, да?

- А если его нету? - спросил я. - Куда ж он делся?  - А его и не было!  – Да мы ж с тобой всю жизнь летали выше всех!  Ну? - фальцетом выкрикнул Васюков.

... Мы упали плашмя, и я остался лежать, а он поднялся, разогнался и плечом ударился в ворота. Потом ещё и ещё. То правым плечом, то левым.

- Откройте!  Мать вашу в гроб!  В причастие! . .

Константин Воробьёв.  «Генка, брат мой... »

- Я снова выбрался на центральную улицу и ехал медленно, у самого тротуара. Мне подумалось, что такси надо бы как-нибудь украшать внутри и снаружи чем-нибудь устойчиво-радостным, чтобы людей тянуло к ним как на праздник, -недаром же гондольеры в Венеции сплошь гитаристы и песенники.

... когда я вижу прямоугольную мощь её спины, мне никак не постичь, что нужно этой развратной барабанно-пустой махине от моего Генки – малосильного мужичонки-девственника!  О том, что она глупа и лжива, - кричит в ней всё: круглые сизые глаза, растопыренные щётки намастикованных ресниц, какая-то стеариновая сальность щёк, маленький некрепкий лоб под поветью волос, выкрашенных в красный цвет, развально-потягушечья походка, чтоб волновался зад. Когда она так идёт-мучается, мне хочется схватить её и сломать в руках, как зловредную куклу-робота.

Да где ей, шкыдле и добровольной беспризорнице, понять это!  И я не дам ей зачумливать Генку, не дам!  Я его не на помойке нашёл.

Каждая буква заключена у него в квадрат клетки как в карцер: сидит там маленькая, загнанная, детдомовская какая-то, черти б её взяли!  То же самое было и в этой тетрадке, - даже своё имя и фамилию на заглавном листе Генка не решился вывести покрупней, и я взял ручку и на две клетки подтянул буквы вверх.  Я подумал об аварии и спросил, где машина. Он сел на мою койку и ознобно сказал: - Во дворе. Там деревенская женщина... - Ну и херувим с ней! - сказал я. - Она, надеюсь, не укусила тебя?  – Она везёт домой мужа из морга, сказал он, не шевелясь и не моргая. - В оба конца около ста километров... Может, поедем вместе, а?  Они сзади сидят. - Как сидят? - не понял я. - Прямо, - сказал Генка. Он без внутренностей. Их у мертвецов в моргах выбирают для учёбы студентов... - Ну и пусть! - крикнул я. –Какое это имеет значение.  Она два дня искала подводу или машину, - сказал Генка.

- Говорит, просят восемьдесят, а у неё всего сорок три с копейками... - Ну и что?  И повезём, раз взялся, - сказал я. - Подумаешь, развёл сантименты!  Дорогу знаешь?  (Их гаишник хотел завернуть назад... ) Как только мы рванулись вперёд, женщина заголосила кручинно и как-то раздольно-облегчённо, будто была уже дома. Генка с натужным усилием приподнялся на сиденье и, как тиролец, прокричал в зеркало:  Мамаша, не надо так убиваться, слышите?  Что ж теперь поделаешь! . . Вот и у нас... и маму и отца... (Оба беспризорника, детдомовцы)

-А мы с вас и денег не возьмем ни копейки, правда, Вов?

 Я выключил счётчик и поглядел в зеркало. Дорога позади нас была пустынна.

Константин Воробьёв. «Почём в Ракитном радости»

... и я сказал: - В тридцать седьмом году в нашем дворе я... украл петуха. Красный такой... Случайно не знаете, чей он был?  – Да это небось дядин Васин... Дворника. Теперь он померши давно, царство ему небесное... А вы что ж, с нужды али так на что... взяли-то?  Я объяснил. - А кочеток ничего себе был?  Справный?

- По-моему, ничего... Весёлый такой, - сказал я.

- Я думал... может, заплатить кому-нибудь... или вообще как-то уладить всё, - сказал я.

- Бог знает, что вы буровите! - суеверно прошептала старушка... Это кто ж от вас примет деньги... заместо мёртвого-то!  Да и зачем нужно?  Ну взяли когдась кочетка и взяли!  Ить небось на пользу вышло? . . Не стыдись. Мы люди свои... Садись и поезжай куда тебе надо! . .

- Следя за ним и за собой, я окончательно понял, что детство – посох, с которым человек входит в жизнь.

... ударил руками по коленям и сообщил старику с восхищенной завистью: -Семую, дядь Саш! Ну что ты скажешь, а? !

- Эть, дурак головастый, -сказал старик, не прекращая работу, -у тебя только одно на уме...

- Так семую же за каких-нибудь полчаса, чуешь?  И хоть бы хны ему! . . Ты давай погляди, погляди, что он выкаблучивает!  – Ай позавидовал? - усмехнулся старик. – Вроде бы не вовремя... (Этот молодой плотник наблюдал за петухом).

- Ты что, дядь Мирон, шуток не признаёшь? - осторожно спросил я.

- Индюк, милок, тоже однова пошутил, - сказал дядя Мирон и разнял руки, будто готовясь к чему-то. - Он пошутил, а курица снеслась...

- А он, завмаг Филипп Женеев, был сыто невозмутим и сонно припух, и глаза у него были круглые, серые и бессмысленные, как шляпки новых гвоздей.

Константин Воробьёв.  «... И всему роду твоему» (повесть осталась незаконченной и была посмертно напечатана в журнале «Наш современник», N 11, 1975 г.

 - Он не стал рассуждать о причине этого странного своего желания (о встрече с степняком-овцеводом, с которым отдыхал в прошлый раз, и тот предпочитал любиться не в своей кровати... ), так как к нему примешивалась горечь какой-то неосознанной утраты, а печаль о прошлом – первый признак старости, и больше ничего.  - Но как же я узнаю, спохватился Сыромуков, что должно быть вслед за этим!  Я, скажем, застопорюсь, а на эти мёртвые для меня мгновения жизнью, возможно, намечалось ещё лучшее!  Выходит, что я в таком случае лишусь его? Нет, это не годится!  Аппарат времени не нужен!  С ним можно уготовать для себя чёрт знает какие необратимые утраты!  Надо, чтобы всегда, каждую секунду человек ждал и хотел прихода нового. Недаром ведь кто-то из великих писателей сказал, что день опять обрадует меня людьми и солнцем и опять надолго обманет меня...

«... но что они будут говорить о нас, Господи!  Неужели станут стыдиться, как стыжусь я сам Смутного времени, Малюты Скуратова, Гришки Отрепьева – да мало ли!  Но Куликовская битва, но Бородино, но полковник Пестель, дворцы Варфоломея Растрелли, разгром фашизма, полёт Гагарина... Нет, чёрт вас там подери со своими аппаратами времени, нет!  Вы только тем и будете знамениты, что мы жили на земле раньше вас и доводимся вам роднёй! »

... Здесь же, по всей видимости, был особый, немного грустный и комичный случай, как в старинной притче о старухе, которая всю жизнь обижалась на Новгород, а он и не знал об этом.

... Но неужели ж жалость и зависть уживаются в человеке разом?  Наверно, всё-таки уживаются. Зачем? Кто это определил для нас?  Жизнь со смертью? . . Они ведь тоже родственницы-антиподы! . . Итак, добро и зло сосуществуют рядом. Значит, если вообразить, что грядущие поколения уничтожат на земле зло, то, стало быть, и добру придётся худо: его лишат арены битвы, противника не станет, и оно захиреет в бездействии? Что же тогда будет? Ни добра, ни зла, а что? Всесветная сытая скука и равнодушие? . . Впрочем, почему же непременно это? Люди, очевидно, вырвутся  из оков земного притяжения, возродят для себя дополнительные виды и формы искусства, доступные участия каждому, откроют новые миры и галактики, которые надо будет осваивать и, может быть, побеждать...

- Слышь, Петро, а ить чей бы бычок ни сигал, а телёночек наш!  Как думаешь? - А я... всё простил и забыл, - не сразу отвечает отец в стол. - Ты ж, почитай, семь годов пропадал без вести!  Так што... - Да я ж ничего, Денис Григорьевич, - отзывается отец и кладёт руку тебе на голову. - Ну, тада всё!  Тада и рассусоливать нечего! А то мы с своей Андревной наладились, ежели чего, то забрать малого.

 - А я хотела призвать на помощь Достоевского. Ведь он будто специально для вас сказал: «Смелей, человек, и будь горд!  Не ты виноват! »

 - Не молоти мне рожь на обухе и не плети из мякины кружева, - сказал старик. - Будто не знаешь про чешское в баре?  Двенадцать градусов как-нибудь!

- Хиппи, это, кажется, американские или английские парни с проснувшейся совестью, - многозначительно сказал он.

- Которые возмутились действительностью, да?  – Возможно, -сказал он, - но дело в том, что они не знают, как и в какую сторону им плыть от этой действительности, вот в чём беда.

- ... бестактность, грубость и хамство – оружие ничтожных и слабых, неспособных иначе достичь своего превосходства над другими; нельзя было победить русских Наполеону, потому что наши солдаты надевали чистые рубахи и молились Богу перед боем...

Константин Воробьёв.  «Синель» (рассказ).

- Наверно, оттого, что лучи встающего солнца падали на наш двор косо, глаза у Синели были тёмные, а щёки – как кумач. (Настоящее имя её – Даша).

- Я был томительно и радостно взволнован, сочиняя сердцем очередной тайный стишок, где были рифмы:  «Синель Лель» и целые куски из лермонтовского «Демона». Синель тихо грустила о чём-то своём... Скоро вот закончим среднюю школу... Ты уедешь в институт, в большой город, а я

... - Вместе же поедем!

 - За эти два года я написал ворох стихов и отослал их Синели, а перед самыми выпускными экзаменами получил и от неё недлинное стихотворение. Я  запомнил только конец его, взятый в кавычки:

     И мучит всё меня один вопрос тревожный:

     Что в будущем сулит роскошный твой расцвет,

     Сокровища ль живые силы плодотворной,

     Иль только пышный пустоцвет?

- Стихи о пустоцвете, оказывается, написал Вересаев...

- Я исступлённо поклялся, что ни в чём перед ней не виноват, что с Надей Плетнёвой разговаривал всего лишь раз, и зря она чёрт знает что думает об этом... Синель заплакала, и я почти насильно увёл её домой.

Константин Воробьёв.  «Седой тополь»(быль).

- Разве ты    не знаешь, что «их» стреляют там... перед тем, как зарыть?  

– Мёртвых, - спросил Климов. - Зачем? . .

- Не ты первый захотел воскреснуть... Кто-то бежал уже так из шестого... (притворившись мертвым).  попался и выдал!

