«Всяк человек - есть ложь...»

(Из старообрядческого псалма)

 

В нашей жизни, несуразной, исковерканной,

Есть привлекательное и снизу и сверху,

И со всех сторон: в профиль, анфас -"

О Боже, чудны дела пошли, на Тя уповаю се Аз.

Назову её в самом начале баллады:

Это - Лиза! Достойная высшей награды.

И признанья тех, кто её знает, 

Чьи сердца она вмиг покоряет.

И так далее...дерзну на её описание!

«Есть женщины в русских селеньях...» -

Некрасов зрил в корень, не шельм он метил.

Да и теперь бы он заприметил,

Сильных и смелых, но кротких в моленьях.

На самопожертвование готовых всегда,

Во имя спасенья, случись какая беда.

Взять то же Мамоново,

Что стоит особняком в рязанской глубинке,

Хоть и захирело селеньице здорово

(как везде и всюду), но не всё там в черной картинке.

И люди там, достойные лучшей доли, 

Не считают себя живущими в тёмной юдоли...

«В горящую избу...» - на то есть пожарники, 

«Коня на скаку...» - «Лошадиных сил» время настало!

В стальных корпусах моторов...динамо...

Женщин ныне увидишь на пляже в купальниках,

Да и голых, - если угодно, - сущих фесталок!

А больше их на стройках - чумазых, усталых...

Эмансипация слабого пола достигла предела:

Бабы делают любое мужское дело!

Костыли забивают, водят машины, с вихрем споря, 

И младенцев не носят, как когда-то, в подоле с поля:

Рожают не в травах сенокосных - в роддоме.

Сразу же оговориться надо - мало стали рожать, 

Инда русские! На убыль идет русичей рать.

Хочу высказать такое предположение-репризу:

Знал бы барин с клиновидной бородкой Лизу,

Не пошел бы он в сарай к деду Мазаю,

Послушать байки, попить самоварного чаю.

Завернул бы он сразу к Лизе!

- Где тут живет такая-то - мадам Луиза?

Знать бы, чем она угодила Богу,

Эта умелица? Глотну-ка из фляги горячего грогу!

«Он входит, смотрит перед ним...» - Она, 

Сияньем радужным, что маков цвет, озарена!

Ружье, патронташ, ягдташ - охотничьи доспехи

Снимает и руку к сердцу...не для потехи:

Таков в высшем свете этикет!

Не в ГОСТИННОЙ... Но тэт-а-тэт он и в избе тэт-а-тэт!

За ручку Лизу он берет, целует нежно длани.

В смятеньи Лиза... Что к чему - не понимает,

Смутившись, глазки долу опускает.

Смущен и барин: он мнит себя на поле брани...

Не принцесса ж перед ним - обыкновенная крестьянка.

Зато какая стать! И смугла, хоть северянка!

Ля фам шерше? Пардон, мадам, же ву пле!

Про тебя наслышан, был давеча - на гумне...

С тобой мне надо говорить,

Покорнейше прошу меня простить.

Лиза: «Барин, не угодно ли чаю,

Поставлю самовар зараз...»

Да, непременно, вас я понимаю

(хоть у поселян в избах редко я бываю), 

У охотника на женщин, ха-ха, наметан глаз.

В них-то как-никак толк я знаю,

Не в пример вашему хироманту Мазаю.

Но Василь Иванч - скажу без всяких прикрас,

Ухарь и бабник еще тот у вас!

А зверьё и всякая дичь пернатая боровая, 

Опричь прекрасного пола, затея для меня как бы пустая!

Не угодно ль каламбур: «Его превосходительство

Любил домашних птиц

И брал под покровительство хорошеньких девиц!»

Лиза: «Вы, барин, что-то лукавое мне говорите,

Я вас не пойму, чего Вы хотите».

- О, Луиза, труднее ничего на свете нет,

Как обольстить женщину! - Он ей в ответ, -

Но я избавлен от такого тщеславия, 

И прошу лишь об одном - Вашего внимания.

Понять хочу я вас, Луиза, не скрою, 

Любить позвольте вас платонической любовью...

К чести моей, в вашем лице я достойную встретил,

Но ближе к делу... Образ ваш мил и светел,

Цель моя в творческом плане в том,

Своим велеречивым послушным пером

Изобразить женщину в здешнем мире, 

Как говорится, лучшем из миров,

Воображеньем поэтапно речь не идет о сатире.

Проще, без витийства и модных в наше время слов.

 Век ваш в чем-то похож на наш непросвещенный век!