   - Сволочь! - опустошённо сказал Климов. - Сволочь!

   - Нет!  Он не сволочь... Он такой же, как и ты – раб! Раб,  который мечтал въехать на санях в Берлин. . Малой кровью

   ... Могучим ударом... На чужой территории... о вот он издали увидел врагов своих, новых викингов...

    - Ну? ! -таким же яростным шепотом спросил Климов, кося   глаза на впалый, блестевший высохшей кожей висок соседа.

    - И раб встал на колени!  Отдал Россию... Москву... Забился в лагеря -  жить! Но тут смерть, и он, как и подобает    рабу, захотел вернуться... в подлую жизнь через братскую    могилу... из-под трупов! А зачем? Для чего? Всё ведь кончено! России уже нет! И никогда не будет... Никогда!

/// - А леса? А реки? А всё наше? Где всё это будет? -едва выдохнул Климов. - Где всё? . . Пусть нас, людей, не останется

   Пусть!  А Россия-то будет?  Будет?  Куда же она денется? !

    Очень долго они молча и враждебно дышали, потом капитан привстал и проговорил за два раза: -Колхозный... баран!  Климов приподнялся:  -Я тебя... гад  вшивый... Я тебя сейчас...

    - Не спи!  Слышишь?  Сейчас принесут баланду... Ты съешь    и мою порцию... Не спи!  Но баланду не принесли... По нарам беззвучно запрыгало слово – акция!  Это значит – ни    крошки пищи. Это значит – ни капли воды. Может, только день. Может, два. А может, пять!  Акция – чужое слово, но знакомый смысл: серый комок смерти, выплодок лагерей и эсесовцев! . .

    А перед заходом солнца явились полицейские. – Ходячим    строиться!  С вещами!  Быстро!  С вещами?  Это значит - взять с собой котелки. Или банки из-под консервов. Или каски, как у Климова. Ходячим? Это значит – на отправку. Может, в Германию. В шахты... полицейские ускоряли сборы.

   - Ей ты, в мешке! Орденоносец! . . Целыми днями по лагерю    шакалишь, а как на работу... сволочь! А ну, вылазь!  Климов    понял, что это ему. Он привстал и повесил на плечо каску

- По очереди... Сейчас – я! -сказал Климов и властно забрал ремень в свои руки. Множество чьих-то рук помогли ему подтянуться к окну и протиснуться, и он повис на ремне, глядя вперёд, в голову состава. Климов видел его весь сразу – длинный, стремительно изогнувшийся на повороте, освещённый луной. Подобрав ноги, он упёрся в прохладную обшивку вагона, оттолкнулся и полетел навзничь чуть клонясь головой вниз, к земле. Климов глядел в небо и видел, что вместе с ним и на него падали и звёзды и пронзительная луна, рассыпавшаяся на мелкие сверкающие осколки, на лету вдруг ставшие седой тополиной листвой...

Константин Воробьёв.  «Уха без соли»

– А ведь мы тебя, пожалуй, знаем!  Гость поднял голову и, щурясь через костёр, отчего казалось, что глаза у него смеются, оглядел нас вскользь и без интереса. - Знаем ведь, лётчик?  Это опять сказал Денис Иванович, обратясь ко мне, и тогда опознанный нами человек засмеялся на самом деле, коротко и квохчуще, будто охал.

- Где ты служил летом сорок второго года?  Мне, пожалуй не следовало сбиваться на крик, но так уж вышло. Зато он тоже спросил нас прежним, тем , визгливо осатаневшим голосом: -А вы сами тогда где были? В Вяземском лагере, выходит, отсиживались, да? Шкуры берегли, а потом мученья себе выдумывали, чтобы оправдаться? !  – Слыхал? –поражен но сказал мне Денис Иванов. - Ты понимаешь, чьи слова он повторяет, свол... сволочь?

Константин Воробьёв.  «Чёртов палец».

- Поля уже были голы, и по жнивью серыми тучами метались скворцы, собираясь в отлёт, но по обочинам дороги ещё цвёл репейник и на его малиновых пупырках ворочались большие, лохматые шмели. Кондратьев вспомнил, как в детстве он ловко ловил их двумя пальцами за крылья, всовывал в зад соломинку с вышулешенным колоском, и шмель улетал с этим украшением, и надо было ловить второго и третьего.

 - Ему вспомнилась старинная притча о двух сыновьях, посланных стариком отцом в город на зимние заработки и вернувшихся домой на пасху. Младший, как только вошёл в хату, приткнулся у дверей на край лавки и стал гладить приласкавшуюся к нему кошку:  «Кисынька, кисынька», а когда она подошла к старшему, севшему за стол в святом углу, тот крикнул: «Брысь! », и отец понял, кто из сыновей явился с деньгами, а кто с пустыми руками.  С какой-то тёплой, родственной симпатией Кондратьев представил себе мягкие русые волосы и голубые глаза младшего и почему-то обозлился на его брата. «Подумаешь, брысь! »

- Чем он тогда захворал? Простудился, кажись?  – Нет, был был уже май... Отец умер с голоду, -нехотя ответил. Кондратьев.

- Да брось ты буровить!  Голод проходил у нас раньше, в тридцать третьем! -сказал Кочеток на полукрике. -Тогда, спрашивается, а чего ж ты не помер?  – Не знаю, Яков Семёнович, -шепеляво сказал Кондратьев. - Впрочем, отец, ведь лежал, а я как-никак... то чибисиное яйцо, то щавель, то вьюна...

- Слышь?  Погоди-ка! . . А ты знаешь, к примеру, чем коза бедна? - таинственно спросил он, и глаза у него ожили и встали торчмя. - Не знаю, -раздражённо сказал Кондратьев. - В ваши годы надо бы задумываться над другим.

- А не знаешь, так и говори! -ошалело вскинулся Кочеток

- У ей же вымя видна, понятно?

... и Кондратьев вспомнил, как однажды они – «Бузука» тогда точь-в-точь также держал свой картуз без козырька – бродили по болоту в поисках чибисиных гнёзд. Холщёвые портки свои они сложили на берегу у родника, и кто-то плотно набил их свежим зелёным коровяком и поставил стоймя.

- Дуже надо!  Захочу и сам куплю... -Ну что ж, -миролюбиво сказал Васюк, -значит, сыта тёща, коли гущи не ест!

- Могила на моём огороде... цела? . . - Могила, говорю...

- Да знаю, знаю! - перебил Васюк, - Там колхозный коровник давно...

- А что это? - издали спросил Кондратьев. - Да «чёртов палец»!  Помнишь, ты подарил мне его на святой?  Когда овечек стерёг с ребятишками на выгоне?  (Два года подряд я стерёг овец частных и колхозных –одним стадом до войны, во время летних каникул).

- На святой... Забыл? -виновато сказал Кондратьев.

- Вы ж тогда, дураки, догоняли меня, повалили и... - И я тоже?  – А то либо нет!  – После того, как подарил «чёртов палец»?  – Не-е. Его ты после мне дал. Покликал и дал... Ты тогда был в голубой рубахе в белую полоску. .

- Кондратьев распахнул полы своего пиджака и накрыл, укутал ими голову Стенюхи, туго обняв её плоские, неподатливые плечи. Она совсем ушла к нему под мышку и плакала там уже в голос - благодарно, щедро и неуёмно, и сам Кондратьев рыдал судорожно, редко и трудно и в то же время думал, что уехать надо ему нынче же, до ночи...

(Он знал, что скоро умрёт, а там, в Прибалтике, сын Денис один остался... )

- Писатель тонко разбирался в психологических коллизиях и показал характер особого душевного склада - человека легко уязвимого, открытого красоте, обладающего высоким чувством личного достоинства. И при этом герой Воробьёва яростно нетерпим ко всякой несправедливости. Это человек, который обострённо чувствует горе, беду другого и воспринимает их не отстранённо, а как свою собственную боль и беду.

 В создании такого характера книги Воробьёва созвучны лучшим образцам отечественной словесности, ведь именно русской литературе, как никакой другой, свойственно не развлекать читателя, а побуждать его и к решению самых глубинных нравственных проблем.

Константин Дмитриевич Воробьёв:

«Если книга возвышает душу, вселяя в неё мужество и благородные порывы, судите её только по этим чувствам: она превосходна и создана рукой мастера».

Константин Воробьёв.  «Сказание о моём ровеснике».

-Из аннотации Вс. Сурганова:  «В глазах Антона (да и Воробьёва, видимо, тоже) пигмейские  душонки потому, собственно, и пигмейские что они вообще лишены каких-либо сложностей и глубин, -не съежены искусственно, а примитивны по самой своей природе. У них нет чувства юмора, поэзии, вкуса, способности к любви и сомнениям и – чем чёрт не шутит!  – быть может, даже и способности к страданию! . .

 

*  *  *

 

ЛГ, МАРТ, 2005.

- По мнению москвича Юрия Миронова, «русская поэзия кончилась аккордами Владимира Высоцкого и печальным бормотанием Иосифа Бродского. Поэзия ушла из литературы, и даже область массового её приложения - музыка - как-то обходится без неё. Наверное, современным творцам её не хватает объёма лёгких, чтобы прозвучало, как колокол:  «Широка страна моя родная... », не хватает ясности и чистоты для кристально прозрачных строф:  «С берёз неслышим, невесом слетает жёлтый лист... », не хватает даже простой влюблённости для трогательного сюжета: «Я гляжу ей вслед... » Место поэзии в духовной жизни общества заняла пошлость –так происходит везде, где на первый план общественного интереса выходят деньги.

... Алексей Соболев из Вологды

видит причины столь бедственного положения в её оторванности от жизни: «Поэт не имеет морального права замалчивать проблемы нашей жизни и создавать мнение, что мы живём в волшебном сказочном царстве. Теперь ведь и о любви к природе, наверное, надо писать не теми словами, какими писал Афанасий ФЕТ, а больше об ОХРАНЕ ПРИРОДЫ, которую в последнее время безжалостно губят кругом...

... Ныне живущим поэтам выпала нелёгкая доля: выступить против нового «крепостного права» - бездуховности, разгула зла и жестокости.  А разве не крепостное право, если в обществе примерно 70-80% мужчин интересуются только футболом и автомашинами?  Ведь ничто так в человеке не убивает живую душу и не превращает его в робота как эти два явления... »

Там же. Георгий Егоров:  

«В борьбе за лидерство Адам проигрывает Еве». - Хочется упомянуть и о пьянстве. Как врачу, мне известно, что женщины пьют, конечно, меньше мужчин. Но вот и фермента расщепляющего алкоголь у них в 3-4 раза меньше. Поэтому мужчина сначала превращается в пьяницу(когда хочу-пью, а когда не хочу - не пью), а женщины сразу в алкоголика (когда хочу – пью и когда не хочу – тоже пью). Женский алкоголизм потому страшен, что противоестественен.

... борьба женщин с мужчинами – не только антихристианская борьба, но и просто глупая борьба. . Мужчина нуждается в любви. Когда он чувствует, что его любят, он горы может свернуть. А когда чувствует обратное, сворачивается на диване. Телевизор, тапочки, тахта...

ЛГ, МАРТ, 2005. Юрий Вронский:  «Дети для заграницы».

Усыновление –дело неплохое, царь Пётр усыновил когда-то    арапчонка: в результате у нас есть Пушкин.

Константин Воробьёв.  «Сказание о моём ровеснике»

... по    скотному проулку от реки неслась ватага парней и девок    вооружённых вёдрами, деревянными лоханками и кадками. «Мокриду делают... Обольют, дьяволы», - смекнул Матвей Егорович и, пригнувшись, наддал ходу... Первым из пузатой кадки широкой и плотной глыбой илистой воды хлобыстнул по спине Матвея Егоровича рослый и чудаковатый Тишка Суровец. - Дядя Матюша, с дождиком тебя – ухх! - и кто-то из    помойного ведра окатил его спереди. (Был я свидетелем в    детстве такой вот весёлой беготни и обливания друг друга водой у нас в деревне. Играючи, это делали взрослые).

   ... - Брось, Акимыч! - произнёс он певучим голосом. – Не    лезь, Митрий! . . - Брось, говорю!  В кого метишь-то?  Ну? Опусти дуло, а то... знаешь?  Рыжебородый злобно выругался,    вздыбил кобылу и повернул с полянки. Опуская в ножны до   половины обнажённую шашку, второй конвоир постоял на месте и, не глядя на Матвея Егоровича, певуче сказал: -Ты,    дед, припрячься тут до вечера. Скоро мы уходим... Понял?

   ... он никогда не подозревал в своих огрубевших руках   той вдумчивой ласковости, с которой обнимали они теперь   крохотное тельце ребёнка; никогда его взгляд не был таким внимательным и пытливым, а слух так обострён и очищен... У него исчезла обычная суетливая порывистость в    движениях, и на то, чтобы перевернуть под ребёнком пелёнку, он потратил не менее часа времени.

    До вечера Матвей Егорович просидел с ребёнком на поляне – отгонял мух от убитого: изумрудные, настырные, они    всё подбирались к его тусклым незрячим глазам. Когда в    кустах начали копиться сумерки, Матвей Егорович отёр пучком травы лоб матроса и, став на колени, прислонил к нему лицо ребёнка...

    На крыльце, закутанная в чёрный монаший платок, Матвея  Егоровича встретила Пелагея: -Тять, Лёшку-то не дали...

   зарыли вчерась на выгоне со всеми вместе... А Петрака   нынче нибилизовали... Трёх ярок и кобылу свели... (Зарыли... как у нас Монаха. Тоже на выгоне, за нашим садом).

   ... Как и десять лет назад, горячей пылью отцвети дымились неоглядные ржаные поля, и с прежней истомой и страстью булькали там перепела.

    - То, к чему Матвей Егорович готовился давно и старательно – к разговору с Алёшкой о гибели его родителей,    произошло совсем просто: Алёшка воспринял это известие    почти безразлично и только спросил об отце-матросе: - А он с ружьём был?  – Да какой там с ружьём?  С тобой был!

   ... Ровным, усыпляющим шёпотом, не отнимая своей тёплой ладони от Алёшкиной макушки, Пелагея учила его по вечерам разным молитвам, волновала и печалила туманными сказаниями о житии Алексея Божьего человека. На злых и грустных местах сказа Алёшка съёживался в комок, глотая   слёзы, прерывисто спрашивал: -Он был... на дедушку похож, да?  – Святой он был. - А дедушка... нешто не святой? –Нет   детка. Он земной, - неясно объясняла Пелагея и заводила  разговор о другом. - Видишь на небушке вон ту белую полосу? - показывала она на Млечный Путь. - Это Божья серебряная дорога. Ею Он ходит Сам, архангелы Его и праведные души померших людей – воинов, мирских страдальцев,   малоденцев...

   ... По воскресеньям после обедни Кузьма Михайлович выносил из церкви большую икону Божьей Матери и, сопровождаемый толпой богомольцев, шёл в поля. Рассыпавшись по руслам пересохших меж, шелковцы не в лад и заунывно-угрожающе пели молитвы, яростно кропили святой водой из бутылок каждый свой загон, вожделенно оглядывали серо-белесую пустынь неба. (Шёл и я как-то в детстве с такой вот  толпой односельчан, молитвенно просивших ниспослания дождя).

   ... Неотрывно и уже против воли глядя в тёмные точки    птичьих глаз, парализованный близостью и бесстрашием этого диковинного живого комка, Матвей Егорович, похолодев    стал медленно поднимать руку к голове и пятиться от куста. - Это ж душа его... Господи!  За что ж Ты нас так, а?

   За какие перед Тобой прегрешения не принимаешь к Себе невинно убиенного? - прошептал он и перекрестился.

   ... Ну, Егорыч! - обиженно заговорил он ещё издали. -Нешто ж это по-свойски!  Пущаешь одра без пута, а он вражила,    взял и всё блюдо вылопал дочиста! . . - Чего такоича? -встревожился Матвей Егорович. - Картохи на сметане. Только   что принесли... И надо ж ему ухитриться настольник развязать! Не лошадь, а прямо-таки кобель, прости Господи! . .

   ... - А молока у нас нетути, что ли? -осержено спрашивал   он. - Говеены ж теперь, тять. Скоромное есть – грех... на   поминала Пелагея.  – Грех по полю бег. А поп его сгрёб и

   ... начинал выходить из себя старик. - Принеси-ка нам кухлик утрешника, а сама хоть до Рождества говей... - А чего поп исделал ему, дедушк? - Кому?  – Да тому греху? -Там   брат, дело тёмное вышло... Давай-ка поскорее вечерять да погоним мерина в Уручье, а?   Отпечатано 20.03.2005

   ... Матвей Егорович рывком настиг его и прижал к себе:    Ты вот что... знай:  жизня зла, а люди... сладок будешь    расклюют, горек будешь–расплюют. Вот. А зараз иди с Богом

   ... После каждой рюмки он отваливался в угол и стонал    там блаженно и яростно: -А та-та-та!  Как Бог в лапотках   прошёлся по душе!  А та-та-та! . . Не хочешь? - надвинулся    на него слепец. -Наша кошка тоже не хотела горчицу есть   А как ей намазали её под хвост, так всю дочиста и выли   зала. . (Зрячий «слепец» поводырём хотел сделать Алёшку)

   ... Алешка подстерёг его как-то осенним вечером на приречной тропе и шугнул из зарослей под ноги длинной и   толстой, кроваво-огненной гремящей струёй. Шугнуть можно    было вторично – спичка не потухла в руке, и керосин ещё    оставался во рту, но Василь Палыч по-молодому ударился   в бег, выкрикивая что-то тоненько и призывно. Кроме затаённого смеха на всю зиму, Алёшка вынес из этой причуды   и другое:  он перестал бояться учителя и дела его по арифметике пошли успешней.

   - Ну вот что, детка. Я пойду, пока на дворе негоды нетути.

   Насовсем, может, теперь... -Куда? - укоряюще и тревожно спросил Алёшка. -Пройдусь сначала в Киев святым угодникам   поклонюсь, а там куда Бог покличет... Прощевай. Не ярись   с людьми, гордыню свою в словах и деяниях смиряй... - и   заголосила, как тогда на похоронах.  (Святоша. Деньги на   иконе в святом углу, что дед ему берёг, прихватила и ни   чего малому не оставила).

   ... Почти ежедневно, в обед, он разжигал в лозняке на берегу Любача костёр. Под ним в неглубокой ямке, обложенной капустными листьями, хорошо и незаметно пеклась курятина, чаще всего цыплята, забредшие из села в приречные   конопляники. (Было и такое дело у меня в 42-м, у нас в    саду, в низинных вётлах).

   ... А на опустевшем дворе его ждал Полкан (мерина он отвёл на колхозный двор, в конюшню). - Пошли вместе, - сказал Алёшка и потянул его за ухо. Полкан упрямо попятился назад. Тогда Алёшка попробовал надеть ему на шею верёвочный калачик, но кобель оскалился и зарычал. - Не хочешь, матери твоей кляп? - крикнул Алёшка – пошли!  Ну!

Константин Воробьёв.  «Вот пришёл великан... »

- Какие   ещё за тобой пижонские грехи?  – внимательно спросила    Ирена. - Мало ли, - сказал я ищуще. - Меня бесят все мало   мерные пожилые пенсионеры с толстым низким задом в полинялых военных брюках. Мне они представляются олицетворением какого-то незаконного долголетнего благополучия.

   ... - А тебе приходилось пить иностранное?  И виски ты    пробовал?  Что это такое?  – Смрадный самогон, - сказал я.   Примерно, как наша «Московская». Даже хуже.  – А «кока-кола»?  – Великолепный жаждоутоляющий напиток, - сказал я.    Что-то вроде смеси кофе, сока вишни и запаха утренней розы...

ЛГ, МАРТ, 2005.  Вдова Винчестера

... И уж совсем бессмысленно пыталась увидеть приведения, якобы и сегодня населяющие дом, или услышать звуки органа... проводила ежедневные спиритические сеансы-свидания с мужем, пила с духами чай из старинных чашек бесценного золотого сервиза, - «сумасшедшая вдова» тихо умерла во сне. Это было в   1922 году. Саре Винчестер шёл 84-й год, и нечистую силу    ей перехитрить не удалось. (На протяжении 38 лет строила и строила дом, Ей было предсказано медиумом, что пока   она его строит – не умрёт!  - Моё прим. )

Там же. - В 1910 году

в петербургском театре «Кривое   зеркало» с успехом шла комедия некоего Бориса Гейера   «Любовь русского казака». Действие происходит на берегу   Волги...  По ходу действия девушка по имени Аксёнка, которую хотят насильно выдать замуж за казака, оплакивает   любимого ею Ивана и вспоминает, как она коротала с ним   время под «развесистыми сучьями столетней клюквы».

    Существует однако и другая версия крылатого выражения.   Якобы ещё в позапрошлом веке знаменитый Александр Дюма - отец во время путешествия по России отдыхал под сенью   «величественной клюквы».

Там же. - В завершение вечера

зазвучала песня Владимира Альбинина, которую дружно подхватил зал:

        «Надо радоваться жизни, в петлю не лезть.