 Но вижу, что пуще прежнего ожесточился ныне человек.

 Не исключено, что если муж ваш ревнив и зол,

Придя домой, не выхватит из плетня он кол?

- Да вот и он, - легок на помине, -

Знакомься, Ваня, это... сама пока не знаю,

Зашел вот к нам... - Что треба этой образине? -

 Шепнул Петрович в сторону: «А-а, захаживал к Мазаю

 Этот блудник... К нам-то по какой такой причине?»

 Позвольте представиться: « Некрасов,

 Алексей Николаич, собственной персоной

(в сторону: как хорошо живым быть снова).

Помещик здешний, давненько тут живший.

Словом, мистика. Стрелял тут вальдшнепов, пегасов,

Теперь я там, а на земле я бывший.

 Дела у меня к вам, простите, никакого.

 И только любопытства ради... Ничего другого.

 - Да говорите ж толком - что к чему?

 Лиза, приглашай же «гостя» к столу!

А сам: «Ну и гость, как тот у Пушкина.

«Каменным», кажется, тот гость называется.

Встав из гроба, в полночь кого-то в объятьях душит,

А этот, из преисподней, чего домогается?».

 -Коли так, то и нам дела никакого нет

 До Вашего благородия.- О, сначала я спою сонет:

 «Я встретил вас - и все былое

 В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое - И сердцу стало так тепло...

Тут не одно воспоминанье, Тут жизнь заговорила вновь:

 Всё то же в вас очарованье,

 Всё та ж в душе моей любовь...»

 «Месье и мадемуазель Лиза, гранд мерси!

 Ваше внимание мне, честно говоря, льстит.

Слова не мои - моего современника Тютчева,

Но к данному моменту не придумаешь ничего лучшего.

Будто встретил я через сто с лишним лет

Эту прелестную Лизу и посвятил ей сонет!

Милости прошу - подогрейте, Лиза, грогу...

Ах, что я вижу, господа? - Аббревиатура: «КВН»!

Коньяк, выгнанный ночью? Раньше пили его всю дорогу.

Начнем с него? И сало то же, что тогда, и хрен?!

 Хоть, брр, с того света, но сегодня не бесплотен я..

 Ваше здоровье, милые и славные друзья!

- Мне Лиза, знаете, кого-то из тех напоминает,

 Стихи писал я о них. Она впечатляет!

У Петровича прошу наперед прощения,

у Лизы - за нескромные на её счет откровения».

Ваня забеспокоился, навострил уши:

Что скажет этот из небытия старик тщедушный?

- А скажу я вам вот что, разлюбезные мои:

Лиза вобрала в себя из моего века

Всё прекрасное, что Бог в женщине сотворил!

 Хоть и Ева была из ребра человека...

 Лиза скажи, мнишь ты себя ущербной в чем либо?

 Довольна ли всем? - Жду ответа. Спасибо.

 Лиза: «Мы созданы Провидением Божьим,

И грех мне на что-то роптать.

В словах - да, к моему стыду, не всегда осторожна,

Когда начну выкаблучивать, частушки играть».

 Ваня: «В частушках есть слова, что ухо вянет,

 Зато частушки - веселей всех потех,

Никто никого за язык не тянет,

Душа веселится - какой это грех!»

А вот и Феня на пороге стоит,

На незнакомца с удивленьем глядит...

 - Кто это, кажись, чужой у нас?

 Да что я? Кто б ни был, - здрасте - в добрый час.

 - А, узнаю и тебя, почтенная Феня, -

 Берет ее руку, прикоснулся губами, целует в темя, -

Я бывший помещик, теперь небожитель,

Это может удостоверить ваш ангел-хранитель.

Феня: «Свят, свят, как это так? - Не верю.

Я-то думала, оттуда никто... Ой, не могу...»

 Некрасов: «Уверяю вас, - подходит к двери

 (указал на кого-то в темноте), - вон в углу...

 Это мой призрак, в совершеннейшей наготе.

 Клянусь вам честью в моей правоте!»

Тяжело вздохнул и тихо он произнес:

«Тайну с неба, не поверите, вам я принес.

В живую плоть облачают всех прежде отшедших,

Сами знаете к какому Суду готовят мертвецов!

Оставляют в покое младенцев и сумасшедших,

А также ни в чем не погрешимых святых отцов.

 Глашатаем Апокалипсиса послан на землю я,

 В чем признаюсь только вам, друзья!»

 Феня с отчаянным криком сползает на пол со стула,

 В ушах у нее - трубные звуки вселенского гула...