          Надо радоваться жизни, какая есть... »

Там же... Вот Абрамович две яхты купил.

А я вам девочку   покажу, которая отказалась пить чай, потому что не знала  что это такое. Не было у родителей денег на чай, хлеб из отрубей пекли... даже в годы Гражданской и Великой Отечественной войн, даже в голод детей не бросали.

   - Социальные сироты.  В деревне!  Да видано ли такое? ! . .

   Дабы замазать огромный лозунг на тыльной стороне учебного корпуса, - «Слава КПСС! », - денег нет.

Там же.  И снова в поход. Кругосветка 2005.

- Море без    паруса всё равно что поцелуй через Китайскую стену. Через двигатель моря не поймёшь. Только живой, вырывающийся из рук парус даёт ощущение стихии, вечности, ветра...

   «Крузенштерн» – учебное судно. Парус проверяет на прочность наших юнг, безусых салажат. Не всякому дано пробежаться на ветру по вантам от палубы до клотика и на высоте 56 метров над ватерлинией поставить паруса.

    Покорить земной шар на паруснике всё равно что стать олимпийским чемпионом. Я не знаю ни одного чемпиона, который не хотел бы повторить свой успех. Капитан О. Седов

Там же. КС. О привнесении в классику секса, похабщины...

В. Толстых. Я бы только хотел, чтобы никто не подумал, что   мы собрались здесь защищать классику. Она и сама за себя постоит и, уверен, устоит, как бы её не переиначивали.    На то она и классика, что способна устоять перед любой   стихией, даже если это людская пошлость. Но, как говорится в одном кавказском анекдоте, где один нацмен бьёт другого нацмена: «Я его не бью, я ему оценку даю». Вот этим   мы сегодня и занимались.

**** **** ****

Даниил Гранин.  «ЗУБР» (роман). 

– Психология играющих   в рулетку – занятная штукенция.  У многих людей эта страсть дремлет. Проснулась она и у моего адмирала.  Человек он был небогатый по тогдашним понятиям.  Жалованье   адмиральское – и только.   Министерское жалованье и то   было небольшое... Адмирал взял с собою все золотые франки какие у него были, немного, и никак не мог их проиграть: куда ни ставит, всё ему прибавляется.  Бог игры взял   его за руку и повёл.  Игроки знают такое наваждение.     Дошёл он до редкого события – сорвал банк Монте-Карло.   Сколько в точности – не помню, три миллиона или же пять   миллионов франков.

    - Учёный должен быть достаточно ленив, - объяснял мне    Зубр. -На этот счет у англичан есть прекрасное правило:    не стоит делать того, что всё равно сделают немцы.

   ... в чём тут дело, почему так ополчились именно на генетику, почему такая жестокая, можно сказать, кровавая борьба развернулась вокруг, казалось, невинного для идеологии вопроса – существует ли ген, какова природа наследственности.  (Лысенко, вейсманисты-морганисты... )

   - Он вспоминал разговор с Эйнштейном о прикосновении к  тайне. Прикосновение к ней –самое прекрасное и глубокое   из доступных человеку чувств... Тот, кто не в состоянии    удивиться, застыть в благоговении перед тайной, всё равно что мёртв.

    Однажды возвращались они из гостей ночью.  Зубр был выпивши и, выйдя на Фридрихштрассе, запел во весь свой голосище про атамана Кудеяра и двенадцать разбойников. Потом про ямщика.  В разгар войны посреди ночного спящего   Берлина орал русские песни.  Сошло с рук, как многое другое такое же бесшабашно-отчаянное.

    Был разработан метод кормления его внутривенным способом.  Причём вводили не просто глюкозу, а все необходимые аминокислоты, потому что при пелагре, когда она в последней стадии, разрушается синтез белков, по-простому  же значит, что пища вовсе не усваивается.  (Такого везли   Зубра – Тимофеева-Ресовского - из лагеря в Москву).

    Зубр с Зенкевичем сидели за праздничным столом и громко обсуждали, почему стало много инсультов. Пришли к мысли, что раньше, во времена их детства, на постоялых дворах, гостиницах клопы производили кровопускание, вводили   в кровь антикоагулянты, и инсультов было меньше. У Зубра   никогда нельзя было понять, что означают его шутки, -вроде чушь, а что-то в них есть...

Там же.  С грустным смешком применял он тут слова Капицы:  «Это напоминает мне девицу, которая хочет отдаться   по любви, а её непременно хотят изнасиловать».

Там же.  Неумно ведь осуждать волков, пожирающих оленей   или саранчу, истребляющую зелень.  Разум – продукт природы, он не может возвышаться над ней; то что он творит,    входит в неведомые нам закономерности... Он не оправдывал – он искал сочетания наивыгоднейших вариантов сосуществования разума с биосферой.

    Среди зоологов он более всех чтил орнитологов. Он шутил, но с гордостью, что он единственный из зоологов, кого в «природных условиях обкакал пеликан»!

Даниил Гранин.  «Бегство в Россию». 

– Отталкивало, что   эта профессия требует постоянной умелой лжи. Жизнь, проведенная во лжи. Мне она осточертела и без романов. Чего   другого, но лжи всех сортов – от наглой, дурацкой, никому   не нужной, до самой утончённой – у нас хватило по горло   Я достаточно много прожил среди вранья, обманов, притворства, чтобы ещё воспевать героев этого искусства.

    Если бы существовал справочник по шпионам,   то Клаусу    Фуксу я бы отвёл в нём первое место как шпиону-добровольцу, идейному шпиону-физику, которому денег за эту работу не платили и который ощутимо помог нашим атомщикам.

    Начинать надо с детства. Потому что это родина.  Родина   человека – детство, и когда человек в старости  впадает   в детство, он возвращается на свою родину, которая, оказывается, никогда не отпускала его.

   ... осмотрел одобрительно, отметил подтянутость Картоса,    свободно сидящий костюм в полоску, туфли на толстой подошве, чуть приспущенный галстук – во всём этом у вас,  загранчертей, есть шик, а мы, как бы ни наряжались, всё те  же – тюхи-матюхи.

    Я инженера ставлю высоко, - сказал Картос. - Господь    Бог был инженером. Хрущёв хмыкнул. - Это в каком смысле?    - Учёный открывает то, что есть в природе.  Например, атомы.  А инженер, Никита Сергеевич, изобретает то,  чего нет  в природе.  Например, утюг.  – А Господь-то тут причём?  - Он был первым изобретателем. Он создал воду, сушу, тьму   и свет, тварей всяких.  – Картос вопросительно  взглянул   на Хрущёва, тот кивнул. -Чем до этого занимался Господь,    видимо, не имеет значения.  История начинается с момента   изобретения.     Как сказано в Талмуде... И он сперва по-русски,   потом    по-английски повторил, что «не тот умён, кто отличает добро от зла, а тот , кто из двух зол умеет выбирать меньшее».

    Дружба верна во всём, только не в делах и услугах любви (англ. ).

    Бабы нужны мужчине долго, а любовь–это уж как повезёт.

    Любовь – это украшение, это радуга.

    Его смешило, что весь мир, все города уставлены памятниками полководцам, как-будто они что-то создали,   чем-то  помогли людям. Каждый историк изготавливал свою историю   использовал её для своих целеё. Попробовал бы кто-нибудь  так обращаться с математикой или физикой.   Он отвергал  Историю за то, что она не допускала эксперимента.  С ней   нельзя было поставить никакого опыта и узнать, что было  бы, если бы...

 

    На стр. 2 – когда Витя, в детстве, убил ласточку, а я слабого ещё на крыло дрозда.  Здесь же Виктор Астафьев при водит ещё один случай подобного рода.

    - Но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет моё сердце и снова навалится   на   меня одно затаённое мучение:  зачем я убил коростеля?

   Зачем?  

    Коростель – он же и дергач.  Об этом я узнал будучи на  одном подмосковном водохранилище.  А у Лермонтова:  

«Хотя бы крикнул коростель,

иль стрекозы живая трель послышалась,

или ручья ребячий лепет...

Лишь змея, сухим бурьяном шелестя,

сверкая жёлтою спиной... скользила бережно

   ... » («Мцыри»).

    Об девках и говорить не приходится.   Мишка как выйдет    на улицу, как растянет мехи гармошки:  «Гармонист, гармонист, положи меня на низ!  А я встану, погляжу,  хорошо ли  я лежу! »- так девки со всех сторон, со всех дворов   на    его голос:  «Милый мой, а я твоя,  укрой полой - замёрзла   я! »

    Мне не надо гадать, как он погиб, такие люди и  умирают   лихо, со звоном, и не об этом я думаю, печалясь,   а вот о   чём:  сколько же удали, душевной красоты,   любви к людям убыло и недостаёт в мире оттого, что не стало в нём Мишки Коршукова?

    ... жили по присловью:  ни к чему в доме соха, была бы балалайка.

    Раз я бросился на мачеху с ножом, и она носила твёрдое  в себе убеждение, что я в не столь отдалённый срок вырежу всю семеюшку и подамся в бега.

   ... и не то у меня закружилась голова, не то я и в самом   деле принял решение утопиться – опомнился я уже в воде   остро полоснувшей по мне, стиснувшей тело ледяными оковами (перед отъездом в Игарку с отцом и мачехой).

    Тихую, без мучений принял кончину дед(Илья Евграфович)

   Он её такую заслужил – единодушное было решение на селе.

    Не дано мне было попрощаться с бабушкой, и я этого ни   когда не прощу родителям (при отъезде в Игарку).

    Эх, раз!  По два раз!  Расподначивать горазд!  Кабы чарочку винца, два ушата пивца, на закуску пирожку, на потеху   деу-у-ушку.  (Дед Павел-отец отца.  А бабушка из  Сисима  звала Астафьева – Вихторь).

    Всё!  Последний раз в жизни ставлю!  Бахилы!  Новые бахилы на кон!  Себе, не вам, перебор не дам!  (Дед Павел был   заядлым игроком в очко).  А у нас в деревне:  себе не людям – перебор не любим! В войну, до призыва, играли и мы,  ребятишки, по ночам, да с таким бойцовским азартом. Однажды я метал банк и, набрав 20 очков, как хлобыстнул об  стол карты:  «Ваша не пляшет, товарищ Шураня! » – а он-то   шёл ва-банк («по всей! »), сидел в ожидании выигрыша...

    Дед вон какой смирный сделался... небось в картишки за   был как играть. И впрямь не у всякого жена Марья, а кому   Бог даст! . .  и много у меня другой родни в селе,   но та   родня до полдня, а как обед – и родни нет.

    Час от часу не легче!  Вот уж действительно беда   как  полая вода:  польёт – не удержишь... деревенская  родня,    что зубная боль, да куда ж без неё?  Припрёт, так сразу о   ней вспомнишь.

    Я хлебал суп, хороший, наваристый суп с костью, но уж лучше бы, как прежде – хлеб с водой, чем пирог с бедой.

   ... только рванулся дед (Павел, в Игарке) вплавь за лодкой. Ему оставалось один лишь взмах,  и он сделал   его,    этот взмах, закинул руку, чтоб пойматься за борт лодки, и   так, с поднятой в небо рукой огруз, скрылся в воде.

    Пришла с работы мачеха, затрясла головой,  подшиблено   дураковатая, раскосмаченная, выла она, размазывая  слёзы   по плохо отмытому от сажи лицу, и вокруг глаз её размывало слезами чёрные ободки, какие нынешние девчата наводят для томности и азиатской загадочности.

   По остаткам кушаний я различал, кто за столом кормился:    вахлак тупой или тонкой кости и  истинного   понимания   этикета человек.  (Ушёл от мачехи, жил в заброшенной парикмахерской, кормился объедками, даже овсом с  конюшни,    воровал с дружком в магазине хлеб).

    Посулился Кандыба за короткий срок сотворить  из меня   карманника, чтоб, если один завалится, не доходить с голоду.  Дело с обучением сразу потерпело крах – после первой же попытки «пощупать кошелёк» я попался.  Меня били   на крыльце магазина (в Игарке).

    Стих-загадка.  А на этот ультиматум  мы тебя   покроем.   (Кем? Чем? )... не писать, а нарисовать с  деталями  некий   предмет. Вызывался даже позировать, несмотря на холод.

   Тишка пошёл дальше:  пририсовать к  предмету будто   на    гвоздик надетую бумажку с надписью:  «Лично всему  женскому персоналу тринадцатой школы».  Уж дать так   дать    по родимой школе, чтоб качалась, чтоб у Загорюхи К. Н.   и   Мартыновой А. В.  зубы ныли! » (Школа требовала, чтоб пришли родители, почему отлынивает сын от учёбы).

    «За мной! » И я пошёл, не боясь её, не думая, что она может мне сделать что-либо худое. Есть люди, как бы сотворённые для добра, часто безответного, и это отмечено природой на их лицах, во взгляде, в улыбке, даже в походке.

   Не случайно же настоящего доктора  узнают и без белого   халата, хорошего учителя – без очков и портфеля. (Официантка со смуглым северным лицом).

    Нет страшнее доли –остаться человеку наедине с собою,    заблудиться в потёмках своей души, окаменеть в самом себе. . Приученный войной и нелегкой жизнью без истерики и    особого страха относиться к тому,  что  образно зовётся    «концом пути», я почти спокойно вступаю  в  завершающий    период жизни и, поскольку у сочинителя нет ни отдыха, ни  отпуска, продолжаю делать свою работу.

    Из анкеты:  Читаю, перевожу и сплю с переводчицей... без    словаря.

    Если хотите дольше жить, чаще умирайте со смеху.

    Смех полезнее зарядки – это разрядка. Лучше делать для   смеха, чем назло.

Ан. Иванов.  «Вечный зов».

- Ошибки были у меня, Валентик   Были... Но больше я не повторил бы их никогда. Не зря говорят:  Если б заново на свет народиться, знал бы, как состариться.  (Яков Алейников, оказывается, думал не о казни... Он был привязан к козлам, где его будут распиливать бандеровцы... до чего даже фашисты не додумались  в   своих изощрённых зверствах).

    Может ли лошадь дойти от города-героя Одессы до города-героя Москвы?  – Может, если её не съедят в городе-герое Туле!

    Съехались мастера колбасного дела (со всего СССР). Главный передовик делится опытом: Берём древесную стружку,  смешиваем с туалетной бумагой, перемалываем и добавляем   немного жира... - Как, вы и жир кладёте?  (голос из зала)

***** ***** *****

ЛГ, апр. 2005.  Инна Кабыш.  Дневник учителя.    

- Кирибеевич, - пишет одноклассник, одолевший лермонтовскую «Песню про купца Калашникова», - опозорил Алёну    Дмитриевну, и в результате погиб и он сам, и муж Алёны   Дмитриевны Степан Калашников, потому что в те времена   (курсив мой) считалось, что нельзя любить чужую жену. . »

    «Русский человек эпохи Ивана Грозного думал, что если   осрамили чужую жену, то запятнали его честь... » Конечно    думал.  Потому что сказано:  «Прилепится человек к жене   своей, и будут одна плоть».

    И надо признать, что не только в эпоху Ивана Грозного   - и Пушкин так думал.  Потому и пошёл на дуэль, как Калашников на кулачный бой.

   ... А иначе через пару-тройку лет, когда мои ученики из  шести-семиклассников станут десятиклассниками, они напишут, что «Раскольников пришёл с повинной, потому что была такая заповедь:  «Не убий!..»

**** **** ****

    В Евангелии не написано, что можно убивать для самозащиты. Там сказано – убивать нельзя.

    Даже миллионеры бывают несчастны.  Онасис, самый богатый человек, подарил сыну самолёт в день рождения, а сын   на этом самолете разбился – и что всё богатство!

    З л о с т ь  застит разум.

    Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. 

   На вопрос, - за что и как расплачивается в этой жизни   Владимир Максимов?  – последний ответил:  «Не знаю, наверное, моё наказание в том, что я постоянно, каждый день и час чувствую себя виноватым в чём-то перед кем-то.  Не   могу объяснить это чувство, но живу с ним постоянно.  Я    бы так коротко сформулировал:  мой палач – моя память.

   ... А политика?  Мы знали:  Ленин, Троцкий... Потом знали   Рыкова, но главным образом он был заметен тем, что разрешил опять водку, правда, 30, а не 40-градусную.

    Логично, но не разумно – слова  амер. фантаста Айзика   Азимова.

    Ай да Пушкин, ай да сукин сын!  – кричал, как известно,   потомок Ганниббала в минуты, когда ему удавалось написать что-то хорошее.

    Пушкин встретился с государём в царскосельском саду  (июль 1831 год) и на предложенный вопрос:  «почему он не служит? » отвечал:  - Я готов, но кроме литературной службы не знаю никакой.  Тогда государь приказал ему сослужить службу – написать историю Петра Великого.

    Однако, Александр Сергеевич, видно, туго набит у вас бумажник!  – Да, ведь я богаче вас, - ответил Пушкин, - вам  приходится иной раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный с 36 букв русской азбуки.

    Прадед Ганнибал, сын абиссинского эмира, похищенный турками, из Константинополя прислан русским посланником   в подарок Петру I, который его сам воспитал и очень любил.

ЛГ, 16 мая 1990.  – В наше неестественное время, когда   с неба идут ядовитые дожди,   а земля рождает ядовитые   плоды, разорвалась связь между лицом человека и его духовным миром. И глаза уже больше не зеркало души, а нечто уже печных заслонок.

Женаты мы, любовь нас не волнует – Гумилёв.

Не сворачивай назад, ибо ты не будешь впереди – Суворов.

...Вчера вы так, сегодня эдак, пели за упокой, теперь за  здравие, и нашим и вашим за копейку спляшем – явная беспринципность.  («Чистые воды Китежа», Влад. Тендряков)

Его превосходительство любил домашних птиц и брал под  покровительство хорошеньких девиц! ! !  («Мастер и Маргарита», М. Булгаков)

Лесков:  «Мужик год не пьёт, два не пьёт, а как чёрт прорвёт, всё пропьёт».

... А народ преимущественно бедный, всё преуспевает в пьянстве – то с горя, то по-Божьему попущению, то по бесовскому наваждению.

Ю. Бондарев.  «Тишина».

 – Ася, мужчина должен быть чуть   красивее обезьяны – ответил К...

 

А там, в Кремле, в пучине славы,   

Хотел познать двадцатый век,

Великий, но и полуслабый,

Сухой и чёрствый человек.  (Стихотворение студента 1-го курса, арестованного за антисоветчину)

 

А. Приставкин.  «Мимо острова Буяна». 

(Путешествие из    Иркутска в Братск по Ангаре) – Виноватого Бог найдёт?    

Но и не бей Фому за Ерёмину вину... А на Фому-то и свалят.

    В старом анекдоте, когда скорпиона спросили, зачем он    кусается, даже погибая сам, он ответил:  - Ничего не могу    с собой поделать:  характер такой.

    - Мол, вкусна куриная-то лапка, а ты её едал?  Да, нет, не  едал, а только видал, как наш барин едал.

    - Прочел на груди чуть было не утопшего человека:  «Дедушка Калинин, век меня мотать, отпусти на волю, не буду    воровать» (Астафьев- «Светопреставление»)

    Есть такая притча. Падишах задумал построить новый дворец и пригасил к себе лучших архитекторов.  Один из них    красноречиво расписал, каким может быть новый дворец.  А    второй сказал:  «Я не умею так красиво рассказывать,  но   такой дворец построю».  Ему и поручили эту работу.

    Шутка о пессимисте и оптимисте:  первый считает, что хуже быть не может, а оптимист – вполне может быть».

    Непременно-то я своею же любезностью себе наврежу. Раз много лет уже тому назад, говорю одному влиятельному даже лицу:  «Ваша супруга щекотливая женщина-с» – в смысле то есть чести, так сказать нравственных качеств, а он    мне вдруг на то: «А вы её щекотали? » Не удержался, вдруг    дай, думаю, полюбезничаю:  «Да, говорю, щекотал-с».  –Ну тут    он меня и пощекотал... Только давно это произошло,  так    что уж и не стыдно рассказать; вечно-то я так себе наврежу!  (Фёдор Павлович на аудиенции у старца Зосима в  его келье.  Достоевский «Братья Карамазовы»)

    Илья – русский вариант имени «Илия», что в переводе: Иегова есть Бог.  Иван-Иоанн (в переводе Бог добр.  Бог   милостив).

    Будь в обещаньях не скуп, - обещанья пленяют красавиц

   Лжива богиня надежд, но без неё не прожить (Овидий).

    Нет ничего проще любить всё человечество сразу, и нет   ничего труднее любить и уважать одного единственного   конкретного человека.

**** **** ****

... а больше всего береги копейку. Эта вещь надёжнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде   первый тебя выдаст. А копейка не выдаст, в какой бы беде   ты ни был.  Всё сделаешь и всё прошибёшь на свете копейкой.  Так наставлял отец Чичикова сына на подворье в городке, куда привёз его на учёбу. Дав полтину меди на расход и лакомства.

    Это уж настолько просто, что гусь поймёт.  (А Сашки - брата поговорка:  «Козе понятно! »)

    Из любого положения есть выход, нет выхода только из   гроба.