Ваня ни гу-гу, молча хватает старика за шкирку,

Тащит его за порог, прихватив с образов утирку.

Для чего? Он хочет предотвратить беду?

Удавить этого «посланца»? Да! - Ему место в аду!

 Старик увернулся - за ружье схватился, гад,

 И тут же извинился, мол, пошутил - виноват:

 «Лиза, я не ради исповеди, прости меня,

 А пришел, как старый донжуан,  позабавить тебя.

Думал усыпить Ваню и Феню выдумкой этой,

Но супруга твоего не удивишь ничем на свете!

Как дуб, исполин твоего родного края.

Не убоялся он призрака - дубина такая!»

 О, пардон, я хотел сказать, что он не дурён,

 Что он как рыцарь старых времён,

 Достойно защищая честь твою,

 Вполне заслуживает, чтобы воздать ему хвалу!

 Такой богатырь постоит и за державу свою!

Тут призрак-Некрасов наклоняется к Фене,

Без труда поднимает с пола её,

Но Феня во власти этой мистерии:

 Оттуда никто не приходит...», как во сне, шепчет своё.

 Призрак в ответ: «Феня, должна ты знать.

 Если б вместо меня был Пётр, твой муж.

 Апоплексического удара тебе не миновать,

 Потому послали чужого из сонма мертвых душ.

Знай, Феня, оттуда никто не уйдёт до Суда,

Ждать осталось недолго...Да, да!

Там сейчас суматоха -

Приводят всех прежде отшедших в прежний вид.

 Пётр материт какого-то Кабыздоха,

 А тот Петра не знаю за что материт.

 Не разберутся, кто в чем был в гробу...

 На сквернословие, особливо на русский мат там табу!

С петухами я должен покинуть вас».

Феня зажгла лампадку, крестя непрерывно грудь:

«Зачем пришел, вещун ужасный, не в добрый час?»

- Я сказал - «за чем», но не в этом суть, -

 Призрак что-то пробормотал невнятное, -

 И сказал:«Теперь, надеюсь, тебе понятно,

 Что пути Господни неисповедимы. Так!

 Чтоб ты уверовала, а не думала о Боге так и сяк».

«С того света не пришел никто»,

Передразнил он Феню и показал ей язык, -

А я вот пришел!- Скажешь:«Ну и что?».

Феня снова в обморок...Но увещевает ее старик:

Запомни - никому об этом ни-ни!

Эту тайну до последнего вздоха храни I

 Да хранит тебя Бог, богоугодная Феня,

 Выпьем за веру, у меня, есть еще, время.

 Ваня налил ему полный стакан: «Пей!

 Кажись, ты родом губерни-то Костромской,

 Зачем же ты здесь очутился, эдакой бармалей?

 Небось там потомки есть, наследник какой?»

- Перстом указующим предварен мой путь,

В образе Лизы мой век похож на ваш чуть-чуть...

Явно, что я напугал бы своих живых,

В моём облике надобно неузнанным быть среди чужих.

 Вот так-то, Петрович, давай-ка на, посошок,

 Ты меня не видел... Ясно, дружок!

 Феня очнулась, не переставая креститься

 Во имя Отца и Сына и Святаго Духа...

Чудо такое и во сне не приснится,

Вот тебе и на старуху такая проруха.

Черт бы побрал его за такое откровение,

Неужели и вправду светопреставление?

 «Свят, свят, свят, еси Боже, Богородицею помилуй нас»

 И «Пощади мя в час страшного суда Твоего».

 В таком расхристанном в пух и прах, как сейчас,

 Душевном состоянии Феня растерялась до того,

Что никакие призывы к святым и матери Божьей

Не могли успокоить её. И возможно

Она не вышла бы из состояния прострации

До самого утра... Начались галлюцинации,

 Кошмар обуял её всё существо...

 Но вот петушок прокричал со двора,

 Губительных чар оковы с неё как рукой сняло,

 И она очнулась от «летаргического» сна!

- Где я была? Мне снился чудный сон.

Повсюду слышался колокольный звон,

И радостные песнопенья счастливых людей,

И ангелов полёт...показался какой-то чародей,

Но вмиг вверх тормашками в пропасть свалился элодей.

 Ваня и Лиза поняли, в чем дело,

 Исчезла пелена и с их глаз (испугались зело!).

 Не то сон, не то явь - не поймут никак,

 Ваня приосанился, поплевал в кулак:

 Где этот ..? Куда он пропал, ..?

История сама по себе удивительна эта.

Последует ли продолжение? Пока нет ответа.

 

 19 декабря 2003 г. Домодедово.