    Лучше всё-таки воевать с мужчинами, чем бороться с собственной женой.

    Подлость сильна, таланты редки. Поэтому подлость – это   оружие изобилующей посредственности, и вы повсюду будете натыкаться на её жало.

Игорь Тюленев, участник Парижского салона книги... где   проходила арт-выставка. Заглянул и... обомлел.  На огромной картине стоит в полный голый рост в цилиндре и с   бакенбардами. С сигарой во рту и в сапогах.  С дягилевской тростью и без трусов – сам Александр Сергеевич Пушкин.  Русское солнце! . . Утешает, что хоть детородный   орган поэту нарисовали приличный.

Там же.  Калмыков.

-Шолохов поехал рыбачить на Хопёр. Только его спутники приготовили снасти, как писателя по   рации вызывали срочно в станицу Вешенскую. Но вернуться   с рыбалки без рыбы Шолохов не мог. Рыбу сняли с перемётов рыбака Атланова, а в виде компенсации на крючки прицепили четвертинки с водкой... Атланов на Шолохова не   обиделся.

    С барином бедняк одной дорожкой иди, а о конце пути   

   думай – он в палаты, а ты на полати (пословица).

    Вот уж, поистине, у каждого  своё горе: у одних жемчуг    мелок, у других похлёбка жидка (депутат Сухов – шофёр)

    Ему достаточно было одной рюмки, чтобы зарядиться на   весь день.  Объяснялось это огромным количеством выпитой... водки, которая превратила его кровь в какое-то водочное сусло.     Достаточно было поддерживать это сусло на известной   степени концентрации, чтоб оно играло и бурлило в нём,    окрашивая для него мир в радужные краски (Короленко).

    Так, во сне мозг часто свободно творит идеи и образы,    которые ему не создать при участии воли.

И. Глазунов по радио:  Система любая:  лошадь-возница-седок. (лошадь-мех. сила, возница - управление, седок - указывает направление). 

Зануда – это тот, у которого спросят, как дела?  – начнет долго и нудно объяснять, рассказывать...

Блок:  Каких вы женщин любите?  – брюнеток или блондинок?  - и даже рыжих.  (или:  и рыжих тоже).  А то:  Люблю двух женщин на свете: первую – свою жену, а вторую –всех остальных вместе взятых.

Короленко:  Чайком ополоснуть утробу - те, да на боковую  (купец в трактире).  Человек божий, обшитый кожей.

 Даниил Гранин:  Известная формула, которую мы когда-то учили, но не применяли. Что, конечно, сын не отвечает за отца.  – Нет, отвечает.

 Он рассказал мне про группу «Искупление». Дети бывших нацистов, эсэсовцев создали в Западном Берлине такую группу, члены её уезжали в Норвегию, Югославию, в страны разрушенные фашистами, и бесплатно год-полтора работали на стройках.  Их было всего несколько сот юношей  и девушек, но они были, и они-то и считали себя настоящими детьми.

Даниил Гранин.  «Дом на Фонтанке». - Он умел поворачивать привычное неожиданной стороной.  «Наука – это то,  что можно опровергнуть», - сказал Вадим.  Раз нельзя опровергнуть, следовательно, это уже перестаёт развиваться, перестаёт быть наукой.

**** **** ****

- К обеду – не к делу, всегда готовы. 

- От доброго обеда и к ужину останется. 

- Покуда есть хлеб и вода – всё не беда.

- Хлеб на стол, и стол – престол.

- К обедне ходят по звону, а к обеду – по зову.

- Любимая весть, когда скажут, что пора есть.

- Не обычай дёгтем щи белить:  на то сметана.

- В меду и подмётки съешь.

- Ломливый гость голодный уходит. 

- Потчевать можно, неволить грех

(как не вспомнить дядю Петра Панкратова, колхозного конюха во время войны).

 Часто за шапку берётся – нескоро уйдёт (это точно! ).

**** **** ****

 Дед Нечай, вздохнув и перекрестив слабым перстом грудь, тих изрёк своё всегдашнее:  «Шут с ним, кума, пущай тащит, лишь бы не воровал. Да и не нужна она мне теперича, соломка энта. Припас было, чтоб крышу маненько подлатать, а щас ни к чему она мне. Другую исделал, приготовил для себя давно – там она, на подлавке. И смертное припас, в сундуке оно, кума. Достанешь потом. А так, что ж пущай тащут, лишь бы...

 Кажется, это были последние слова, которые произнёс на этом свете добрейший старичок, перед тем, как переселиться в мир, где нет «ни радости, ни печали». Уже на смертном одре пришедшей проведать его древней Калинихе, своей ровеснице, сообщившей умирающему, что плут Самонька приладился потаскивать с его двора соломку, он, т. е. Дед Нечай, так говорил... (М. Алексеев,  «Драчуны»). Апр. 1988.

Пускай я умру под забором, как пёс.

Пусть жизнь меня в землю втоптала.

Я верю, то Бог меня снегом занёс, то вьюга меня целовала.

 

Может, встречал у Ковинько,  «Шо з Полтавы? »

 

– Одно дурнэ поехало в турнэ, вернулось из турнэ все тэ ж дурнэ

(Астафьев,  «Тельняжка с Тихого океана»).

 В завалах камней растёт загадочная ягода «Кызырган», похожая на красную смородину, но она двух цветов - красная и чёрная, - но когда ешь её, по пальцам сочится красная влага. Которая даже мойся не мойся не даётся, от рубах и совсем не отстирывается.  Влага эта резкая, кислая, вселяющая в тело силу и уверенность в здоровье

(«Медвежья кровь», Астафьев).

 А пятнадцать минут, потраченных на меня великим поэтом и гражданином нашего времени, я буду отрабатывать всю жизнь (Воспоминание Астафьева о встрече с Твардовским в редакции «Новый мир»).

**** **** ****

 Восемь лет тюрьмы, угроз, уговоров, пыток не могли склонить Джордано Бруно к отказу от своих идей. Непреклонно отстаивал он учение Коперника,  свои мысли о бесконечности Вселенной, он не поступился ничем. Его осудили к сожжению, он заявил инквизиторам: «Вы более испытываете страха, произнося мой приговор, чем я, его принимая.

 Верность истине была ему дороже жизни. Это не фанатизм. Отречься значило для Бруно предать науку. Взойдя на костёр, он защищал свободу мысли.

 Чудом было, когда Левенгук увидел в микроскоп то, что происходит в капле воды, и чудом был свет, добытый Петровым.  Он его именно добыл, он его похитил у природы.

Он был Прометеем, и Зевс разгневался на него...

**** **** ****

Евгений Шишков: «Распятая душа». 

– Наблюдая как покойника поволокли на носилках Фёдор Завьялов печально на свою мимолётную лагерную думу:  жизнь кому-то не в радость, а в наказание даётся.  (Фёдор обрубком лежал в госпитале – война уже кончилась... Не давал о себе знать ни матери, ни Ольге-невесте своей возлюбленной. Отец погиб на фронте, 15-летняя сестрёнка Таня умерла, когда ещё шла война. Шёл июль 45-го, но он молчал,   отклонял постоянные уговоры, чтобы написать домой... )

 О загробном мире Фёдору думалось легко, даже отдохновенно и мило. В земном существовании не доверял Божьей власти. Неземного Бога он принимал без колебаний... Умиротворение и благодушие нисходило на Фёдора, когда опутывали думы о тамошней жизни... Светлая слеза по виску Федора... окрылённого тамошним бессмертием.  Фёдор все меньше и меньше думал о будущем... Ему безболезненно легко и утешительно думалось о внеземном будущем. Повесился он.  Сполз с кровати с петлёй на шее Зубами рвал простынь по швам, завязывал узлы ...

 Умерла старая Ольга. Многие считали, что она вдовая солдатка. Соседям она наказала, чтобы схоронили её в светлом, нестарушечьем платье. (На этих словах роман «Распятая душа» кончается).

Даниил Гранин.  «Священный дар». О «Моцарте и Сальери»

Как они медлили!  Оттого, что они так неразумно вели себя, упускали минуты, часы, я ещё больше ненавидел Николая.  Декабристы, убийство Лермонтова, ссылка Шевченко, казнь и ссылка Достоевского – всё это был он, Николай I.  Прямые сопоставления тут невозможны. Но роль Булгарина в пушкинской судьбе, особенно в те годы, когда писалась трагедия, была зловещей. Он видится, если не убийцей, то одним из тех, кто неотступно травил и преследовал поэта.

 История русской реакции богата и поучительна.   У неё были свои традиции, опыт, теории,   свои герои со времён Малюты Скуратова и вплоть до Каткова, до Победоносцева Тот же Растопчин – яростный защитник рабства. Или Аракчеев, этот ефрейтор, мечтавший превратить Россию в огромную казарму.

«... Присоединяю к моему посланию письмо нашего пресловутого Пушкина. Эти строки великолепно его характеризуют в легкомыслии, во всей беззаботной ветрености. К несчастью, этот человек не думающий ни о чём,  но готовый на всё. Лишь минутное настроение руководит им в действиях, - писал Бекендорфу фон Фок, наслаждаясь своим прелестным бисерным почерком и чувством превосходства  и презрения.

 Вскрывая письма Пушкина, он сообщает ещё определённее «Пушкин, сочинитель, был вытребован в Москву. Выезжая из Пскова, он написал своему близкому другу и школьному товарищу Дельвигу письмо, извещая его об этой новости и прося его прислать ему денег с тем, чтобы употребить на кутежи и шампанское. Этот господин известен всем за мудрствователя в полном смысле этого слова, который  проповедует последовательный эгоизм с презрением к людям, ненависть к чувствам, как и к добродетелям, наконец - деятельное стремление к тому, чтобы доставлять себе житейские наслаждения ценою всего самого священного.

Это честолюбец, пожираемый жаждою вожделений, и, как примечают, имеет столь скверную голову, что его необходимо будет проучить при первом удобном случае... » В глазах того общества Пушкин не слыл тружеником. Он не получил достойных званий, не добился положения.

 А Пушкин считал фон Фока добрейшим, милейшим человеком. Он принимал его обходительную ласковость с той же доверчивостью, с какой Моцарт принял стакан вина от Сальери.  Подняв стакан с ядом, Моцарт провозглашает:

... за искренний союз,

Связующий Моцарта и Сальери,

Двух сыновей гармонии.

 Искусство дано для наслаждения. Помочь человеку забыться, утешить, сострадать. Зачем Моцарт возмущает души, растравляет, он искушает напрасно (по мысли Сальери), как лермонтовский Демон, его музыка лишь бесплодно терзает, оставляя человека среди мерзостей жизни, измученного ненужными, бесполезными желаниями.

 А Верховенский в «Бесах», тот напрямик, не стесняясь, обещал:  «... мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство... необходимо лишь необходимое – вот девиз земного шара отселе».

 И в стане друзей не всегда понимали Пушкина; холодно,

а порой пренебрежительно встречали лучшие его вещи.

Тот же Вяземский признавался Тургеневу, что поэт Козлов вызывает больше чувств и мыслей, чем Пушкин.

 «Вероятно, трагедия моя («Моцарт и Сальери»-моё прим) не будет иметь никакого успеха, - пишет Пушкин в 1830 году. - Журналы на меня озлоблены. Для публики я уже не имею главной привлекательности: молодости и новизны литературного имени... »

 Полицейский сыщик – вот кто Булгарин, и он судит  о нравственности, о литературе, он строчит пасквили, и он охраняет мораль!  Пушкин прямо заявляет:  подлинная физиономия Булгарина – автора нравственных романов, издателя, литератора – состоит в том, что он тайный сотрудник полиции, доносчик.

 Булгарин был поляк. Он служил в русской армии.  В 1811 году, уволенный за тёмные дела, Булгарин бежит в Варшаву, оттуда во Францию и участвует в походе 1812 года против России. В 1814 году, взятый в плен, он был пригнан в Россию. Сейчас он служил Николаю. Единственно, кому он не служил – это Польше, своему народу.

 Бороться обычными средствами – например, запугать его - невозможно. Он не из тех, кто боится оскорбления или пистолетов. Он отказался от дуэли с Дельвигом, заявив, что «на своем веку видел крови больше, чем Дельвиг чернил». Трусость делала его неуязвимым и бесстрашным. Пушкин называл его «сволочью нашей литературы».

 К 1845 году, за 25 лет работы, он был уже автором 32 томов романов, повестей, очерков, рассказов. Да ещё 6 томов сочинения «Россия в историческом, статистическом, географическом и литературном отношениях». Это не считая 56 томов журнала «Северный архив», 80 томов «Северной пчелы» и многочисленных его проектов, докладных записок в III отделение.

 «Некрасов – самый отчаянный коммунист, стоит прочесть его стихи и прозу, чтобы удостовериться в этом», -пишет он в одном из своих доносов.

 Я не могу никогда простить Мартынова, хотя он никакой не злодей, он честно дрался на дуэли.

 Если гений и злодейство совместимы, то в чём же назначение гения?  Творить зло?  Неужели для этого даётся божественный дар?

 Пушкин оставляет Сальери жить и мучиться.  Сальери и Моцарт несовместны.  Он понимает трагичность гения, трагичность собственной судьбы, но отступить нельзя, невозможно. Остаётся злодейство, но торжествует гений.

Лев Жданов. 

– Вот под каким знаком доживала свои последние годы великая императрица и вечно пламенеющая, ненасытная в чувственности женщина – Я уж стара!

 Шаузель не охвачен  таким порывом преклонения перед величием власти... Что если природа мужчины откажется повиноваться внушениям разума? . . Тогда совсем беда.

(Екатерина привела его в свои покои... но флирт до своего завершения не получился).

 Екатерина Великая: «Лучше позже, чем раньше, совершится неприятное» – Семирамида Севера.

Максим Горький.  «Жизнь Клима Самгина». 

– На все вопросы, Самгин, есть только два ответа:  да и нет. Вы, кажется, хотите придумать третий?  Это – желание большинства людей, но до сего дня никому ещё не удавалось осуществить его.

- Хлеб, скажем, он тоже нерукотворный, его Бог, земля родит.  – А чем тесто месят?  – Это дело бабье. Баба от Бога далеко, она Ему – второй сорт. Не её первую-то Бог сотворил... Спасов образ, который нерукотворный, - принимам (объяснял хромой мужик свою веру... икона – это фальш... )

Максим Горький.  «Рождение человека». 

– Превосходная должность – быть на земле человеком, сколько видишь чудесного, как мучительно сладко волнуется сердце в тихом восхищении перед красотою!

«... да ведь и солнцу часто очень грустно смотреть на людей:  так много потрудилось оно для них, а – не удались людишки... » «Разумеется, есть немало и хороших, но их надобно починить или – лучше – переделать заново».

Максим Горький. «Нилушка».

- Баба в любой раз госпожой быть может, - всего и дела только – рубаху сбросить, если Господь телом одарил.  – Я себя по земле несу вроде ковша браги – пей, кому хочется, покуда есть чего пить.

(Фелицата, мать блаженного Нилушки).

 - У нас тут всякая баба пиво может варить, а народ-то наш не пьёт его, к вину привык. Народ у нас сразу хочет достичь желаемого:  шкалик водки действительней пяти кружек пива ошеломит...

 - Дурак, а позавидуешь... Проживёт без заботы, в сытости и даже в почёте у всех. Понять его нельзя и все пред ним ходят в страхе,   всем известно, что безумные да блаженные любезны господу превыше умников. Дело – премудрое, особенно ежели вспомнить,   что блаженные – во святых, а дерзновенные где?  Вот оно...

 Фелицата:  Я была тогда хорошая, всем желанная, сердца доброго, нрава весёлого... Очень меня мужчины изыскивали для радостей своих...

 Фелицате – бабёнка хитрая, холодного сердца – ей, конечно, желается, чтобы сына блаженно-праведным признали. .

Ну, и мне!  А-что же?  Это всё-таки утешеньишко людям людишкам-то... Иной раз – жалко их, очень маетно живут, очень горько!  А тут – жили-были стервы-подлецы, а нажили праведника!

 - Это – истово-законно, да!  Она ведь и в пенье, как в распутстве, - безудержная! . .  Её, однажды, молодые купцы по Житной везли в коляске вовсе голую:  сидят двое,  а она промежду их стоймя – стоит в неприкрытом естестве - нате-ка, извольте!  После, в части, едва не убили её досмерти...

 Я вышел в тёмные, тесные сенцы; Антипа, держась за меня шёл сзади и ворчал:  - Всё - от великой тоски!

М. Горький.  «Кладбище».

- Они переходят тихонько в кухню и там визжат, хрюкают, как свиньи... ходят они точно непогребенные мертвецы в поисках удобных могил,  жизнь оттолкнула их, смерть – не берёт.

- У нас, на Руси, никто не знает, зачем он?  Родился, жил, помер – как все!  Но – зачем?

М. Горький.  «На пароходе».

-Всякого туда тащит, иде еда слаще.  (например, в Григорово, где слаще и быть некуда)

 - Господь ни при чём, если ты бесу служишь...

 - Капитан всё время орал в рупор:  - Лев-во клади, рябая морда!  Лево-о-о!

 - У нас, в Рязани, осенью, часовых дел мастер повесился на отдушине. Остановил все часы в магазине и повесился. Спрашивается:  Зачем было останавливать часы?  (Тощий господин, в сером пальто рассказывал даме с лиловым бантом на жёлтой соломенной шляпе).

М. Горький.  «Женщина». 

– Девка сытая, на любовь охочая. Пошли - посыпались дети, вроде бы тараканы с полатей. Оглянуться не успел, а их – семеро, и все живут, -на тебе!

А  всего заводу было тринадцать – к чему это? (Встретились мне в жизни двое из семей, где один был тринадцатый, а другой тоже был в числе тринадцати детей).

- Ворами нас считают, - сказал я. – Так - везде!  Это и у нас тоже полагается. Осторожность:  про чужого всегда лучше думать, что он вор...  Удивительно даже... - Что?  

- Пачпорта, например. Хорошего, смирного человека можно было бы и без пачпорта по земле пускать... Ежели я без вредный... - Ты, вредный, - сердито и уверенно сказала рязанка.

- Тихонько, ты! А я женщина – хорошая, я всё умею, всякую работу... Я те деток нарожу-выкормлю...  Ты гляди, какая годная я, пощупай груди-то...

 В большом горе и маленькая радость велика.

- Пойдём вместе?  Вырвалась из рук моих, твёрдо и строго говоря: - Не годится это мне... не согласна!  Кабы ты крестьянин был, а так – что толку? Одним часом жизнь не меряют, а годами...

*****************************************************

ЛГ, апр2005. Владимир Богомолов.  «Форсирование Одера».

- Раззява. Тебя, может, сегодня убьют. А ты даже не разговелся, ни разу не попробовал... - Что-то едва уловимое, похожее на сочувствие, послышалось в его голосе, и после секундной паузы он продолжил:  -А если напоритесь на немца?  Или попадёте под артобстрел?  – Немедленно наваливаюсь на командующего и закрываю его своим телом...

-Что значит – наваливаюсь? . . ты должен ложиться с нежностью, как на женщину...

Там же. Сергей Мнацаканян. О эмигранте первой волны ХХ века Юрии Анненкове.  – В своих мемуарах «Дневник моих встреч. Цикл трагедий» он пишет о прототипах своих рисованных портретов. Поражает его зарисовка в главе о Ленине:  «Меня прежде всего поразила стеклянная банка, в которой лежал заспиртованный ленинский мозг, извлечённый из черепа во время бальзамирования труппа:  одно полушарие было здоровым и полновесным,  с отчётливыми извилинами, другое, как бы подвешенное к первому на тесёмочке –сморщено, скомкано, смято и величиной не более грецкого ореха. Через несколько дней эта банка исчезла из Института... ». В те годы, когда двухтомник «Дневника» вышедшего в свет в нью-йоркском издательстве, тайно завозили в страну, это просто могло вызвать озноб и тех,  кто читал, и тех, кто запрещал читать.  (Об этом писал и наш эмигрант, лауреат Нобелевской премии, писатель Бунин. Об этом есть выдержка в моих папках)

Там же. Станислав Куняев. 

«Ренегаты и маргиналы».

- Апрелевцы долгое время вручали друг другу ордена, премии, посколько монопольно ими распоряжались. Но самое главное, они хоть что-нибудь написали за эти годы.

Ни Карякин, ни Оскоцкий, ни Черниченко... Даже Искандер, самый талантливый из них, ничего не создал, кроме лживых сценариев о Сталине, которые прошли и останутся позорной страницей нашей кинематографии.

 И последнее.  Половина из 42 подписантов уже на том свете. Помолиться бы за них. Да, как говорил Пушкин в «Борисе Годунове»:  «Богородица не велит».

Там же. Александр Рекемчук, прозаик.

- И вот ещё что важно:  писатели «Апреля» не были замкнуты. В зале ЦДЛ мы видели Андрея Сахарова и Елену Боннэр, Юрия Афанасьева и Галину Старовойтову, Сергея Юшенкова и Николая Травкина, учёных, композиторов, артистов.  Там не нужно было просить у председательствующего право высказаться микрофон стоял в зале. Это время я вспоминаю с благоговением, такая была открытость сердечная! Это не была заговорщицкая организация, а истинно демократическая – в поддержку перестройки, свободы слова, творчества, гласности.

  Вместе с тем «Апрель» был антифашистской организацией, какой в последующие годы не появлялось в нашей стране.  Многие из нас помнят,  как 18 января 1990 года в Дом литераторов ворвалась банда фашистских молодчиков Они выбрасывали антисемитские лозунги, избивали писателей, пострадали Анатолий Курчаткин, Елизар Мальцев.  Но были и странные лозунги, например: «А. Н. Яковлева вон из Политбюро! » С каких это пор люди подобного окраса взяли на себя заботу о чистоте рядов Политбюро?   Там же. Юрий Черниченко, публицист. - Наш писательский союз и «Апрель» теперь находятся в изгнании из дома на Поварской. Этому виной клан Михалковых. И в его предшественниках в литературной истории России может быть только Булгарин с Гречем. Вот этой ненавистью мы гордимся. И «Литературная газета» занимает яркие михалковские позиции. С чем её и поздравляю.

Там же. Александр Юдахин, поэт.

- Наступило время, когда наша «апрелевская» надежда свернулась. Демократией сейчас не пахнет, иерархи нашей демократии в амбициях своих разбежались. Один пошёл работать к президенту Украины советником – Немцов, другие пошли бог весть куда(я имею в виду политиков наших).

Там же. Андрей Нуйкин, публицист. 

– К народу, к стране нынешний «Апрель» никакого отношения не имеет и к реформам тоже. Чтобы остаться на плаву, группа писателей функционеров организации, превратившейся в фикцию, приватизированная Приставкиным и компанией,  пытается её реанимировать. Якобы поддерживают покойницу-перестройку. Юмор состоит в том, что движение «Апрель» было создано как «Писатели в поддержку перестройки». Перестройка давным-давно умерла, а её до сих пор поддерживают. Но умирать надо с достоинством.

Там же. Александр Солженицын.

Слово при вручении литературной премии Игорю Золотусскому.  – И зорко высвечивает вовсе безвестную у нас, замолчанную, затоптанную тему – подневольного труда в Германии,  «остовцев»,  в жгучих повестях Виталия Сёмина – весьма талантливого, тоже безудачливого, придушенного советского писателя («Воля к возрождению», 1981)- и как Сёмин нашёл в себе душевную высоту подняться выше возмездия.

Ответное слово Игоря Золотусского. 

«Испытание духа».

Гамлет был, конечно, мой герой. Он мстил за своего отца. Но он понимал, что его месть ничего не изменит в мире. Мир останется тем же, каким был до его прозрения. (У Золотусского отец и мать как «враги народа» в 1939 году оказались в ГУЛАГе, а его, девятилетнего,  отдали в детдом).

 Есть два вида сопротивления.  Один предложили истории декабристы, другой – Пушкин, Гоголь, Тютчев, Толстой.  То есть русская литература. Первый – это открытый вызов и кровопролитие, второй – стоическое противостояние злу. Последнее противостояние бескровно. Здесь не взрывают царских карет, не стреляют в упор (зверский выстрел Каховского), не пускаясь в опасные игры со злом, а стараются вытеснить его самим фактом своего существования.

... Годы исканий во тьме, почти вслепую (переход от журнальных статей к истории души одного из гениев) привели в конце концов к простой формуле Гоголя:  «Полюбите нас чёрненькими, а беленькими всякий полюбит».

... Но отчего освободились?  От добрых чувств, от сострадания к ближнему?  От памяти о великих тенях, которые, в отличие от тени отца Гамлета, звали не к оружию, а к тому, к чему звал неистового пророка Иеремию Господь: «извлеки драгоценное из ничтожного и будешь, как Мои уста».

 Извлечь из ничтожного драгоценное во сто крат трудней, чем проклясть ничтожное и посмеяться над ним. А Гоголь извлекал. Он научил меня ещё одной истине: надо спросить себя: «А ты-то хорош? », а уж потом , ища виновных оглядываться вокруг.

 В Евангелии от Луки рассказ об искушениях,  которыми дьявол соблазнял Христа, заканчивается словами: «И окончив всё искушение, Диавол отошёл от Него до времени».

 Это «до времени» поразило меня. Значит, для дьявола не всё потеряно?  Значит, он ещё и ещё раз попробует подступиться к Христу, рассчитывая на какую-то Его слабость?

 Что же говорить о нас, смертных?   Но как бы не выстроилось неизвестное нам будущее, сколько бы новых соблазнов ни представил новым поколениям творцов дьявол, настанет минута, когда некоторые из них ответят ему, как ответил Тот, кого он безуспешно пытался купить:  «Изыди сатана».  И эти некоторые будут лучшие люди русской литературы. (Имел в виду, наверное, таких, как наш современник Солженицын?  - моё прим).

Там же. Михаил Макаров. - Один из отпрысков сельского бандформирования в надежде разжиться деньгами ворвался в избу к моей тётке, той, что инвалид детства, а возраст её перевалил за семьдесят, избил старуху, сбросил в погреб и ушёл пьянствовать дальше.  (Деревня Азеево Ряз. обл. ).  Пострадавшую нашли через несколько дней полуживую, всю искусанную крысами. Она назвала имя хулигана.  Вторая сестра, та, что работала раньше учительницей, добилась, чтобы разбойника участковый милиционер арестовал.  Однако через два дня подонка из-под ареста по непонятным, а может быть, напротив, по вполне понятным (учитывая его родство с этим ментом участковым) причинам освободили. Бандит вернулся в село и через два дня убил вторую мою тётку, ту самую, что добивалась его ареста. Перерезал старухе ножом горло.  Такие вот у нас дела. Невесёлые. Но можно ли о них размышлять вслух?   

Азеевскую историю я предложил опубликовать в своей газете. Конечно же, её не приняли. Сказали, что это будет неинтересно нашим читателям. Что касается автора, то есть меня персонально, то вскоре его уволили с работы.

 Пойду на биржу, но не фондовую, где торгуют ценными бумагами, а на биржу труда, чтобы зарегистрироваться в качестве безработного.

Там же.  «Под венец в 12 лет? ».

- Ранние сексуальные контакты при перегрузке нервных центров вызывают осложнения, когда случается, отказывают в организме целые системы. По типу микроинсульта. Такое случилось с Александром I, которого женили в 14 лет.

Там же. Андрей Воронцов.  К 100-летию М. А. Шолохова.

... Лет через десять, наверное, людям покажется невозможным, немыслимым,  что в 1984 году, после смерти великого писателя, не был объявлен траур по всей стране, не  был поставлен ему памятник в столице, не говоря уже об академическом издании собраний его сочинений.

- Более того, в годы перестройки и ельцинизма, бесталанные, чудовищно некомпетентные в литературе люди стали с помощью телевизионных бандитов и газетно-журнальных мародёров выливать  на уже покойного писателя и его творчество цистерны грязи,  а  большинство шолоховедов позорно молчали.

**** **** ****

Даниил Гранин.  Роман «Картина». 

– Видишь, Таня, с него взятки гладки... Он бы и тово, так а вдруг яво.  Одному Богу молиться, другому кланяться – и всем будет хорош.

- Что с того, разве коммунист не может быть святым?  Вы Евангелие, конечно, не читали? . . А жаль. Вы бы знали,  что покаявшийся грешник дороже праведника.  Он же каялся вам. Разве вы не поняли?  Лосев буркнул упрямо: - Не разрушал бы, и каяться не пришлось бы.

- Поливанов просил навестить не откладывая:  «... ибо здоровьишко моё прохудилось вконец,  хочу же сообщить тебе кое-что полезное, пока языком могу ворочать, не то промычу, подобно Петру Первому, невесть что, оставив вас всех в полном неведении, на меня же не обижайся,  лучше в обиде ходить, чем в обидчиках... »

- Мы все ходили влюблённые в неё, - говорил Поливанов.

- А чего скрывать. Валяйте, спрашивайте.  На всё отвечу.

Эй, зови Варьку, зови всех, - закричал он слабым,  но ещё по-старому властным криком. - Налетайте!  Раздаю!  Кому мыльца, кому шильца, кому рыбью доху!

-... Стоит оглянуться назад – бог ты мой, сколько упущено, сколько я сам себе бед устроил. Собственная жизнь прекрасный учебник. Читать его не хотим. Про других читаем... Собственное прошлое изучать неохота, историю своей души... И тела... Судьба?  В старости судьба оказывается лишь историей учинённых нами глупостей... Один Лосев, и тот случайно, знал, какие под его словами покоятся давно затонувшие печали. Дети, которые у него могли быть. Двое, трое детей. Та женщина покорно уничтожала их одного за другим, аборт за абортом, а последнего ребёнка отказалась уничтожить и ушла.

- Не думайте, Елизавета Авдеевна, что тем самым я Вас упрекаю, нисколько, мне лишь печально, что разносит нас в разные стороны, как на льдинах.  Смотрел я на звёзды и думал:  звёзды общие, небо над нами одно, надо мною, и над Вами, и над Поливановым, и жизнь такая коротенькая, зачем же столько преград... 

Примите уверения в преданности от недостойного Вас холстомаза Алексея Астахова

- Вы знаете, моя мать что сделала?  Она брата моего... он в сорок первом родился, в Ленинграде, потом блокада началась, ему годика не было, он кричит, есть хочет, а у неё ни молока, ни крошки хлеба нет, так она – вену себе надрезала и ему руку прикладывала, он пососёт кровь её и утихнет, заснёт, тем и спасла его. Любовь – вот вся её выгода. Что ей ад или рай. Я потому так, что та же кровь во мне, её кровь, я потому знаю...

- У меня всю память отшибло, лежу вспоминаю,  чего это хотел вам рассказать?  Как отец мой приговаривал:  не о том речь, кого сечь, а где он? . .

- Законы российские свирепы.  Единственное, что умеряет их неукоснительность и безотложность – это неисполнение!

**** **** ****

ЛГ, апр-май 2005.  Павел Нуйкин. О писателе Когане А. Г.

- И ни жизнь, ни литература не могут нормально,  полноценно существовать без Когана и людей, ему подобных. Причём не знаю, какая когановская ипостась – писателя или читателя – в литературе важнее.  Как писатель,  он служит твёрдым гарантом того, что фразу «Никто не забыт и ничто не забыто», стёршуюся в советские времена до пропагандистского клише, хоть кто-то будет считать своим девизом, сохраняя память для беспамятных.  А без Когана-читателя исчезнет, уже исчезает широкий потребитель серьёзного искусства.